О взглядах Солженицына на русскую историю
Свои взгляды он выразил в том числе в интервью Говорухину. По его словам, одна из главных ошибок России в ориентации на внешнюю деятельность в ущерб внутренней. Это выразилось в участии в многочисленных войнах, как правило за пределами России, и связанном с этим огромном отвлечении ресурсов от продуктивной деятельности. Приводятся примеры патриарха Никона, проводившего обрядовую реформу ради согласия с балканскими славянами, участие в Семилетней войне и войне за Ганновер, наконец, панславистская идеология, толкнувшая Россию в войну с Германией. С этим тесно связаны и другие высказывания - насчет территорий, которые целесообразно содержать в составе империи - это только территории с преобладанием русского населения, а значит отпадает Кавказ, Средняя Азия, Прибалтика. В целом, это означает, что построение Россией империи, участие во многих войнах и предопределенное этим внутреннее устроение были во многом ошибочными.
С чем из всего этого можно согласиться? С тем, что России следовало больше блюсти собственные интересы: не участвовать в войнах, от которых она не получала непосредственных выгод; не помогать никому, если это не было целесообразно в плане собственных интересов; делать постоянный акцент на собственной религиозной и культурной традиции вместо подмены ее традициями чужими; внимательнее относиться к собственным социальным проблемам и напряженностям, рассматривая внешние проблемы только как издержки, но не как самоцель. Вообще, во внешних отношениях лучше всех рассматривать как своих врагов, внешне изображая друга, никому ничего не прощать, ничего не забывать. Кажется, так обычно себя все страны и ведут. Россия - исключение. Наша страна - едва ли не единственная в истории, которая что-то делала ради других, в ущерб собственным интересам.
С чем нельзя согласиться? С тем, что у России когда-либо была возможность забыть о внешнем мире и целиком отдаться внутреннему устроению. Все направления внешней экспансии были для нее ответом на угрозы и нападения. Московское княжество стало укрупняться за счет присоединения других в видах обретения независимости от татар, и без такового «собирания» независимости бы так и не было. Став независимым княжество не освободилось от постоянных набегов и опустошений или просто угроз от мест расселения татар. Что тут можно сделать? Китайцы в подобных условиях построили стену, но она не оберегла их. К тому же с востока и с юга они были защищены горными цепями. А что делать нам? Тоже строили засечную линию - цепь крепостей и сторожевых постов. Но это помогало лишь отчасти, как и китайцам. Более далеко идущее решение проблемы - обретение контроля над очагами агрессии. Так и было сделано - на Волге, в Сибири и много позднее в Крыму. Теми же соображениями могло быть оправдано ее движение на Кавказ и в Среднюю Азию. Так же и северо-западное направление было важно тем, что обеспечивало нейтрализацию враждебных Польши, Прибалтики и Швеции и обеспечивало стратегически важный выход на Балтику. Такое же значение можно приписать и черноморскому направлению. Турция - авангард мусульманского мира и наш вековой враг, который естественно нужно всеми силами ослабить. В этом значение «панславизма» - вместо гигантской враждебной империи у себя под боком получить множество благодарных, дружественных, единоверных государств. К тому же проливы имели огромное как геополитическое, так и геоэкономическое значение. Словом, территориальная экспансия, в ходе колонизации или завоеваний, - это не чей-то каприз или случайная ошибка, а неизбежная судьба России, условие ее выживания.
Можно задать вопрос: а удалось ли кому-то в истории действовать по рецепту Солженицына - оставаться в стороне от мира и только заниматься собой? Да, это удалось целому ряду европейских государств в новейшее время. Удалось, поскольку проблемами их безопасности занялись другие государства. Такое возможно лишь при условии приобретения «крыши» в виде иностранной могущественной страны, и эта крыша никогда не бывает бесплатной. И бесконечной. России, очевидно, не на кого положиться в обеспечении собственной безопасности. И значит, она никогда не сможет целиком сосредоточиться на внутреннем устроении.
Следует добавить, что тот же упрек Солженицына был бы справедлив в отношении любой страны в истории, обладающей полноценным политическим суверенитетом. Разве не так же поступали все колониальные державы, а в наше время Америка. И кстати, страны, находящиеся под ее крышей, бывают вынуждены подчиняться ее приказаниям, выделять у себя территории и ресурсы для ее военных баз или посылать войска, куда она укажет, или терпеть иные стеснения в политической или экономической сфере.
Нет, исторический путь России в целом был верен. Ее подвело не общее направление, а отдельные перегибы, тактические недочеты и ошибки. Очень часто страна несла издержки, большие чем выгоды. Так бывало, когда она чрезмерно угождала своим союзникам, легко забывая нанесенные ими обиды, зачастую не замечая откровенно творимое ими зло или же циничное использование ими наших ресурсов. Правители часто не понимали, что все наши западные союзники - это дурная компания. Россия в ней, как наивный лопух в обществе мошенников, которые его систематически и едва ли не откровенно обворовывают, разводят, подставляют, прикидываясь его друзьями.
Нужно было следовать этой магистральной линии, но при этом держаться принципа Черчилля - «у нас нет друзей, но есть временные союзники». Ни к кому не следует относиться как к другу. Даже если предлогом для этого является общая вера, культура или дружественное отношение простых людей: люди ради выгоды легко забывают о вере и дружбе. Все это крайне ненадежно в плане обеспечения связей между людьми и народами. Надежно только то, что держится на силе, угрозе, выгоде, страхе. Надеяться на другого можно не тогда, когда он тебе благодарен или обещал, а тогда, когда он прижат к стене и деваться ему некуда.
Россию же подвело ее чрезмерное благородство, наивная переоценка нравственных способностей людей, по сути - забвение о грехе как неизбывной приобретенной природе человека.
Химерической, по-моему, является и идея Солженицына о земствах как источнике подлинной демократии. Дело ему представляется так, как будто демократию можно было бы создать на местах, сделав это основой всеобщей демократии. При этом, он снова не учитывает роли принудительных механизмов как основы всяких общественных устройств. Не учитывается то, что общества - это просто принудительные системы, заставляющие плохих людей сколько-нибудь прилично себя вести. И приобретают они тот или иной вид не по чьему-либо желанию, а в силу неотвратимых объективных обстоятельств. Демократия - это не просто власть народа, а власть многих и равных. Но даже если взять супружескую пару с неравными возможностями характера, статуса и силы, демократии в такой семье не будет. Также и в земстве. Если его начать с нуля и провести выборы от разных слоев местного общества, набранные туда люди не будут равны друг другу по своим связям и организационным возможностям, сильные так или иначе будут доминировать над слабыми, и эта местная демократия останется пустой формальностью. Демократия покоится не на чьем-то решении, а на объективной раскладке сил на территории, вынуждающей к общежитию. Если обстоятельства вынуждают различные центры силы сосуществовать в рамках единого государства, этих центров силы достаточно много и ни один не может приобрести господствующего положения, это и есть путь к демократии. В конечном счете, демократии наиболее благоприятствует ситуация с максимальным множеством обладающих силой групп, где ни одна не могла бы подмять под себя другие и где все были бы заинтересованы во всех. В такой ситуации и складывается вынужденное господство горизонтальных связей.
По существу, Солженицын, подобно всему нашему образованному дореволюционному обществу, характеризуется волюнтаристским мышлением. Ему представляется, что дело решает личность с ее убеждениями, ценностями, ошибками. Все, правда, решается личностью, но в подавляющем большинстве люди приводятся в движение простыми стимулами борьбы за выживание и эгоизма.
Правда, следует признать, что как раз в нашем дореволюционном общественном развитии доминировали иные стимулы, связанные с ошибочными убеждениями основной массы образованных людей, усвоенных ими из западной общественной мысли. И те, кто раскачивали наше общество, делали это, не имея в виду никакой личной выгоды или страха, а подчиняясь лишь обольщению популярных идей. Но даже здесь все укладываются в мою схему. Все бросились раскачивать режим, потому что это оставалось безнаказанным: режим себя почти не защищал. Но как только его сменил режим, не дающий себя в обиду, все сразу же смолкли и вчерашние крикуны на митингах и борцы за народное счастье превратились в покорных конформистов, готовых оправдывать любое насилие над тем же народом. Яркий пример - Горький с его романом «Мать» против безобидного царского режима и его книгой о Беломорканале, оправдывающей не виданное в истории России рабовладение. Так что здесь простой принцип - все чешут языками и вообще делают, что хотят, когда за это не наказывают. Революционное движение было тогдашней разновидностью организованной преступности, и она приносила выгоды своим членам - власть над товарищами и почет в обществе, деньги в результате грабежей и перспективы роста в случае крушения империи.
С чем из всего этого можно согласиться? С тем, что России следовало больше блюсти собственные интересы: не участвовать в войнах, от которых она не получала непосредственных выгод; не помогать никому, если это не было целесообразно в плане собственных интересов; делать постоянный акцент на собственной религиозной и культурной традиции вместо подмены ее традициями чужими; внимательнее относиться к собственным социальным проблемам и напряженностям, рассматривая внешние проблемы только как издержки, но не как самоцель. Вообще, во внешних отношениях лучше всех рассматривать как своих врагов, внешне изображая друга, никому ничего не прощать, ничего не забывать. Кажется, так обычно себя все страны и ведут. Россия - исключение. Наша страна - едва ли не единственная в истории, которая что-то делала ради других, в ущерб собственным интересам.
С чем нельзя согласиться? С тем, что у России когда-либо была возможность забыть о внешнем мире и целиком отдаться внутреннему устроению. Все направления внешней экспансии были для нее ответом на угрозы и нападения. Московское княжество стало укрупняться за счет присоединения других в видах обретения независимости от татар, и без такового «собирания» независимости бы так и не было. Став независимым княжество не освободилось от постоянных набегов и опустошений или просто угроз от мест расселения татар. Что тут можно сделать? Китайцы в подобных условиях построили стену, но она не оберегла их. К тому же с востока и с юга они были защищены горными цепями. А что делать нам? Тоже строили засечную линию - цепь крепостей и сторожевых постов. Но это помогало лишь отчасти, как и китайцам. Более далеко идущее решение проблемы - обретение контроля над очагами агрессии. Так и было сделано - на Волге, в Сибири и много позднее в Крыму. Теми же соображениями могло быть оправдано ее движение на Кавказ и в Среднюю Азию. Так же и северо-западное направление было важно тем, что обеспечивало нейтрализацию враждебных Польши, Прибалтики и Швеции и обеспечивало стратегически важный выход на Балтику. Такое же значение можно приписать и черноморскому направлению. Турция - авангард мусульманского мира и наш вековой враг, который естественно нужно всеми силами ослабить. В этом значение «панславизма» - вместо гигантской враждебной империи у себя под боком получить множество благодарных, дружественных, единоверных государств. К тому же проливы имели огромное как геополитическое, так и геоэкономическое значение. Словом, территориальная экспансия, в ходе колонизации или завоеваний, - это не чей-то каприз или случайная ошибка, а неизбежная судьба России, условие ее выживания.
Можно задать вопрос: а удалось ли кому-то в истории действовать по рецепту Солженицына - оставаться в стороне от мира и только заниматься собой? Да, это удалось целому ряду европейских государств в новейшее время. Удалось, поскольку проблемами их безопасности занялись другие государства. Такое возможно лишь при условии приобретения «крыши» в виде иностранной могущественной страны, и эта крыша никогда не бывает бесплатной. И бесконечной. России, очевидно, не на кого положиться в обеспечении собственной безопасности. И значит, она никогда не сможет целиком сосредоточиться на внутреннем устроении.
Следует добавить, что тот же упрек Солженицына был бы справедлив в отношении любой страны в истории, обладающей полноценным политическим суверенитетом. Разве не так же поступали все колониальные державы, а в наше время Америка. И кстати, страны, находящиеся под ее крышей, бывают вынуждены подчиняться ее приказаниям, выделять у себя территории и ресурсы для ее военных баз или посылать войска, куда она укажет, или терпеть иные стеснения в политической или экономической сфере.
Нет, исторический путь России в целом был верен. Ее подвело не общее направление, а отдельные перегибы, тактические недочеты и ошибки. Очень часто страна несла издержки, большие чем выгоды. Так бывало, когда она чрезмерно угождала своим союзникам, легко забывая нанесенные ими обиды, зачастую не замечая откровенно творимое ими зло или же циничное использование ими наших ресурсов. Правители часто не понимали, что все наши западные союзники - это дурная компания. Россия в ней, как наивный лопух в обществе мошенников, которые его систематически и едва ли не откровенно обворовывают, разводят, подставляют, прикидываясь его друзьями.
Нужно было следовать этой магистральной линии, но при этом держаться принципа Черчилля - «у нас нет друзей, но есть временные союзники». Ни к кому не следует относиться как к другу. Даже если предлогом для этого является общая вера, культура или дружественное отношение простых людей: люди ради выгоды легко забывают о вере и дружбе. Все это крайне ненадежно в плане обеспечения связей между людьми и народами. Надежно только то, что держится на силе, угрозе, выгоде, страхе. Надеяться на другого можно не тогда, когда он тебе благодарен или обещал, а тогда, когда он прижат к стене и деваться ему некуда.
Россию же подвело ее чрезмерное благородство, наивная переоценка нравственных способностей людей, по сути - забвение о грехе как неизбывной приобретенной природе человека.
Химерической, по-моему, является и идея Солженицына о земствах как источнике подлинной демократии. Дело ему представляется так, как будто демократию можно было бы создать на местах, сделав это основой всеобщей демократии. При этом, он снова не учитывает роли принудительных механизмов как основы всяких общественных устройств. Не учитывается то, что общества - это просто принудительные системы, заставляющие плохих людей сколько-нибудь прилично себя вести. И приобретают они тот или иной вид не по чьему-либо желанию, а в силу неотвратимых объективных обстоятельств. Демократия - это не просто власть народа, а власть многих и равных. Но даже если взять супружескую пару с неравными возможностями характера, статуса и силы, демократии в такой семье не будет. Также и в земстве. Если его начать с нуля и провести выборы от разных слоев местного общества, набранные туда люди не будут равны друг другу по своим связям и организационным возможностям, сильные так или иначе будут доминировать над слабыми, и эта местная демократия останется пустой формальностью. Демократия покоится не на чьем-то решении, а на объективной раскладке сил на территории, вынуждающей к общежитию. Если обстоятельства вынуждают различные центры силы сосуществовать в рамках единого государства, этих центров силы достаточно много и ни один не может приобрести господствующего положения, это и есть путь к демократии. В конечном счете, демократии наиболее благоприятствует ситуация с максимальным множеством обладающих силой групп, где ни одна не могла бы подмять под себя другие и где все были бы заинтересованы во всех. В такой ситуации и складывается вынужденное господство горизонтальных связей.
По существу, Солженицын, подобно всему нашему образованному дореволюционному обществу, характеризуется волюнтаристским мышлением. Ему представляется, что дело решает личность с ее убеждениями, ценностями, ошибками. Все, правда, решается личностью, но в подавляющем большинстве люди приводятся в движение простыми стимулами борьбы за выживание и эгоизма.
Правда, следует признать, что как раз в нашем дореволюционном общественном развитии доминировали иные стимулы, связанные с ошибочными убеждениями основной массы образованных людей, усвоенных ими из западной общественной мысли. И те, кто раскачивали наше общество, делали это, не имея в виду никакой личной выгоды или страха, а подчиняясь лишь обольщению популярных идей. Но даже здесь все укладываются в мою схему. Все бросились раскачивать режим, потому что это оставалось безнаказанным: режим себя почти не защищал. Но как только его сменил режим, не дающий себя в обиду, все сразу же смолкли и вчерашние крикуны на митингах и борцы за народное счастье превратились в покорных конформистов, готовых оправдывать любое насилие над тем же народом. Яркий пример - Горький с его романом «Мать» против безобидного царского режима и его книгой о Беломорканале, оправдывающей не виданное в истории России рабовладение. Так что здесь простой принцип - все чешут языками и вообще делают, что хотят, когда за это не наказывают. Революционное движение было тогдашней разновидностью организованной преступности, и она приносила выгоды своим членам - власть над товарищами и почет в обществе, деньги в результате грабежей и перспективы роста в случае крушения империи.