Марк Уральский "Марк Алданов"
Я поклонник творчества Марка Алданова (он даже стоит у меня в интересах в жж), поэтому с большим интересом прочитал книгу историка Марка Уральского «Марк Алданов: писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции» (М., Алетейя, 2019), первую подробную биографию литератора.
Алданов, как писатель, полностью сбылся уже в эмиграции, до 1917 в России вышла только одна его книга о творчестве Толстого, да и сам автор еще не определился, что его подлинное призвание - литература или химия (этот вопрос периодически всплывал в течении всей его жизни, к счастью, для нас, читателей, в химии высот он так и не достиг).
Родился писатель в Киеве, принадлежал к сливкам местного еврейского общества (настоящая фамилия - Ландау, Алданов - это анаграмма). Отец был выходцем из Австро-Венгрии, представителем знатной раввинской династии, мать - из рода киевских купцов и промышленников Зайцевых, тех самых, завод которых фигурирует в деле Бейлиса, да и сам Бейлис был их приказчиком.
Молодость его была безмятежной, он изучал химию и юриспруденцию, в родном Киеве и в европейских университетах, много путешествовал, выучил пять языков (но не знал иврита и идиша, его семья была крайне ассимилированной, с отцовской стороны - в немецкую культуру, с материнской - в русскую). Интересно, что в годы 1-й мировой войны Алданов-Ландау, как химик по образованию, был откомандирован на производство отравляющих газов. Во время революции 1917 Алданов примыкал к партии народных социалистов, особой роли не сыграл, и в 1919 через Одессу уехал навсегда во Францию.
Интересна тема с претензиями Алданова на Нобелевскую премию по литературе - в общей сложности его номинировали на нее 13 раз, больше, чем кого-либо из русских авторов, однако каждый раз академики находили его заслуги недостаточными. При этом Алданов сыграл большую роль в присуждении премии Ивану Бунину, с которым был очень дружен в эмиграции. В целом же, эмигрантская судьба Алданова была достаточно успешной - он хорошо владел языками, его активно переводили и издавали не только эмигрантские издательства, Бунин в шутку называл его «Марко Богатый» (хотя в письмах другим эмигрантам он все время прибеднялся, но всегда готов был помочь материально нуждавшимся). Ему больше, чем многим подходило определение Юрия Иваска: «Эмиграция всегда несчастье, но далеко не всегда неудача». При желании он мог бы вообще уйти из эмигрантского гетто и ассимилироваться, скажем, во французском обществе, но Алданов не мыслил себя вне русской среды. Он был видным масоном, входил в руководство «Великой ложи Франции», возглавлял русскую ложу «Астрея», был одним из учредителей ложи «Свободная Россия».
После поражения Франции в 1940 Алданов выбрался в США, где жил до конца войны, а затем вернулся обратно. Алданов был активно вовлечен в послевоенные конфликты в эмиграции. Первый конфликт, в отношении оценки СССР и Сталина, многие эмигранты под впечатлением от побед советской армии принимали советское гражданство, некоторые возвращались на родину (часто с печальными последствиями), тут Алданов оставался на непримиримых к коммунизму позициях, хотя в годы войны и желал победы России. Второй конфликт, особенно острый во Франции, состоял в сведении счетов с теми русскими, кто сотрудничал с нацистами. Филантропические организации США, выделявшие помощь для бедствующих в разоренной Франции остатков русской эмиграции, были настроены непримиримо ко всем подозреваемым в коллаборационизме, и Алданову, бывшему распорядителем этой помощи, приходилось тщательно разбирать каждый случай, обмениваясь километровыми письмами со всеми заинтересованными лицами. Например, серьезный спор был вокруг писательницы Нины Берберовой и ее мужа Николая Макеева, который в оккупированном Париже занимался спекуляцией антиквариатом, их противники утверждали, что картины, которые Макеев продавал немцам были конфискованы у евреев. Для Алданова это была сложная моральная ситуация, с одной стороны, он понимал, что его товарищи по эмиграции шли работать к немцам, просто чтобы банально не умереть с голоду, с другой, как еврей, у которого погибли родственники в Освенциме, не мог быть терпим к их выбору. Все эти склоки к концу жизни так вымотали Алданова, что он уже начинал тяготиться всей этой общественной «нагрузкой». «Хором ругаем большевиков, становится скучно», - писал он. Умер Марк Алданов в 1957 в Ницце.
Алданов, как писатель, полностью сбылся уже в эмиграции, до 1917 в России вышла только одна его книга о творчестве Толстого, да и сам автор еще не определился, что его подлинное призвание - литература или химия (этот вопрос периодически всплывал в течении всей его жизни, к счастью, для нас, читателей, в химии высот он так и не достиг).
Родился писатель в Киеве, принадлежал к сливкам местного еврейского общества (настоящая фамилия - Ландау, Алданов - это анаграмма). Отец был выходцем из Австро-Венгрии, представителем знатной раввинской династии, мать - из рода киевских купцов и промышленников Зайцевых, тех самых, завод которых фигурирует в деле Бейлиса, да и сам Бейлис был их приказчиком.
Молодость его была безмятежной, он изучал химию и юриспруденцию, в родном Киеве и в европейских университетах, много путешествовал, выучил пять языков (но не знал иврита и идиша, его семья была крайне ассимилированной, с отцовской стороны - в немецкую культуру, с материнской - в русскую). Интересно, что в годы 1-й мировой войны Алданов-Ландау, как химик по образованию, был откомандирован на производство отравляющих газов. Во время революции 1917 Алданов примыкал к партии народных социалистов, особой роли не сыграл, и в 1919 через Одессу уехал навсегда во Францию.
Интересна тема с претензиями Алданова на Нобелевскую премию по литературе - в общей сложности его номинировали на нее 13 раз, больше, чем кого-либо из русских авторов, однако каждый раз академики находили его заслуги недостаточными. При этом Алданов сыграл большую роль в присуждении премии Ивану Бунину, с которым был очень дружен в эмиграции. В целом же, эмигрантская судьба Алданова была достаточно успешной - он хорошо владел языками, его активно переводили и издавали не только эмигрантские издательства, Бунин в шутку называл его «Марко Богатый» (хотя в письмах другим эмигрантам он все время прибеднялся, но всегда готов был помочь материально нуждавшимся). Ему больше, чем многим подходило определение Юрия Иваска: «Эмиграция всегда несчастье, но далеко не всегда неудача». При желании он мог бы вообще уйти из эмигрантского гетто и ассимилироваться, скажем, во французском обществе, но Алданов не мыслил себя вне русской среды. Он был видным масоном, входил в руководство «Великой ложи Франции», возглавлял русскую ложу «Астрея», был одним из учредителей ложи «Свободная Россия».
После поражения Франции в 1940 Алданов выбрался в США, где жил до конца войны, а затем вернулся обратно. Алданов был активно вовлечен в послевоенные конфликты в эмиграции. Первый конфликт, в отношении оценки СССР и Сталина, многие эмигранты под впечатлением от побед советской армии принимали советское гражданство, некоторые возвращались на родину (часто с печальными последствиями), тут Алданов оставался на непримиримых к коммунизму позициях, хотя в годы войны и желал победы России. Второй конфликт, особенно острый во Франции, состоял в сведении счетов с теми русскими, кто сотрудничал с нацистами. Филантропические организации США, выделявшие помощь для бедствующих в разоренной Франции остатков русской эмиграции, были настроены непримиримо ко всем подозреваемым в коллаборационизме, и Алданову, бывшему распорядителем этой помощи, приходилось тщательно разбирать каждый случай, обмениваясь километровыми письмами со всеми заинтересованными лицами. Например, серьезный спор был вокруг писательницы Нины Берберовой и ее мужа Николая Макеева, который в оккупированном Париже занимался спекуляцией антиквариатом, их противники утверждали, что картины, которые Макеев продавал немцам были конфискованы у евреев. Для Алданова это была сложная моральная ситуация, с одной стороны, он понимал, что его товарищи по эмиграции шли работать к немцам, просто чтобы банально не умереть с голоду, с другой, как еврей, у которого погибли родственники в Освенциме, не мог быть терпим к их выбору. Все эти склоки к концу жизни так вымотали Алданова, что он уже начинал тяготиться всей этой общественной «нагрузкой». «Хором ругаем большевиков, становится скучно», - писал он. Умер Марк Алданов в 1957 в Ницце.