Клаус Манн - Гофриду Бенну, из эмиграции в Германию, 1933:
Вы остаетесь ЕДИНСТВЕННЫМ немецким писателем, с которым мы считаемся, не заявившим о своем выходе из Академии... Чего Вы можете достичь, предоставляя Ваше имя, которое было для нас символом высочайшего культурного уровня и прямо-таки фанатической чистоты и честности, в распоряжение тех, чье бескультурье является абсолютно беспрецедентным в европейской истории и от чьей моральной нечистоплотности с презрением отвернулся весь мир?... Сегодня выясняется одна почти неизбежная закономерность: слишком сильная склонность к иррационализму ведет к политической реакционности, если не быть прямо-таки дьявольски осторожным. Вначале широкий жест против “цивилизации” - жест, насколько мне известно, слишком притягательный для людей духовных; потом незаметно одобряется культ силы, а там уже недалеко и до Адольфа Гитлера... Но тот, кто сегодня ведет себя двусмысленно, отныне и навсегда уже не с нами. Разумеется, Вы должны знать также, на что Вы меняете нашу любовь и какой эрзац Вам предложат взамен; тут не надо быть пророком - в конце концов, Вас ожидают неблагодарность, унижение, издевательства.
Готфрид Бенн - Клаусу Манну:
Я... сам лично поддерживаю новое государство, ибо это мой народ пытается здесь идти собственным путем. И кто я такой, чтобы оставаться в стороне, разве я знаю, как можно было бы сделать лучше? Нет! Я могу пытаться по мере сил направлять его туда, где бы мне хотелось его видеть, но даже если и не получится - он останется моим народом. Народ - это так много! Своим духовным и экономическим существованием, своим языком, своей жизнью, своими отношениями с людьми, всеми своими мыслями и представлениями я обязан, прежде всего, моему народу. Из него вышли предки, в него возвратятся потомки. И поскольку я вырос в деревне, среди полей и стад, я еще знаю, что такое Родина. Большой город, индустриальное общество, интеллектуализм, все тени, которые отбрасывает эпоха в мое сознание, вся мощь этого столетия, которой я предстою в моем творчестве, - бывают мгновения, когда вся эта вымученная жизнь исчезает и не остается ничего - только равнина, простор, времена года, земля, простое слово Народ. Вот откуда моя решимость предоставить себя в распоряжение того, чему Европа, как пишете Вы, отказывает в малейшем признании.(источник)
Через пять лет, в 1938, нацисты исключили Бенна из своего союза писателей и запретили публиковаться.
следующее сообщение в моей ленте:
Клаус Манн - Гофриду Бенну, из эмиграции в Германию, 1933:
Вы остаетесь ЕДИНСТВЕННЫМ немецким писателем, с которым мы считаемся, не заявившим о своем выходе из Академии... Чего Вы можете достичь, предоставляя Ваше имя, которое было для нас символом высочайшего культурного уровня и прямо-таки фанатической чистоты и честности, в распоряжение тех, чье бескультурье является абсолютно беспрецедентным в европейской истории и от чьей моральной нечистоплотности с презрением отвернулся весь мир?... Сегодня выясняется одна почти неизбежная закономерность: слишком сильная склонность к иррационализму ведет к политической реакционности, если не быть прямо-таки дьявольски осторожным. Вначале широкий жест против “цивилизации” - жест, насколько мне известно, слишком притягательный для людей духовных; потом незаметно одобряется культ силы, а там уже недалеко и до Адольфа Гитлера... Но тот, кто сегодня ведет себя двусмысленно, отныне и навсегда уже не с нами. Разумеется, Вы должны знать также, на что Вы меняете нашу любовь и какой эрзац Вам предложат взамен; тут не надо быть пророком - в конце концов, Вас ожидают неблагодарность, унижение, издевательства.
Готфрид Бенн - Клаусу Манну:
Я... сам лично поддерживаю новое государство, ибо это мой народ пытается здесь идти собственным путем. И кто я такой, чтобы оставаться в стороне, разве я знаю, как можно было бы сделать лучше? Нет! Я могу пытаться по мере сил направлять его туда, где бы мне хотелось его видеть, но даже если и не получится - он останется моим народом. Народ - это так много! Своим духовным и экономическим существованием, своим языком, своей жизнью, своими отношениями с людьми, всеми своими мыслями и представлениями я обязан, прежде всего, моему народу. Из него вышли предки, в него возвратятся потомки. И поскольку я вырос в деревне, среди полей и стад, я еще знаю, что такое Родина. Большой город, индустриальное общество, интеллектуализм, все тени, которые отбрасывает эпоха в мое сознание, вся мощь этого столетия, которой я предстою в моем творчестве, - бывают мгновения, когда вся эта вымученная жизнь исчезает и не остается ничего - только равнина, простор, времена года, земля, простое слово Народ. Вот откуда моя решимость предоставить себя в распоряжение того, чему Европа, как пишете Вы, отказывает в малейшем признании.(источник)
Через пять лет, в 1938, нацисты исключили Бенна из своего союза писателей и запретили публиковаться.
Reply
Да-да, если бы Гитлера не существовало, его стоило бы выдумать..
Reply
Leave a comment