Трест Мюнценберга
(глава из биографии Артура Кёстлера)
Во время путешествия в СССР коммунистические иллюзии Кёстлера значительно пошатнулись - вместо победившей Утопии он увидел бедную, несвободную и неуютную страну, в которой сформировался новый привилегированный класс в лице партийной бюрократии. Однако, вернувшись в Европу, перед лицом победы Гитлера, Кёстлер забыл обо всех своих сомнениях и с головой окунулся в антифашистскую борьбу. Здесь он попал в поле притяжения Вилли Мюценберга.
Мюнценберг был ключевой фигурой пропаганды Коминтерна, ориентированной на западные страны. «Трест Мюнценберга» был уникальной фабрикой пропаганды, контуры, заложенные ею можно увидеть по сей день в деятельности российских пропагандистских структур, таких как Раша Тудей, успешно работающих с западным общественным мнением.
Вильгельм Мюнценберг родился 14 августа 1889 в тюрингском городе Эрфурт в семье трактирщика. С юных лет он самостоятельно зарабатывал на хлеб, вначале рабочим на обувной фабрике, затем выучился на помощника аптекаря. Также с молодых лет он был участником социал-демократического и профсоюзного движения. В годы 1-й мировой войны он уехал в нейтральную Швейцарию, чтобы избежать призыва в немецкую армию, здесь Мюнценберг сблизился с международной радикальной богемой, сплотившей вокруг антивоенной платформы, был избран лидером Международного секретариата молодежи. Особенное впечатление на Вилли оказал лидер радикального крыла русских социал-демократов Владимир Ленин, которого он часто посещал в Цюрихе. Под влиянием Ленина Вилли стал одним из первых немецких «большевиков» - сторонников немедленной социалистической революции. Вернувшись после войны в Германию, он стал одним из отцов-основателей германской Компартии.
20 ноября 1919 в одной из пивных Берлина собрались представители наиболее радикальных молодежных социалистических организаций Европы. Они объявили о создании Коммунистического Интернационала Молодежи, а своим главой («интернациональным секретарем») они избрали Вилли Мюнценберга. Впрочем, руководил «всемирным комсомолом» Вилли недолго, вскоре у него открылся новый талант - к организации массовых пропагандистских кампаний. В 1921 Мюнценберг организовал Международный фонд помощи рабочим, который собирал средства для голодающего Поволжья. Этот фонд не был очередной филантропической организацией, апеллирующей к гуманизму, это была пропагандистская структура, увязывавшая идею помощи с идеей политического действия. Объемы гуманитарных грузов собранных Мюнценбергом не имели критического значения в масштабах трагедии охватившей Россию, традиционные «буржуазные» благотворители делали для спасения голодающих русских гораздо больше. Однако пропагандистский эффект был колоссальным.
На базе «Межрабпома» стали аккумулироваться огромные средства, туда шли с одной стороны пожертвования европейских симпатизантов СССР, они составляли «легальную» часть кассы, с другой - значительные суммы, вливались в структуру Мюнценберга самими большевиками, и эта часть денег шла на ведение широчайшей агитации. Вилли быстро стал «подпольным миллионером» и поставил свою деятельность на широкую ногу.
Первым делом он создал собственный медиахолдинг, в который вошли две массовые ежедневные газеты «Берлин ам морген» и «Вельт ам абенд», а также иллюстрированный еженедельник «Арбайтен Иллюстрирте Цайтунг» с тиражом в миллион экземпляров, коммунистический аналог журнала «Лайф». Затем к ним присоединились еще с десяток тематических и развлекательных изданий, журналы для фотографов, радиолюбителей и т.д., но все с коммунистическим уклоном. Щупальца Мюнценберга уходили даже в Японию, где прямо или опосредованно он контролировал 18 левых газет. В Германии медиа-империя Вилли была третьим ключевым игроком, наряду со столпом либеральной прессы концерном братьев Ульштайн и правым холдингом Альфреда Гугенберга.
В 1924 Вилли создает собственную киностудию «Межрабпом-Русь» в Москве. На этой студии помимо агитационных картин, снимается большое количество лент ставших классикой кино 20-х годов, с «Межрабпомом» работают режиссеры Яков Протазанов («Аэлита», «Закройщик из Торжка», «Сорок первый») и Всеволод Пудовкин («Мать», «Конец Санкт-Петербурга», «Потомок Чингизхана»). Мюнценберг также поддерживает левое авангардное направление в европейском театре - театр Эрвина Пискатора в Берлине, творчество Бертольда Брехта.
Еще одним направлением деятельности Мюнценберга была организация разнообразных международных форумов, организуемых как «внепартийные» гуманитарные конгрессы, отстаивающие выгодную коммунистам повестку под общедемократическим соусом. Вывеску этим мероприятиям и организациям составляли видные «люди доброй воли». В рамках этой деятельности шло массированная идеологическая обработка, вербовка и прямой подкуп прогрессивных деятелей в пользу СССР, формирование просоветского лобби на Западе. Одним из самых успешных предприятий Мюнценберга стала Антиимпериалистическая лига, среди основателей которой оказались Нобелевский лауреат Альберт Эйнштейн и председатель Индийского национального конгресса Джавахарлал Неру. Реальное же руководство Лигой осуществлял все тот же Мюнценберг.
Все эти медиа, арт-институции, общественные организации составляли то, что современники называли «трестом Мюнценберга» -совершенной идеологически-пропагандистской машины, работавшей на интересы СССР и Коминтерна.
Артур Кёстлер познакомился с Мюнценбергом в сентябре 1933 в Париже, в его офисе, расположенном на Монпарнасе, где из своего просторного кабинета Вилли дергал ниточки своей паутины, раскинувшейся по всем континентам, от Голливуда до Австралии.
«Когда мы познакомились, ему было 44 года - невысокий, коренастый, приземистый, крепкий мужчина с могучими плечами, который производил впечатление, что противостояние с ним будет напоминать схватку с паровым катком. Грубоватое, простое лицо его было словно вырезано из дерева, но располагало к себе дружелюбием. Его широта души, милый тюрингский говор, простота в общении и манерах, несколько смягчали суровое впечатление от его личности. Он был пламенным, демагогичным и неотразимым оратором, и прирожденным лидером. Хоть у него и не было и следа помпезности или высокомерия, он производил впечатление такой влиятельности, которую я наблюдал у членов кабинета министров, банкиров-тяжеловесов и австрийских аристократов, такой, что в его присутствии все ощущали себя школьниками. Его отличительной чертой была привычка делать акценты в разговоре внезапной вспышкой стальных серых глаз под приподнятыми бровями, хоть эти вспышки всегда и сопровождались улыбкой, эффект производимый на собеседника был подобен удару молнии. Сотрудники были преданы ему, товарищи женского пола обожали его, и его личный помощник - высокий, худой, хромой, скромный парень Ханс Шульц, работал иногда до 3-4 часов ночи, реализовывая идеи, которые беспрерывно выдавал кипучий разум Вилли». (Arthur Koestler "The Invisible Wrighting. The Second Volume of an Aftobiography.1932-40")
У Вилли был собственный аппарат, узкий круг доверенных лиц, которых иронично называли «бандой Мюнценберга». Правой рукой Вилли был Отто Кац, полный тезка гашековского персонажа, пьяницы-фельдкурата. Он был родом из Праги, сын еврейского промышленника, был одарен в литературном смысле, свободно владел четырьмя языками. В Праге он входил в круг немецко-еврейской литературной богемы, в число его друзей и знакомых входили сам Франц Кафка и его будущий душеприказчик Макс Брод, драматург-экспрессионист Франц Вёрфель, знаменитый репортер Эгон Эрвин Киш. В начале 20-х Кац с женой-актрисой объявился в Берлине, стал делать карьеру журналиста и критика в леволиберальных изданиях, попал в сложные финансовые обстоятельства и тут же оказался в паутине Вилли Мюценберга (сам Вилли, смеясь, рассказывал, что выловил Отто из берлинского Ландвер-канала, где тот хотел утопиться из-за безденежья). Отто Кац стал талантливейшим менеджером «треста Мюнценберга», охотно довольствуясь вторыми ролями при всемогущем Вилли, «умный еврей при губернаторе».
«Отто был симпатичным брюнетом со своеобразным шармом. Дымя сигаретой, он прищуривал один глаз, и эта привычка так привязалась к нему, что задумавшись, он прищуривал левый глаз даже когда не курил… У него были повсюду политические контакты, он был притягателен для женщин особого типа - средних лет, благонамеренных, политически активных, и ловко использовал их в своих интересах». (Arthur Koestler "The Invisible Wrighting. The Second Volume of an Aftobiography.1932-40")
Отто Кац поочередно был директором авангардного театра Пискатора, который спонсировал Мюнценберг, управляющим одного из книжных издательств треста, директором киностудии «Межрабпом-Русь». Он был тайным посланником Мюнценберга в деловых, культурных и политических кругах Европы и Америки, был «золотым пером» треста, согласным на роль «писателя-призрака». Словом, это был незаменимый помощник, но за этой преданностью Отто крылось второе дно. Служа «тенью» Вилли, он одновременно присматривал за ним по поручению советской тайной полиции. Сам Мюнценберг знал об этом, но не придавал значения, что в итоге вышло ему боком.
Важную роль в окружении Мюнценберга играла также его гражданская жена Бабетт Гросс. Уроженка Потсдама, она была выходцем из немецкой буржуазно-аристократической среды (ее отец был владельцем пивоварен), порвала с ней, вышла за коммуниста-пролетария Вилли, и была одним из главных советчиков и вдохновителей своего энергичного супруга. (Ее сестра Маргарет также вышла за коммуниста Хайнца Ноймана, редактора официоза КПГ «Роте Фане»).
В число доверенных лиц входили также уже упомянутый выше личный помощник Вилли Ханс Шульц, водитель Эмиль и охранник Юпп.
Попасть в этот узкий круг Кестлеру не удалось, ревниво оберегавший доступ к шефу Отто Кац сразу разглядел в Артуре опасного конкурента - тот тоже был бойким пером, знал языки (сам Вилли свободно владел только немецким) и вполне мог бы заменить ушлого Отто, если бы тот вдруг вышел из доверия у Вилли. Лишь со временем подозрения Отто развеялись, когда он убедился, что Артур начисто лишен политических амбиций, и они даже смогли подружиться.
Немецкие партийные бюрократы, мягко говоря, недолюбливали Вилли. Он был слишком независим, не участвовал в интригах, был человеком дела, далеким от марксистской схоластики, кроме того, у него были особые отношения с Москвой. Партийцев раздражало его жизнелюбие, любовь к дорогим машинам и хорошим костюмам. Они беспрерывно плели против него интриги и слали пачками доносы. Однако Мюнценберг был недосягаем, неоценимая польза, которую он приносил делу мировой революции, ставила его выше любых ортодоксальных нападок.
Если партийные бонзы недолюбливали Вилли, то партийная и околопартийная богема в нем души не чаяла. После прихода Гитлера к власти, парижское бюро треста стало прибежищем для многих политических беженцев из Германии. Помимо Кёстлера, у Мюнценберга трудились: ученик венского психоаналитика Адлера, психолог и социолог Манес Шперберг, лишенный кафедры нацистами; журналист и писатель Густав Реглер; соратник Брехта, композитор-песенник Ганс Эйслер (будущий автор гимна ГДР); радикальный публицист Альфред Канторовиц; и бывший левый национал-социалист, перешедший к коммунистам, писатель Бодо Узе. Там же трудилась и будущая жена Кёстлера Дороти Ашер.
Способный и бойкий Кёстлер понравился Вилли, однако его насторожил чрезмерный идеализм неофита. Мюнценберг предпочитал иметь дело с людьми двух типов - прагматичными циниками, типа Отто Каца, который никаким коммунистом, конечно же, не был, либо лично преданными ему людьми, типа Шульца. Кёстлер был одновременно слишком индивидуалистичен, чтобы полностью подчиниться чужой воле, с другой - в то время, он действительно верил в коммунистическое будущее Европы. С такими показателями рассчитывать на карьеру у Мюнценберга было нечего. Сам Кёстлер, как и многие другие, был очарован харизмой Вилли, который заменил в его сознании померкшую фигуру Жаботинского, и был согласен на любую работу. Его определили в один из отделов бюро Мюнценберга, где он занимался обработкой британской прессы, исследовал тенденции общественного мнения и разрабатывал тактические рекомендации. Также он редактировал информационный бюллетень, который ежедневно рассылался по редакциям Парижа и Лондона.
Бюро Мюнценберга в этот момент участвовало в грандиозной идеологической схватке, отрабатывая вложенные в него миллионы. В ночь на 27 февраля 1933 в Берлине сгорело здание немецкого парламента Рейхстага. Гитлер использовал пожар как предлог для расправы с оппозицией, прежде всего над коммунистами. Поджог Рейхстага был объявлен нацистами сигналом к началу коммунистической революции, и гестапо провело «превентивную зачистку» оппонентов. Был схвачен предполагаемый поджигатель голландец Маринус Ван дер Люббе. Вместе с ним на скамье подсудимых оказались коммунисты - агент Коминтерна болгарин Георгий Димитров, его соотечественники Васил Танев и Благой Попов, а также глава парламентской фракции КПГ Эрнст Торглер.
Мюнценберг принял вызов Гитлера, его целью стало доказать, что поджог Рейхстага был провокацией самих нацистов, устроенной для расправы над коммунистами. Для начала он учредил в Париже Всемирный комитет помощи жертвам нацизма, с филиалами во всех мировых столицах. Верный своей тактике, Вилли придал учреждению форму либерально-филантропической организации, с правлением, состоящим из интеллектуалов и прочих людей доброй воли (в него входили литераторы Анри Барбюс и Уистен Хью Оден), сохраняя за собою закулисное руководство. Следующим шагом стала подготовка «Коричневой книги» - политического памфлета о гитлеровском терроре и поджоге Рейхстага (текст был составлен Отто Кацем без указания авторства). Несмотря на то, что фактов гитлеровского террора было предостаточно, доказательств главного обвинения - причастности нацистов к поджогу - не было вообще.
Маринус Ван дер Люббе был психически нестабильным человеком, с болезненной тягой к славе, он печатал открытки с собственным портретом, рассчитывая на мировую известность, то собирался переплыть в одиночку Ла-Манш, то отправиться в кругосветное путешествие, пока наконец, не остановил выбор на геростратовой славе. Смутной была и его политическая физиономия: он четыре раза он вступал в Компартию (голландскую и немецкую), каждый раз выходя из нее, затем был участником ультралевых сект. Там же он увлекся идеей прямого действия - до поджога Рейхстага, он уже безуспешно пытался поджечь несколько правительственных зданий.
Вилли решил превратить пиромана-одиночку Ван дер Люббе в безвольную полубезумную игрушку в руках нацистов. Получив от голландских товарищей информацию о гомосексуальности поджигателя, Мюнценберг смело связал его с гомосексуалами из верхушки нацистской партии, типа главы штурмовиков Эрнста Рёма, которые якобы курировали Ван дер Люббе (все в духе популярной гомофобной сентенции Максима Горького: «Уничтожьте фашизм и гомосексуализм исчезнет»). Вся эта смесь из «разрозненных клочков информации, дедукции, догадок и наглого вранья» была упакована под одну обложку, переведена на европейские языки и была выпущена в качестве информационной бомбы.
Не сбавляя оборотов, Вилли Мюнценберг организовал комитет по расследованию поджога Рейхстага, в который привлек видных юристов, включая бывших европейских министров и сенаторов, в качестве «неофициального трибунала, получившего мандат доверия людей доброй воли». 4 сентября 1933 в Лондоне этот комитет начал слушания, получившие название «контрпроцесса по делу о поджоге Рейхстага». Ход контрпроцесса освещался ведущими СМИ, интерес которых умело направлял и разжигал Вилли Мюнценберг. (Кёстлер пишет, что идею процесса Вилли почерпнул из судов чести русского революционного подолья).
К моменту открытия в Лейциге суда над поджигателями Рейхстага, трибунал в Лондоне признал коммунистов, обвинявшихся в соучастии в поджоге невиновными.
Эффект произведенный «Коричневой книгой»и контрпроцессом был колоссальным, нацисты были вынуждены переходить в оборону, суд вызвал для дачи показаний самого Германа Геринга и других нацистских бонз. Поскольку нацисты еще не смогли подмять под себя независимость судов (до конца это Гитлеру так и не удалось сделать за все свое правление), разбирательство шло объективно, под пристальным вниманием мировой общественности, хорошо разогретой сенсационными разоблачениями Мюнценберга. По итогам процесса виновным в поджоге был признан только Ван дер Люббе. Его приговорили к смерти и обезглавили на гильотине. Димитров же и его товарищи были оправданы. Мюнценберг торжествовал победу. Она имела далеко идущий и продолжительный эффект.
«В глазах общественного мнения, оправдание Димитрова стало тождественным оправданию коммунистов в целом от обвинений в организации заговоров и насилии. Коммунистический террор, таким образом, становился выдумкой нацистов, призванной дискредитировать их главных оппонентов, на самом же деле коммунисты были благородными защитниками свободы и демократии, только более отчаянными и последовательными, чем другие. Называть Димитрова «агентом Коминтерна» означало теперь говорить на языке нацистов. Димитров стал образцом смелого и респектабельного либерала нового типа, «антифашиста».(Arthur Koestler "The Invisible Wrighting. The Second Volume of an Aftobiography.1932-40")
Коммунисты, которые готовили по всему миру революции, восстания и заговоры использовали малейшую возможность для того объявить все обвинения в свой адрес вымыслом вражеской пропаганды, часто путаясь в собственных показаниях. Доказательства этому Кёстлер нашел в сборнике речей того же Георгия Димитрова, изданном на Западе. Рассказывая про обстоятельства жуткого теракта 14 апреля 1925, когда бомба взорванная в соборе должна была уничтожить всю болгарскую элиту, Георгий Димитров в речи 1933 утверждает, что этот теракт был полицейской провокацией, а уже в 1948, будучи главой болгарской компартии Димитров признает, что бомбу подложили коммунисты.
В завершении стоит рассказать о судьбе обвиняемых на процессе о поджоге Рейхстага. Георгий Димитров, ярко обличавший на процессе нацизм и его болгарские товарищи, как советские граждане, после оправдания были вывезены в СССР. Их подельник Торглер был отправлен в концлагерь, в качестве «превентивной меры». Артур Кёстлер приводит свидетельства экс-коммунистки Рут Фишер, полученные ею от коммуниста Вильгельма Пика и возлюбленной Торглера Марии Риз, о том, что между Москвой и Берлином изначально была заключена тайная сделка, по которой Димитров при любом исходе процесса был бы вывезен в Москву, этим якобы и объяснялась смелое поведение Димитрова на процессе. В отношении же Торглера, который мог повести себя на суде неадекватно, из-за того, что его не включили в сделку, был заготовлен «план Б» - Вильгельм Пик распространял в Лондоне неофициальные сведения о том, что Торглер - провокатор (Вилли также просил своих сотрудников «не акцентировать на Торглере»). При всей спорности этой версии, она во многом может объяснить поведение дальнейшее поведение Торглера, затаившего обиду на партию. В 1935 Торглер был освобожден и стал сотрудничать с нацистами. В годы 2-й мировой войны он работал в ведомстве Геббельса, выступая на «чернопиаровской» радиостанции «Старая гвардия Ленина», которая вещала на территорию СССР, ведя критику Сталина с социалистических, «троцкистских» позиций. (На этом чудо-радио трудился еще один бывший коммунист Карл Альбрехт, в 1919 спасший жизнь Вилли Мюнценбергу). После войны Торглер не подвергался преследованиям, даже продолжил политическую карьеру в ФРГ, в рядах социал-демократической партии.
Для Георгия Димитрова процесс стал стартом блестящей карьеры. В 1935 он был избран главой Коминтерна, и оставался его руководителем до роспуска этого штаба мировой революции в 1943. Он счастливо избежал всех сталинских чисток и стал главой послевоенной коммунистической Болгарии, где установил свой собственный «культ личности» и провел собственную чистку. После смерти в 1949 от цирроза печени Димитров был мумифицирован и помещен в мавзолей в центре болгарской столицы. После падения коммунизма в Болгарии Димитров был тайно захоронен, а его мавзолей разрушен. Его подельникам-землякам повезло меньше. Благой Попов стал жертвой сталинских репрессий, провел в ГУЛАГе 17 лет, затем вернулся на родину в Болгарию. Васил Танеев в 1941 ушел добровольцем в советскую армию, в составе группы диверсантов, он должен был высадиться в Болгарии, но по ошибке оказался на занятой нацистами территории Греции и был убит.
Во время путешествия в СССР коммунистические иллюзии Кёстлера значительно пошатнулись - вместо победившей Утопии он увидел бедную, несвободную и неуютную страну, в которой сформировался новый привилегированный класс в лице партийной бюрократии. Однако, вернувшись в Европу, перед лицом победы Гитлера, Кёстлер забыл обо всех своих сомнениях и с головой окунулся в антифашистскую борьбу. Здесь он попал в поле притяжения Вилли Мюценберга.
Мюнценберг был ключевой фигурой пропаганды Коминтерна, ориентированной на западные страны. «Трест Мюнценберга» был уникальной фабрикой пропаганды, контуры, заложенные ею можно увидеть по сей день в деятельности российских пропагандистских структур, таких как Раша Тудей, успешно работающих с западным общественным мнением.
Вильгельм Мюнценберг родился 14 августа 1889 в тюрингском городе Эрфурт в семье трактирщика. С юных лет он самостоятельно зарабатывал на хлеб, вначале рабочим на обувной фабрике, затем выучился на помощника аптекаря. Также с молодых лет он был участником социал-демократического и профсоюзного движения. В годы 1-й мировой войны он уехал в нейтральную Швейцарию, чтобы избежать призыва в немецкую армию, здесь Мюнценберг сблизился с международной радикальной богемой, сплотившей вокруг антивоенной платформы, был избран лидером Международного секретариата молодежи. Особенное впечатление на Вилли оказал лидер радикального крыла русских социал-демократов Владимир Ленин, которого он часто посещал в Цюрихе. Под влиянием Ленина Вилли стал одним из первых немецких «большевиков» - сторонников немедленной социалистической революции. Вернувшись после войны в Германию, он стал одним из отцов-основателей германской Компартии.
20 ноября 1919 в одной из пивных Берлина собрались представители наиболее радикальных молодежных социалистических организаций Европы. Они объявили о создании Коммунистического Интернационала Молодежи, а своим главой («интернациональным секретарем») они избрали Вилли Мюнценберга. Впрочем, руководил «всемирным комсомолом» Вилли недолго, вскоре у него открылся новый талант - к организации массовых пропагандистских кампаний. В 1921 Мюнценберг организовал Международный фонд помощи рабочим, который собирал средства для голодающего Поволжья. Этот фонд не был очередной филантропической организацией, апеллирующей к гуманизму, это была пропагандистская структура, увязывавшая идею помощи с идеей политического действия. Объемы гуманитарных грузов собранных Мюнценбергом не имели критического значения в масштабах трагедии охватившей Россию, традиционные «буржуазные» благотворители делали для спасения голодающих русских гораздо больше. Однако пропагандистский эффект был колоссальным.
На базе «Межрабпома» стали аккумулироваться огромные средства, туда шли с одной стороны пожертвования европейских симпатизантов СССР, они составляли «легальную» часть кассы, с другой - значительные суммы, вливались в структуру Мюнценберга самими большевиками, и эта часть денег шла на ведение широчайшей агитации. Вилли быстро стал «подпольным миллионером» и поставил свою деятельность на широкую ногу.
Первым делом он создал собственный медиахолдинг, в который вошли две массовые ежедневные газеты «Берлин ам морген» и «Вельт ам абенд», а также иллюстрированный еженедельник «Арбайтен Иллюстрирте Цайтунг» с тиражом в миллион экземпляров, коммунистический аналог журнала «Лайф». Затем к ним присоединились еще с десяток тематических и развлекательных изданий, журналы для фотографов, радиолюбителей и т.д., но все с коммунистическим уклоном. Щупальца Мюнценберга уходили даже в Японию, где прямо или опосредованно он контролировал 18 левых газет. В Германии медиа-империя Вилли была третьим ключевым игроком, наряду со столпом либеральной прессы концерном братьев Ульштайн и правым холдингом Альфреда Гугенберга.
В 1924 Вилли создает собственную киностудию «Межрабпом-Русь» в Москве. На этой студии помимо агитационных картин, снимается большое количество лент ставших классикой кино 20-х годов, с «Межрабпомом» работают режиссеры Яков Протазанов («Аэлита», «Закройщик из Торжка», «Сорок первый») и Всеволод Пудовкин («Мать», «Конец Санкт-Петербурга», «Потомок Чингизхана»). Мюнценберг также поддерживает левое авангардное направление в европейском театре - театр Эрвина Пискатора в Берлине, творчество Бертольда Брехта.
Еще одним направлением деятельности Мюнценберга была организация разнообразных международных форумов, организуемых как «внепартийные» гуманитарные конгрессы, отстаивающие выгодную коммунистам повестку под общедемократическим соусом. Вывеску этим мероприятиям и организациям составляли видные «люди доброй воли». В рамках этой деятельности шло массированная идеологическая обработка, вербовка и прямой подкуп прогрессивных деятелей в пользу СССР, формирование просоветского лобби на Западе. Одним из самых успешных предприятий Мюнценберга стала Антиимпериалистическая лига, среди основателей которой оказались Нобелевский лауреат Альберт Эйнштейн и председатель Индийского национального конгресса Джавахарлал Неру. Реальное же руководство Лигой осуществлял все тот же Мюнценберг.
Все эти медиа, арт-институции, общественные организации составляли то, что современники называли «трестом Мюнценберга» -совершенной идеологически-пропагандистской машины, работавшей на интересы СССР и Коминтерна.
Артур Кёстлер познакомился с Мюнценбергом в сентябре 1933 в Париже, в его офисе, расположенном на Монпарнасе, где из своего просторного кабинета Вилли дергал ниточки своей паутины, раскинувшейся по всем континентам, от Голливуда до Австралии.
«Когда мы познакомились, ему было 44 года - невысокий, коренастый, приземистый, крепкий мужчина с могучими плечами, который производил впечатление, что противостояние с ним будет напоминать схватку с паровым катком. Грубоватое, простое лицо его было словно вырезано из дерева, но располагало к себе дружелюбием. Его широта души, милый тюрингский говор, простота в общении и манерах, несколько смягчали суровое впечатление от его личности. Он был пламенным, демагогичным и неотразимым оратором, и прирожденным лидером. Хоть у него и не было и следа помпезности или высокомерия, он производил впечатление такой влиятельности, которую я наблюдал у членов кабинета министров, банкиров-тяжеловесов и австрийских аристократов, такой, что в его присутствии все ощущали себя школьниками. Его отличительной чертой была привычка делать акценты в разговоре внезапной вспышкой стальных серых глаз под приподнятыми бровями, хоть эти вспышки всегда и сопровождались улыбкой, эффект производимый на собеседника был подобен удару молнии. Сотрудники были преданы ему, товарищи женского пола обожали его, и его личный помощник - высокий, худой, хромой, скромный парень Ханс Шульц, работал иногда до 3-4 часов ночи, реализовывая идеи, которые беспрерывно выдавал кипучий разум Вилли». (Arthur Koestler "The Invisible Wrighting. The Second Volume of an Aftobiography.1932-40")
У Вилли был собственный аппарат, узкий круг доверенных лиц, которых иронично называли «бандой Мюнценберга». Правой рукой Вилли был Отто Кац, полный тезка гашековского персонажа, пьяницы-фельдкурата. Он был родом из Праги, сын еврейского промышленника, был одарен в литературном смысле, свободно владел четырьмя языками. В Праге он входил в круг немецко-еврейской литературной богемы, в число его друзей и знакомых входили сам Франц Кафка и его будущий душеприказчик Макс Брод, драматург-экспрессионист Франц Вёрфель, знаменитый репортер Эгон Эрвин Киш. В начале 20-х Кац с женой-актрисой объявился в Берлине, стал делать карьеру журналиста и критика в леволиберальных изданиях, попал в сложные финансовые обстоятельства и тут же оказался в паутине Вилли Мюценберга (сам Вилли, смеясь, рассказывал, что выловил Отто из берлинского Ландвер-канала, где тот хотел утопиться из-за безденежья). Отто Кац стал талантливейшим менеджером «треста Мюнценберга», охотно довольствуясь вторыми ролями при всемогущем Вилли, «умный еврей при губернаторе».
«Отто был симпатичным брюнетом со своеобразным шармом. Дымя сигаретой, он прищуривал один глаз, и эта привычка так привязалась к нему, что задумавшись, он прищуривал левый глаз даже когда не курил… У него были повсюду политические контакты, он был притягателен для женщин особого типа - средних лет, благонамеренных, политически активных, и ловко использовал их в своих интересах». (Arthur Koestler "The Invisible Wrighting. The Second Volume of an Aftobiography.1932-40")
Отто Кац поочередно был директором авангардного театра Пискатора, который спонсировал Мюнценберг, управляющим одного из книжных издательств треста, директором киностудии «Межрабпом-Русь». Он был тайным посланником Мюнценберга в деловых, культурных и политических кругах Европы и Америки, был «золотым пером» треста, согласным на роль «писателя-призрака». Словом, это был незаменимый помощник, но за этой преданностью Отто крылось второе дно. Служа «тенью» Вилли, он одновременно присматривал за ним по поручению советской тайной полиции. Сам Мюнценберг знал об этом, но не придавал значения, что в итоге вышло ему боком.
Важную роль в окружении Мюнценберга играла также его гражданская жена Бабетт Гросс. Уроженка Потсдама, она была выходцем из немецкой буржуазно-аристократической среды (ее отец был владельцем пивоварен), порвала с ней, вышла за коммуниста-пролетария Вилли, и была одним из главных советчиков и вдохновителей своего энергичного супруга. (Ее сестра Маргарет также вышла за коммуниста Хайнца Ноймана, редактора официоза КПГ «Роте Фане»).
В число доверенных лиц входили также уже упомянутый выше личный помощник Вилли Ханс Шульц, водитель Эмиль и охранник Юпп.
Попасть в этот узкий круг Кестлеру не удалось, ревниво оберегавший доступ к шефу Отто Кац сразу разглядел в Артуре опасного конкурента - тот тоже был бойким пером, знал языки (сам Вилли свободно владел только немецким) и вполне мог бы заменить ушлого Отто, если бы тот вдруг вышел из доверия у Вилли. Лишь со временем подозрения Отто развеялись, когда он убедился, что Артур начисто лишен политических амбиций, и они даже смогли подружиться.
Немецкие партийные бюрократы, мягко говоря, недолюбливали Вилли. Он был слишком независим, не участвовал в интригах, был человеком дела, далеким от марксистской схоластики, кроме того, у него были особые отношения с Москвой. Партийцев раздражало его жизнелюбие, любовь к дорогим машинам и хорошим костюмам. Они беспрерывно плели против него интриги и слали пачками доносы. Однако Мюнценберг был недосягаем, неоценимая польза, которую он приносил делу мировой революции, ставила его выше любых ортодоксальных нападок.
Если партийные бонзы недолюбливали Вилли, то партийная и околопартийная богема в нем души не чаяла. После прихода Гитлера к власти, парижское бюро треста стало прибежищем для многих политических беженцев из Германии. Помимо Кёстлера, у Мюнценберга трудились: ученик венского психоаналитика Адлера, психолог и социолог Манес Шперберг, лишенный кафедры нацистами; журналист и писатель Густав Реглер; соратник Брехта, композитор-песенник Ганс Эйслер (будущий автор гимна ГДР); радикальный публицист Альфред Канторовиц; и бывший левый национал-социалист, перешедший к коммунистам, писатель Бодо Узе. Там же трудилась и будущая жена Кёстлера Дороти Ашер.
Способный и бойкий Кёстлер понравился Вилли, однако его насторожил чрезмерный идеализм неофита. Мюнценберг предпочитал иметь дело с людьми двух типов - прагматичными циниками, типа Отто Каца, который никаким коммунистом, конечно же, не был, либо лично преданными ему людьми, типа Шульца. Кёстлер был одновременно слишком индивидуалистичен, чтобы полностью подчиниться чужой воле, с другой - в то время, он действительно верил в коммунистическое будущее Европы. С такими показателями рассчитывать на карьеру у Мюнценберга было нечего. Сам Кёстлер, как и многие другие, был очарован харизмой Вилли, который заменил в его сознании померкшую фигуру Жаботинского, и был согласен на любую работу. Его определили в один из отделов бюро Мюнценберга, где он занимался обработкой британской прессы, исследовал тенденции общественного мнения и разрабатывал тактические рекомендации. Также он редактировал информационный бюллетень, который ежедневно рассылался по редакциям Парижа и Лондона.
Бюро Мюнценберга в этот момент участвовало в грандиозной идеологической схватке, отрабатывая вложенные в него миллионы. В ночь на 27 февраля 1933 в Берлине сгорело здание немецкого парламента Рейхстага. Гитлер использовал пожар как предлог для расправы с оппозицией, прежде всего над коммунистами. Поджог Рейхстага был объявлен нацистами сигналом к началу коммунистической революции, и гестапо провело «превентивную зачистку» оппонентов. Был схвачен предполагаемый поджигатель голландец Маринус Ван дер Люббе. Вместе с ним на скамье подсудимых оказались коммунисты - агент Коминтерна болгарин Георгий Димитров, его соотечественники Васил Танев и Благой Попов, а также глава парламентской фракции КПГ Эрнст Торглер.
Мюнценберг принял вызов Гитлера, его целью стало доказать, что поджог Рейхстага был провокацией самих нацистов, устроенной для расправы над коммунистами. Для начала он учредил в Париже Всемирный комитет помощи жертвам нацизма, с филиалами во всех мировых столицах. Верный своей тактике, Вилли придал учреждению форму либерально-филантропической организации, с правлением, состоящим из интеллектуалов и прочих людей доброй воли (в него входили литераторы Анри Барбюс и Уистен Хью Оден), сохраняя за собою закулисное руководство. Следующим шагом стала подготовка «Коричневой книги» - политического памфлета о гитлеровском терроре и поджоге Рейхстага (текст был составлен Отто Кацем без указания авторства). Несмотря на то, что фактов гитлеровского террора было предостаточно, доказательств главного обвинения - причастности нацистов к поджогу - не было вообще.
Маринус Ван дер Люббе был психически нестабильным человеком, с болезненной тягой к славе, он печатал открытки с собственным портретом, рассчитывая на мировую известность, то собирался переплыть в одиночку Ла-Манш, то отправиться в кругосветное путешествие, пока наконец, не остановил выбор на геростратовой славе. Смутной была и его политическая физиономия: он четыре раза он вступал в Компартию (голландскую и немецкую), каждый раз выходя из нее, затем был участником ультралевых сект. Там же он увлекся идеей прямого действия - до поджога Рейхстага, он уже безуспешно пытался поджечь несколько правительственных зданий.
Вилли решил превратить пиромана-одиночку Ван дер Люббе в безвольную полубезумную игрушку в руках нацистов. Получив от голландских товарищей информацию о гомосексуальности поджигателя, Мюнценберг смело связал его с гомосексуалами из верхушки нацистской партии, типа главы штурмовиков Эрнста Рёма, которые якобы курировали Ван дер Люббе (все в духе популярной гомофобной сентенции Максима Горького: «Уничтожьте фашизм и гомосексуализм исчезнет»). Вся эта смесь из «разрозненных клочков информации, дедукции, догадок и наглого вранья» была упакована под одну обложку, переведена на европейские языки и была выпущена в качестве информационной бомбы.
Не сбавляя оборотов, Вилли Мюнценберг организовал комитет по расследованию поджога Рейхстага, в который привлек видных юристов, включая бывших европейских министров и сенаторов, в качестве «неофициального трибунала, получившего мандат доверия людей доброй воли». 4 сентября 1933 в Лондоне этот комитет начал слушания, получившие название «контрпроцесса по делу о поджоге Рейхстага». Ход контрпроцесса освещался ведущими СМИ, интерес которых умело направлял и разжигал Вилли Мюнценберг. (Кёстлер пишет, что идею процесса Вилли почерпнул из судов чести русского революционного подолья).
К моменту открытия в Лейциге суда над поджигателями Рейхстага, трибунал в Лондоне признал коммунистов, обвинявшихся в соучастии в поджоге невиновными.
Эффект произведенный «Коричневой книгой»и контрпроцессом был колоссальным, нацисты были вынуждены переходить в оборону, суд вызвал для дачи показаний самого Германа Геринга и других нацистских бонз. Поскольку нацисты еще не смогли подмять под себя независимость судов (до конца это Гитлеру так и не удалось сделать за все свое правление), разбирательство шло объективно, под пристальным вниманием мировой общественности, хорошо разогретой сенсационными разоблачениями Мюнценберга. По итогам процесса виновным в поджоге был признан только Ван дер Люббе. Его приговорили к смерти и обезглавили на гильотине. Димитров же и его товарищи были оправданы. Мюнценберг торжествовал победу. Она имела далеко идущий и продолжительный эффект.
«В глазах общественного мнения, оправдание Димитрова стало тождественным оправданию коммунистов в целом от обвинений в организации заговоров и насилии. Коммунистический террор, таким образом, становился выдумкой нацистов, призванной дискредитировать их главных оппонентов, на самом же деле коммунисты были благородными защитниками свободы и демократии, только более отчаянными и последовательными, чем другие. Называть Димитрова «агентом Коминтерна» означало теперь говорить на языке нацистов. Димитров стал образцом смелого и респектабельного либерала нового типа, «антифашиста».(Arthur Koestler "The Invisible Wrighting. The Second Volume of an Aftobiography.1932-40")
Коммунисты, которые готовили по всему миру революции, восстания и заговоры использовали малейшую возможность для того объявить все обвинения в свой адрес вымыслом вражеской пропаганды, часто путаясь в собственных показаниях. Доказательства этому Кёстлер нашел в сборнике речей того же Георгия Димитрова, изданном на Западе. Рассказывая про обстоятельства жуткого теракта 14 апреля 1925, когда бомба взорванная в соборе должна была уничтожить всю болгарскую элиту, Георгий Димитров в речи 1933 утверждает, что этот теракт был полицейской провокацией, а уже в 1948, будучи главой болгарской компартии Димитров признает, что бомбу подложили коммунисты.
В завершении стоит рассказать о судьбе обвиняемых на процессе о поджоге Рейхстага. Георгий Димитров, ярко обличавший на процессе нацизм и его болгарские товарищи, как советские граждане, после оправдания были вывезены в СССР. Их подельник Торглер был отправлен в концлагерь, в качестве «превентивной меры». Артур Кёстлер приводит свидетельства экс-коммунистки Рут Фишер, полученные ею от коммуниста Вильгельма Пика и возлюбленной Торглера Марии Риз, о том, что между Москвой и Берлином изначально была заключена тайная сделка, по которой Димитров при любом исходе процесса был бы вывезен в Москву, этим якобы и объяснялась смелое поведение Димитрова на процессе. В отношении же Торглера, который мог повести себя на суде неадекватно, из-за того, что его не включили в сделку, был заготовлен «план Б» - Вильгельм Пик распространял в Лондоне неофициальные сведения о том, что Торглер - провокатор (Вилли также просил своих сотрудников «не акцентировать на Торглере»). При всей спорности этой версии, она во многом может объяснить поведение дальнейшее поведение Торглера, затаившего обиду на партию. В 1935 Торглер был освобожден и стал сотрудничать с нацистами. В годы 2-й мировой войны он работал в ведомстве Геббельса, выступая на «чернопиаровской» радиостанции «Старая гвардия Ленина», которая вещала на территорию СССР, ведя критику Сталина с социалистических, «троцкистских» позиций. (На этом чудо-радио трудился еще один бывший коммунист Карл Альбрехт, в 1919 спасший жизнь Вилли Мюнценбергу). После войны Торглер не подвергался преследованиям, даже продолжил политическую карьеру в ФРГ, в рядах социал-демократической партии.
Для Георгия Димитрова процесс стал стартом блестящей карьеры. В 1935 он был избран главой Коминтерна, и оставался его руководителем до роспуска этого штаба мировой революции в 1943. Он счастливо избежал всех сталинских чисток и стал главой послевоенной коммунистической Болгарии, где установил свой собственный «культ личности» и провел собственную чистку. После смерти в 1949 от цирроза печени Димитров был мумифицирован и помещен в мавзолей в центре болгарской столицы. После падения коммунизма в Болгарии Димитров был тайно захоронен, а его мавзолей разрушен. Его подельникам-землякам повезло меньше. Благой Попов стал жертвой сталинских репрессий, провел в ГУЛАГе 17 лет, затем вернулся на родину в Болгарию. Васил Танеев в 1941 ушел добровольцем в советскую армию, в составе группы диверсантов, он должен был высадиться в Болгарии, но по ошибке оказался на занятой нацистами территории Греции и был убит.