В западной науке за основу принято определение профессора Стэнфордского университета Джеймса Фирона. Он определял такой вид войн как сопряжённый с насилием конфликт внутри страны. В нём участвуют не погромщики и мародёры, а хорошо организованные группы. Мотивирует участников не столько корысть, сколько присвоение власти в государстве. Возможны варианты: например, захват не центрального руководства, а конкретного региона.
другие авторитетные исследователи:
Энн Хиронака добавляла, что одной из сторон гражданской войны всегда выступает государство, а Статис Каливас - что большинство участников конфликтов такого типа должны являться согражданами, изначально подчинявшимися одной и той же власти:
Число жертв «подлинной» гражданской войны превышает 1000 человек в год. Притом с каждой из сторон должно погибать не менее 100 участников.
Так, западные политологи, вопреки призывам левой общественности, не признали гражданскими войнами североирландские «Трудности» 1970-х годов и шедшую в те же годы в ЮАР борьбу против апартеида. При этом именно «правило 1000/100» сыграло в 2000-х годах против администрации Джорджа Буша-младшего в контексте Иракской войны: наука однозначно констатировала, что иностранная интервенция спровоцировала в Ираке именно междоусобную войну.
В теории гражданских конфликтов до сих пор остаются дискуссионные вопросы. Нет единства, можно ли считать bellum civile такой конфликт, где соперники вроде и носят в карманах паспорта с одним гербом, но чётко отделены друг от друга этническими барьерами, как было в 1990-х годах на руинах СССР и Югославии. Национальные меньшинства при таком сценарии обычно не стремятся к захвату центральной власти, а хотят от неё отделиться.
Бывают и исключения. Например, в те же 1990-е в Руанде меньшинство тутси по итогам гражданской войны де-факто подчинило себе большинство хуту, несмотря на пережитый геноцид.
Большинство учёных сходятся на компромиссе: такие конфликты, хоть и отличаются деталями от обычных гражданских войн, в целом подчиняются похожим закономерностям.
У историков и особенно журналистов есть устоявшееся клише. Когда речь заходит о переломном для государства моменте, принято для эффектности подчёркивать - страна стояла на пороге гражданской войны. Фраза настолько укоренилась, что уже мало кто пытается воспринимать её буквально, хотя это представляется не лишним.
Раз стояла, то почему не сделала шаг вперёд- кто-то не пустил?: где простирается этот самый порог?
Взять, например, Португалию в 1974-1975 годах. Армейские генералы открыто поддерживали правых или левых политиков. Отчётливо сепарировались друг от друга «белый» север республики и её «красный» юг. Но войны почему-то не случилось. Череда неудачных заговоров и правительственных кризисов привела к власти скучнейших либералов и социал-демократов, нашедших между собой общий язык. Они аккуратно подвинули экстремистов разного толка и запустили механизмы евроинтеграции.
Контрпример португальским событиям - Ирландия в 1922 году. Лондон доминион, но со бывшие повстанцы зачем-то начали воевать уже друг с другом и сражались там люди без особых идейных противоречий. Просто одни выступали за осторожность, а другие призывали сразу гнать всё британское с родного острова.
Даже если брать мировую историю одного ХХ века, то можно найти немало похожих случаев.
Так что каждая гражданская война - это чёрный лебедь без легко измеряемых показателей вроде безработицы, социального расслоения или этнорелигиозного многообразия.
Российское общество образца 2023 года, включая его эмигрантскую часть, не поддаётся здесь однозначной оценке. С одной стороны, поляризации и взаимной нетерпимости хватает с избытком. С другой, расколов объективно стало слишком много, притом поперёк друг друга. Пока трудно представить, как лагерь условных либералов пойдёт единым фронтом против существующего режима. Даже имея гипотетическую основу в виде легиона «Свобода России» и «Русского добровольческого корпуса». Куда вероятнее, что на это решатся всё больше разочаровывающиеся в текущем правительстве турбопатриоты. Вопрос лишь в едином вожде и институциональном оформлении..." republic ru
Что такое вообще гражданская война?
В западной науке за основу принято определение профессора Стэнфордского университета Джеймса Фирона. Он определял такой вид войн как сопряжённый с насилием конфликт внутри страны. В нём участвуют не погромщики и мародёры, а хорошо организованные группы. Мотивирует участников не столько корысть, сколько присвоение власти в государстве. Возможны варианты: например, захват не центрального руководства, а конкретного региона.
другие авторитетные исследователи:
Энн Хиронака добавляла, что одной из сторон гражданской войны всегда выступает государство, а Статис Каливас - что большинство участников конфликтов такого типа должны являться согражданами, изначально подчинявшимися одной и той же власти:
Число жертв «подлинной» гражданской войны превышает 1000 человек в год. Притом с каждой из сторон должно погибать не менее 100 участников.
Так, западные политологи, вопреки призывам левой общественности, не признали гражданскими войнами североирландские «Трудности» 1970-х годов и шедшую в те же годы в ЮАР борьбу против апартеида. При этом именно «правило 1000/100» сыграло в 2000-х годах против администрации Джорджа Буша-младшего в контексте Иракской войны: наука однозначно констатировала, что иностранная интервенция спровоцировала в Ираке именно междоусобную войну.
В теории гражданских конфликтов до сих пор остаются дискуссионные вопросы. Нет единства, можно ли считать bellum civile такой конфликт, где соперники вроде и носят в карманах паспорта с одним гербом, но чётко отделены друг от друга этническими барьерами, как было в 1990-х годах на руинах СССР и Югославии. Национальные меньшинства при таком сценарии обычно не стремятся к захвату центральной власти, а хотят от неё отделиться.
Бывают и исключения. Например, в те же 1990-е в Руанде меньшинство тутси по итогам гражданской войны де-факто подчинило себе большинство хуту, несмотря на пережитый геноцид.
Большинство учёных сходятся на компромиссе: такие конфликты, хоть и отличаются деталями от обычных гражданских войн, в целом подчиняются похожим закономерностям.
У историков и особенно журналистов есть устоявшееся клише. Когда речь заходит о переломном для государства моменте, принято для эффектности подчёркивать - страна стояла на пороге гражданской войны. Фраза настолько укоренилась, что уже мало кто пытается воспринимать её буквально, хотя это представляется не лишним.
Раз стояла, то почему не сделала шаг вперёд- кто-то не пустил?: где простирается этот самый порог?
Взять, например, Португалию в 1974-1975 годах. Армейские генералы открыто поддерживали правых или левых политиков. Отчётливо сепарировались друг от друга «белый» север республики и её «красный» юг. Но войны почему-то не случилось. Череда неудачных заговоров и правительственных кризисов привела к власти скучнейших либералов и социал-демократов, нашедших между собой общий язык. Они аккуратно подвинули экстремистов разного толка и запустили механизмы евроинтеграции.
Контрпример португальским событиям - Ирландия в 1922 году. Лондон доминион, но со бывшие повстанцы зачем-то начали воевать уже друг с другом и сражались там люди без особых идейных противоречий. Просто одни выступали за осторожность, а другие призывали сразу гнать всё британское с родного острова.
Даже если брать мировую историю одного ХХ века, то можно найти немало похожих случаев.
Так что каждая гражданская война - это чёрный лебедь без легко измеряемых показателей вроде безработицы, социального расслоения или этнорелигиозного многообразия.
Российское общество образца 2023 года, включая его эмигрантскую часть, не поддаётся здесь однозначной оценке. С одной стороны, поляризации и взаимной нетерпимости хватает с избытком. С другой, расколов объективно стало слишком много, притом поперёк друг друга. Пока трудно представить, как лагерь условных либералов пойдёт единым фронтом против существующего режима. Даже имея гипотетическую основу в виде легиона «Свобода России» и «Русского добровольческого корпуса». Куда вероятнее, что на это решатся всё больше разочаровывающиеся в текущем правительстве турбопатриоты. Вопрос лишь в едином вожде и институциональном оформлении..." republic ru
Reply
Leave a comment