Мог ли быть потоп?
Дублирую здесь свою статью, опубликованную в 6 номере журнала "Врата небесные" (Белоруссия) за 2012 год.
Сергей Иванов
Мог ли быть потоп?
Есть немало людей, для которых камнем преткновения на пути к православной вере стала библейская Книга Бытия ─ рассказ о начале человеческой истории, о сотворении мира и его населения. Кажется, Книга Бытия вступает в непримиримое противоречие с научной картиной мира, которая прививается нам, начиная с детского сада. Однако эта картина давно уже сделалась бытовой и общеупотребительной. Она стала «популярной наукой».
Я не стану в очередной раз низводить с пьедестала дарвинского примата (тем более что обезьяна не столько дарвинская, сколько геккелевская, а подтасовки Эрнеста Геккеля были развенчаны еще в советских учебниках биологии). Напомню лишь один факт ─ «дарвинизм» как мировоззрение возник раньше, чем Чарльз Дарвин написал свои классические работы, и культивировался не столько учеными, сколько газетчиками и левыми кругами интеллигенции. Известно, что горячие пропагандисты дарвинизма ─ Гексли и Геккель ─ были одновременно страстными противниками Библии и библейской истории. Чтобы одержать победу над «церковниками», они готовы были принять или сочинить любую теорию.
Если присмотреться к конфликту внимательнее, станет ясно ─ спорят не столько наука и вера, сколько два суеверия. Одно из них мифологизирует науку, а другое мифологизирует Писание. Как ни странно, два враждующих мифа в своих основных чертах довольно схожи. И тому, и другому свойственны некритичные обобщения и экстраполяции.
Ту и другую мифологию роднит набор образов, направляющих движение наших мыслей. Эти образы знакомы каждому, мы принимаем их, не задумываясь, они кажутся нам сами собой разумеющимися. Мы забываем, что читатели и составители Книги Бытия мыслили иначе, понимали под теми или другими словами совсем не то, что машинально понимаем мы.
Один из довлеющих над нашим сознанием образов ─ картина космической бесконечности, в которой Земля является ничтожной пылинкой. Независимо от своих физических основ она приводит к мифу о заурядности человеческой доли. Подразумевается, что Всемогущий Бог не стал бы творить свой образ и подобие на периферии механизма Вселенной.
Такой взгляд безосновательно уравнивает геометрические величины с духовными категориями. На основании одних измерений (астрономических) делается вывод об отсутствии других измерений (нравственных и духовных). С другой стороны, под давлением этого образа верующие стремятся доказать, будто в Книге Бытия описывается творение именно той Большой Вселенной, которая наблюдается астрономами, что хотя и возможно, но вовсе не обязательно.
Иногда на этом пути верующие одерживают странные победы. Как ответ на вызов бесконечности, появилась столь популярная ныне «теория большого взрыва». Увязав концы с концами в схеме космической эволюции, эта теория, однако, представляет собой компромисс, возможно, и не самый удачный. Она так и не сказала прямо о создании мира Богом, рисуя вместо акта Творения мифическую картину самопроизвольно взрывающегося Ничто.
«Диверсия» верующего астронома Жоржа Леметра лишь укрепила мифологию эволюционистов. «Большой взрыв», «разбегание галактик», «черные дыры» и другие яркие образы вошли в расхожий набор популярной науки.
Образ Земли как земного шара тоже остается важным в современной мифологии. Поэтому, может быть, так популярны до сих пор фигуры Колумба и Магеллана. А личность и концепции Галилея до сих пор считаются адептами популярной науки едва ли не главным аргументом против Библии.
Строго говоря, нам, членам восточной церкви, не должно быть особого дела до конфликтов Галилея с папой Римской и «священной конгрегацией».
И не православная, между прочим, церковь сжигала Джордано Бруно. В советской научно-популярной литературе (предполагаю, что и в западной тоже) утверждалось, будто Джордано Бруно вызвал неудовольствие инквизиции своими идеями о бесконечности Вселенной и множественности миров. Но эти взгляды, взятые сами по себе, вряд ли противоречили церковным. Один из отцов церкви, преподобный Иоанн Дамаскин (ок. 680-780 гг.) в своем «Точном изложении православной веры», пишет: «Некоторые утверждают, что земля шарообразна, другие же признают ее конусообразной. Но она меньше, даже несравненно меньше неба, являясь как бы некоторой точкой…»[1] Отнюдь не настаивает Дамаскин и на неподвижности небесных сфер:
«… говорят, что небо движется кругообразно и сжимает все, что находится внутри него, и таким образом все остается твердым и не распадается».[2]
Возможно, читателю будет любопытно узнать, что в «Точном изложении православной веры», которое представляет собой своего рода свод естественнонаучных и богословских знаний о Вселенной и человеке, преподобный Иоанн ничтоже сумняшеся пишет об изменчивости как «движущем факте эволюции» более чем на 1000 лет раньше Дарвина («Все существа или сотворены, или не сотворены. Если сотворены, то, без сомнения, и изменяемы. Так как бытие началось переменой, то и будет подлежать перемене, или истлевая, или изменяясь по произволу»).[3] Однако диспуты деятелей церкви с Дарвином, и судьба Джордано Бруно, и даже биография Коперника до сих пор предъявляются атеистами как пример несправедливости христианской церкви вообще и ошибочности ее учения. Популярной науке требуются свои исповедники и мученики. Но нас сейчас интересует не прямая атеистическая пропаганда, а те сеющие сомнения образы, которые проникают в сознание незаметно, как само собой разумеющиеся, не встречая сопротивления. Таков образ земного шара, затопляемого всемирным потопом.
Как мы видели из вышеприведенной цитаты из Иоанна Дамаскина, землю довольно рано стали представлять в виде шара. Постепенно сделались понятны и истинные размеры нашей планеты. Однако до поры до времени эти представления не мешали доверять словам Писания. И только в последние два-три века один образ ─ как бы вид Земли из космоса ─ стал спорить с другим - с картиной затопляемого водами потопа мира. Возникающее в сознании противоречие можно сформулировать так: «чтобы полностью покрыть такой большой мир, надо очень много воды, между тем неизвестно, откуда бы она могла взяться, да и следов действительно всемирного наводнения геологи не обнаружили».
А если не было всемирного наводнения, значит ─ ошибается Книга Бытия.
Чтобы преодолеть сомнения, надо приложить немалые усилия. В первую очередь научиться не мифологизировать источники ─ как научные, так и библейские. Надо постараться не привносить в источник (будь то научное исследование или Писание) то, чего там нет. Пример того, как происходит такое привнесение чуждого смысла, показывает известный в советское время популяризатор науки Я.И. Перельман. В книге «Живая математика» он пишет (привожу цитату как есть, в соответствии с тогдашней орфографией):
«По словам библии, бог однажды «раскаялся, что создал человека на земле», и сказал:
─ Истреблю с лица земли (т.е. с поверхности земного шара) человеков, которых я сотворил…»[4]
Это невинное, на первый взгляд, уточнение ─ «с лица земли» означает, по мнению Перельмана, именно «с поверхности всего земного шара» - ведет к далеко идущим выводам. Книга его посвящена математике, поэтому Перельман задается целью высчитать, «возможен ли был такой ливень, который покрыл весь земной шар выше самых гор?» Не довольствуясь Араратом (5137 м.), Перельман делает мерилом потопа Эверест (около 9 км. высотой)! Но, между прочим, текст Книги Бытия ничего не говорит даже о современном Арарате. В Библии написано ─ «и остановился ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца, на горах Араратских» (Быт 8, 4). О вершине «Арарат» ничего не сказано. Да и не могло быть сказано, поскольку отождествлять Арарат и указанные в сказании о потопе горы стали лишь в средние века. Легенду, будто на вершине этого пятитысячника сохранился Ноев ковчег, «занес» в Европу из Армении Марко Поло в XIII веке, но и в Армении отождествление это появилось достаточно поздно (см, например, статью «Арарат» в «Православной энциклопедии», изданной под редакцией патриарха Московского и всея Руси Кирилла). Поиски ковчега на современном Арарате подобны поискам в Москве Колизея на том основании, что ее называют «Третьим Римом», или попыткам обнаружить Неву в американском Санкт-Петербурге.
Сравнивая затем возможности земной атмосферы по производству дождя (по данным метеорологии, столб воздуха над одним квадратным метром земной поверхности содержит максимум 25 кг. водяного пара) и Эверест, Перельман приходит к выводу, что высота потопа «преувеличена библейским сказанием в 360 000 раз». Почему? Потому что одновременно выпавший по всей планете дождь «затопит» поверхность планеты слоем воды высотой только 2,5 см.
Но и мы, верующие, проделываем по отношению к Книге Бытия ту же самую операцию. Мы, как Перельман, уравниваем в сознании «всю землю» Книги Бытия и «весь земной шар» современной географии. Нам кажется, будто это одно и то же, между тем такой взгляд ни на чем не основан, кроме как на нашем «глобальном сознании». Но для древнего и средневекового читателя это было отнюдь не так. Из контекста Книги Бытия видно, что «вся земля» - это не более как Передняя Азия (или Месопотамия) в нашем нынешнем понимании. Гора «Эверест» ровным счетом ничего не значила для читателей и действующих лиц Книги Бытия. Ее в тогдашнем обитаемом и осмысляемом пространстве, в тогдашней библейской вселенной («ойкумене») просто не существовало. Точно так же не требуется, чтобы воды потопа покрыли равномерно весь земной шар. Это было бы даже бессмысленно, учитывая, что многие области земли до сих пор безлюдны (тем более во времена Ноя), а некоторые вовсе необитаемы, лишены животных и даже растений. Но довлеющий над нашим сознанием миф заставляет воду растекаться равномерно и во все стороны, как будто мы имеем дело с безразличным физическим процессом, а не с целенаправленной Божией волей. Между тем высота, на который поднялись во время всемирного потопа воды, точно указана в Книге Бытия. 20 стих 7 главы Бытия гласит:
«на пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись все высокие горы».
Причем слова «все высокие» в современном тексте Библии в этом месте взяты в квадратные скобки, то есть вставлены при одной из поздних редакций. И хотя в тексте 7 главы многократно звучат словосочетания «вся земля» и «все горы», очевидно, что для аудитории, в которой читалась первоначально Книга Бытия, вряд ли в число «всех гор» входил даже современный Арарат, а в состав «всей земли» ─ Непал и Тибет, где располагается Эверест. Вероятно, как показано многими исследованиями, самыми высокими горами для Ноя и его ближайших потомков были горы, лежащие к северу от Месопотамской низменности (они тоже достаточно высоки, но все же меньше Арарата и Эвереста).
О том, что и прежде «всемирность» потопа считалась относительной, свидетельствует, в частности, средневековый историк Григорий Турский. В посвященной потопу главе он пишет:
«После потопа у Ноя было три сына - Сим, Хам и Иафет. (…) Первым ребенком Хама был Хуш: по наущению дьявола он стал первым, кто установил идола, которому стал поклоняться (…). Он ушел и стал жить среди персов, которые назвали его Зороастром, что означает «живая звезда»»[5].
Оставим на совести автора этническую принадлежность жителей страны, давшей приют Хушу, равно как и этимологию слова «Зороастр». Но спрашивается ─ если от потопа погибло все население земли, кто такие были эти «персы»? Сообщение средневекового историка, какова бы ни была степень его достоверности, означает по крайней мере, что Григорий Турский допускал возможность существование целого народа, потопом не затронутого. Косвенные свидетельства такого положения дел находим и в самой Библии. Царство Нимрода, сына Хуша, внука Хама, «вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннар» (Быт 10, 10). «Вначале», вероятно, следует понимать как «в начале царствования». Сын Сима Ассур «построил Ниневию, Реховоф-ир, Калах и Ресен между Ниневиею и между Калахом; это город великий» (Быт 10, 11). Естественно, чтобы населить все эти «великие города», потомства Ноя было недостаточно. Тем более, что никакой город ─ а тем более города-государства Междуречья ─ не может существовать без обслуживающего его потребности сельского населения, которое должно быть во всяком случае не менее многочисленно, чем городское. Следовательно, уже к третьему поколению после Ноя (поколению его внуков) Месопотамия опять стала многонаселенной страной. Это было бы невозможным без миграции из стран, потопом не затронутых.
Только наше расслабленное телевизионными новостями сознание способно принимать близко к сердцу проблемы пробок на дорогах Новой Зеландии или выборы в Мозамбик. Будь мы чуть внимательнее к собственной духовной и физической жизни, дела на Эвересте или в Колорадо так же мало волновали бы нас, как мало они волновали Ноя. Не надо забывать, что Книга Бытия писалась до появления глобализма и прежде изобретения спутникового телевидения. Внимание творцов Библии и внимание самого Творца было сконцентрировано на пространственно небольшом, но по сути единственно важном для судеб человечества участке планеты, на самой важной группе живых существ - роде Адама. Опять, как и в случае с бездонными космическими пространствами, в которых затеряна пылинка-Земля, нас подавляют и отвлекают размеры нашей планеты и ничем не подтвержденная уверенность в том, будто бы все места, все направления и все точки земного шара одинаково равноценны. В географическом смысле, конечно, так и есть. Но когда мы говорим о духовной истории земли, нельзя требовать, чтобы роль каждой территории в этой духовной истории была одинакова. Для старинного читателя, привыкшего к иерархии, это не составляло проблемы. Совсем другое дело теперь. Построив демократическое общество, мы мысленно демократизируем и природу, как бы принуждая Господа уделять каждой точке земного шара, независимо от ее населения, одинаковое внимание. Отсюда и получаются перельмановские 2,5 сантиметра. Как и следовало ожидать, такой подход граничит с самым примитивным антропоморфизмом. Кажется, мы готовы вслед за кукольником Образцовым и его «Божественной комедией» представить, как Господь лепит на гончарном круге, а не Словом своим создает Адама.
Однако глобалистское сознание не изменило нашу речь. Мы все еще говорим «все смотрели этот фильм», имея в виду ближайшее окружение. Можем сказать «вся еда стоит на столе», хотя там только два-три блюда. Или: «вся страна пела эту песню», хотя многие ее даже не слышали. Наконец, мы говорим, «во всем мире», подразумевая земные государства, тогда как с объективной точки зрения миром является вся Вселенная, наша Метагалактика. Возможно, наши потомки, относясь к языку так же механически, станут выяснять, каким образом предки сообщались с туманностью Андромеды, когда заявляли, будто борются «за мир во всем мире».
[1] Иоанн Дамаскин, преподобный. Точное изложение православной веры. М, 2007. С. 111
[2] Там же. С. 79.
[3] Иоанн Дамаскин. Указ. Соч. С. 8
[4] Перельман Я.И. Живая математика. М. 1949. С. 152
[5] Турский Г. История франков. М., 2009. С. 56.
Сергей Иванов
Мог ли быть потоп?
Есть немало людей, для которых камнем преткновения на пути к православной вере стала библейская Книга Бытия ─ рассказ о начале человеческой истории, о сотворении мира и его населения. Кажется, Книга Бытия вступает в непримиримое противоречие с научной картиной мира, которая прививается нам, начиная с детского сада. Однако эта картина давно уже сделалась бытовой и общеупотребительной. Она стала «популярной наукой».
Я не стану в очередной раз низводить с пьедестала дарвинского примата (тем более что обезьяна не столько дарвинская, сколько геккелевская, а подтасовки Эрнеста Геккеля были развенчаны еще в советских учебниках биологии). Напомню лишь один факт ─ «дарвинизм» как мировоззрение возник раньше, чем Чарльз Дарвин написал свои классические работы, и культивировался не столько учеными, сколько газетчиками и левыми кругами интеллигенции. Известно, что горячие пропагандисты дарвинизма ─ Гексли и Геккель ─ были одновременно страстными противниками Библии и библейской истории. Чтобы одержать победу над «церковниками», они готовы были принять или сочинить любую теорию.
Если присмотреться к конфликту внимательнее, станет ясно ─ спорят не столько наука и вера, сколько два суеверия. Одно из них мифологизирует науку, а другое мифологизирует Писание. Как ни странно, два враждующих мифа в своих основных чертах довольно схожи. И тому, и другому свойственны некритичные обобщения и экстраполяции.
Ту и другую мифологию роднит набор образов, направляющих движение наших мыслей. Эти образы знакомы каждому, мы принимаем их, не задумываясь, они кажутся нам сами собой разумеющимися. Мы забываем, что читатели и составители Книги Бытия мыслили иначе, понимали под теми или другими словами совсем не то, что машинально понимаем мы.
Один из довлеющих над нашим сознанием образов ─ картина космической бесконечности, в которой Земля является ничтожной пылинкой. Независимо от своих физических основ она приводит к мифу о заурядности человеческой доли. Подразумевается, что Всемогущий Бог не стал бы творить свой образ и подобие на периферии механизма Вселенной.
Такой взгляд безосновательно уравнивает геометрические величины с духовными категориями. На основании одних измерений (астрономических) делается вывод об отсутствии других измерений (нравственных и духовных). С другой стороны, под давлением этого образа верующие стремятся доказать, будто в Книге Бытия описывается творение именно той Большой Вселенной, которая наблюдается астрономами, что хотя и возможно, но вовсе не обязательно.
Иногда на этом пути верующие одерживают странные победы. Как ответ на вызов бесконечности, появилась столь популярная ныне «теория большого взрыва». Увязав концы с концами в схеме космической эволюции, эта теория, однако, представляет собой компромисс, возможно, и не самый удачный. Она так и не сказала прямо о создании мира Богом, рисуя вместо акта Творения мифическую картину самопроизвольно взрывающегося Ничто.
«Диверсия» верующего астронома Жоржа Леметра лишь укрепила мифологию эволюционистов. «Большой взрыв», «разбегание галактик», «черные дыры» и другие яркие образы вошли в расхожий набор популярной науки.
Образ Земли как земного шара тоже остается важным в современной мифологии. Поэтому, может быть, так популярны до сих пор фигуры Колумба и Магеллана. А личность и концепции Галилея до сих пор считаются адептами популярной науки едва ли не главным аргументом против Библии.
Строго говоря, нам, членам восточной церкви, не должно быть особого дела до конфликтов Галилея с папой Римской и «священной конгрегацией».
И не православная, между прочим, церковь сжигала Джордано Бруно. В советской научно-популярной литературе (предполагаю, что и в западной тоже) утверждалось, будто Джордано Бруно вызвал неудовольствие инквизиции своими идеями о бесконечности Вселенной и множественности миров. Но эти взгляды, взятые сами по себе, вряд ли противоречили церковным. Один из отцов церкви, преподобный Иоанн Дамаскин (ок. 680-780 гг.) в своем «Точном изложении православной веры», пишет: «Некоторые утверждают, что земля шарообразна, другие же признают ее конусообразной. Но она меньше, даже несравненно меньше неба, являясь как бы некоторой точкой…»[1] Отнюдь не настаивает Дамаскин и на неподвижности небесных сфер:
«… говорят, что небо движется кругообразно и сжимает все, что находится внутри него, и таким образом все остается твердым и не распадается».[2]
Возможно, читателю будет любопытно узнать, что в «Точном изложении православной веры», которое представляет собой своего рода свод естественнонаучных и богословских знаний о Вселенной и человеке, преподобный Иоанн ничтоже сумняшеся пишет об изменчивости как «движущем факте эволюции» более чем на 1000 лет раньше Дарвина («Все существа или сотворены, или не сотворены. Если сотворены, то, без сомнения, и изменяемы. Так как бытие началось переменой, то и будет подлежать перемене, или истлевая, или изменяясь по произволу»).[3] Однако диспуты деятелей церкви с Дарвином, и судьба Джордано Бруно, и даже биография Коперника до сих пор предъявляются атеистами как пример несправедливости христианской церкви вообще и ошибочности ее учения. Популярной науке требуются свои исповедники и мученики. Но нас сейчас интересует не прямая атеистическая пропаганда, а те сеющие сомнения образы, которые проникают в сознание незаметно, как само собой разумеющиеся, не встречая сопротивления. Таков образ земного шара, затопляемого всемирным потопом.
Как мы видели из вышеприведенной цитаты из Иоанна Дамаскина, землю довольно рано стали представлять в виде шара. Постепенно сделались понятны и истинные размеры нашей планеты. Однако до поры до времени эти представления не мешали доверять словам Писания. И только в последние два-три века один образ ─ как бы вид Земли из космоса ─ стал спорить с другим - с картиной затопляемого водами потопа мира. Возникающее в сознании противоречие можно сформулировать так: «чтобы полностью покрыть такой большой мир, надо очень много воды, между тем неизвестно, откуда бы она могла взяться, да и следов действительно всемирного наводнения геологи не обнаружили».
А если не было всемирного наводнения, значит ─ ошибается Книга Бытия.
Чтобы преодолеть сомнения, надо приложить немалые усилия. В первую очередь научиться не мифологизировать источники ─ как научные, так и библейские. Надо постараться не привносить в источник (будь то научное исследование или Писание) то, чего там нет. Пример того, как происходит такое привнесение чуждого смысла, показывает известный в советское время популяризатор науки Я.И. Перельман. В книге «Живая математика» он пишет (привожу цитату как есть, в соответствии с тогдашней орфографией):
«По словам библии, бог однажды «раскаялся, что создал человека на земле», и сказал:
─ Истреблю с лица земли (т.е. с поверхности земного шара) человеков, которых я сотворил…»[4]
Это невинное, на первый взгляд, уточнение ─ «с лица земли» означает, по мнению Перельмана, именно «с поверхности всего земного шара» - ведет к далеко идущим выводам. Книга его посвящена математике, поэтому Перельман задается целью высчитать, «возможен ли был такой ливень, который покрыл весь земной шар выше самых гор?» Не довольствуясь Араратом (5137 м.), Перельман делает мерилом потопа Эверест (около 9 км. высотой)! Но, между прочим, текст Книги Бытия ничего не говорит даже о современном Арарате. В Библии написано ─ «и остановился ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца, на горах Араратских» (Быт 8, 4). О вершине «Арарат» ничего не сказано. Да и не могло быть сказано, поскольку отождествлять Арарат и указанные в сказании о потопе горы стали лишь в средние века. Легенду, будто на вершине этого пятитысячника сохранился Ноев ковчег, «занес» в Европу из Армении Марко Поло в XIII веке, но и в Армении отождествление это появилось достаточно поздно (см, например, статью «Арарат» в «Православной энциклопедии», изданной под редакцией патриарха Московского и всея Руси Кирилла). Поиски ковчега на современном Арарате подобны поискам в Москве Колизея на том основании, что ее называют «Третьим Римом», или попыткам обнаружить Неву в американском Санкт-Петербурге.
Сравнивая затем возможности земной атмосферы по производству дождя (по данным метеорологии, столб воздуха над одним квадратным метром земной поверхности содержит максимум 25 кг. водяного пара) и Эверест, Перельман приходит к выводу, что высота потопа «преувеличена библейским сказанием в 360 000 раз». Почему? Потому что одновременно выпавший по всей планете дождь «затопит» поверхность планеты слоем воды высотой только 2,5 см.
Но и мы, верующие, проделываем по отношению к Книге Бытия ту же самую операцию. Мы, как Перельман, уравниваем в сознании «всю землю» Книги Бытия и «весь земной шар» современной географии. Нам кажется, будто это одно и то же, между тем такой взгляд ни на чем не основан, кроме как на нашем «глобальном сознании». Но для древнего и средневекового читателя это было отнюдь не так. Из контекста Книги Бытия видно, что «вся земля» - это не более как Передняя Азия (или Месопотамия) в нашем нынешнем понимании. Гора «Эверест» ровным счетом ничего не значила для читателей и действующих лиц Книги Бытия. Ее в тогдашнем обитаемом и осмысляемом пространстве, в тогдашней библейской вселенной («ойкумене») просто не существовало. Точно так же не требуется, чтобы воды потопа покрыли равномерно весь земной шар. Это было бы даже бессмысленно, учитывая, что многие области земли до сих пор безлюдны (тем более во времена Ноя), а некоторые вовсе необитаемы, лишены животных и даже растений. Но довлеющий над нашим сознанием миф заставляет воду растекаться равномерно и во все стороны, как будто мы имеем дело с безразличным физическим процессом, а не с целенаправленной Божией волей. Между тем высота, на который поднялись во время всемирного потопа воды, точно указана в Книге Бытия. 20 стих 7 главы Бытия гласит:
«на пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись все высокие горы».
Причем слова «все высокие» в современном тексте Библии в этом месте взяты в квадратные скобки, то есть вставлены при одной из поздних редакций. И хотя в тексте 7 главы многократно звучат словосочетания «вся земля» и «все горы», очевидно, что для аудитории, в которой читалась первоначально Книга Бытия, вряд ли в число «всех гор» входил даже современный Арарат, а в состав «всей земли» ─ Непал и Тибет, где располагается Эверест. Вероятно, как показано многими исследованиями, самыми высокими горами для Ноя и его ближайших потомков были горы, лежащие к северу от Месопотамской низменности (они тоже достаточно высоки, но все же меньше Арарата и Эвереста).
О том, что и прежде «всемирность» потопа считалась относительной, свидетельствует, в частности, средневековый историк Григорий Турский. В посвященной потопу главе он пишет:
«После потопа у Ноя было три сына - Сим, Хам и Иафет. (…) Первым ребенком Хама был Хуш: по наущению дьявола он стал первым, кто установил идола, которому стал поклоняться (…). Он ушел и стал жить среди персов, которые назвали его Зороастром, что означает «живая звезда»»[5].
Оставим на совести автора этническую принадлежность жителей страны, давшей приют Хушу, равно как и этимологию слова «Зороастр». Но спрашивается ─ если от потопа погибло все население земли, кто такие были эти «персы»? Сообщение средневекового историка, какова бы ни была степень его достоверности, означает по крайней мере, что Григорий Турский допускал возможность существование целого народа, потопом не затронутого. Косвенные свидетельства такого положения дел находим и в самой Библии. Царство Нимрода, сына Хуша, внука Хама, «вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннар» (Быт 10, 10). «Вначале», вероятно, следует понимать как «в начале царствования». Сын Сима Ассур «построил Ниневию, Реховоф-ир, Калах и Ресен между Ниневиею и между Калахом; это город великий» (Быт 10, 11). Естественно, чтобы населить все эти «великие города», потомства Ноя было недостаточно. Тем более, что никакой город ─ а тем более города-государства Междуречья ─ не может существовать без обслуживающего его потребности сельского населения, которое должно быть во всяком случае не менее многочисленно, чем городское. Следовательно, уже к третьему поколению после Ноя (поколению его внуков) Месопотамия опять стала многонаселенной страной. Это было бы невозможным без миграции из стран, потопом не затронутых.
Только наше расслабленное телевизионными новостями сознание способно принимать близко к сердцу проблемы пробок на дорогах Новой Зеландии или выборы в Мозамбик. Будь мы чуть внимательнее к собственной духовной и физической жизни, дела на Эвересте или в Колорадо так же мало волновали бы нас, как мало они волновали Ноя. Не надо забывать, что Книга Бытия писалась до появления глобализма и прежде изобретения спутникового телевидения. Внимание творцов Библии и внимание самого Творца было сконцентрировано на пространственно небольшом, но по сути единственно важном для судеб человечества участке планеты, на самой важной группе живых существ - роде Адама. Опять, как и в случае с бездонными космическими пространствами, в которых затеряна пылинка-Земля, нас подавляют и отвлекают размеры нашей планеты и ничем не подтвержденная уверенность в том, будто бы все места, все направления и все точки земного шара одинаково равноценны. В географическом смысле, конечно, так и есть. Но когда мы говорим о духовной истории земли, нельзя требовать, чтобы роль каждой территории в этой духовной истории была одинакова. Для старинного читателя, привыкшего к иерархии, это не составляло проблемы. Совсем другое дело теперь. Построив демократическое общество, мы мысленно демократизируем и природу, как бы принуждая Господа уделять каждой точке земного шара, независимо от ее населения, одинаковое внимание. Отсюда и получаются перельмановские 2,5 сантиметра. Как и следовало ожидать, такой подход граничит с самым примитивным антропоморфизмом. Кажется, мы готовы вслед за кукольником Образцовым и его «Божественной комедией» представить, как Господь лепит на гончарном круге, а не Словом своим создает Адама.
Однако глобалистское сознание не изменило нашу речь. Мы все еще говорим «все смотрели этот фильм», имея в виду ближайшее окружение. Можем сказать «вся еда стоит на столе», хотя там только два-три блюда. Или: «вся страна пела эту песню», хотя многие ее даже не слышали. Наконец, мы говорим, «во всем мире», подразумевая земные государства, тогда как с объективной точки зрения миром является вся Вселенная, наша Метагалактика. Возможно, наши потомки, относясь к языку так же механически, станут выяснять, каким образом предки сообщались с туманностью Андромеды, когда заявляли, будто борются «за мир во всем мире».
[1] Иоанн Дамаскин, преподобный. Точное изложение православной веры. М, 2007. С. 111
[2] Там же. С. 79.
[3] Иоанн Дамаскин. Указ. Соч. С. 8
[4] Перельман Я.И. Живая математика. М. 1949. С. 152
[5] Турский Г. История франков. М., 2009. С. 56.