Элиас Зеруни, президент Sanofi: Я высоко оцениваю перспективы «Сколково»
// воскресенье, 16 октября 2011 года«Я чувствую движение вперед в российской науке»
Элиас Зеруни, президент Sanofi по глобальным исследованиям
С 2002 по 2008 год Элиас Зеруни определял политику США по исследованиям в здравоохранении и биомедицине, возглавляя главный исследовательский центр правительства США. В 2011 году Зеруни пришел в Sanofi, крупнейшую фармацевтическую компанию, представленную в 110 странах мира. Зеруни - сторонник развития бизнеса компании в России. Об этом он рассказал в интервью «Известиям».
- Вы посетили «Сколково». Были достигнуты соглашения о сотрудничестве?
- Ведутся переговоры о том, как мы можем сотрудничать с биомедицинским кластером «Сколково». В рамках визита я прочел лекцию в Открытом университете «Сколково». Главная мысль, которую я хотел донести до слушателей, что современная наука превратилась в международный феномен, - ни у кого нет ответов на все вопросы.
Во многих странах мира знают о вашем иннограде. Я высоко оцениваю перспективы «Сколково», особенно если учесть, что российское правительство выделило финансирование.
- Вам удалось ознакомиться с проектами резидентов?
- Да, с некоторыми. Меня заинтересовали исследования по регенеративной медицине и по стволовым клеткам. Но мы не будем создавать тут какой-то крупный институт. Моя стратегия в области исследований - создание международных научных сетей. Нам нужны физики, математики, специалисты по информатике, биологи, химики.
- Что нужно для того, чтобы проекты «Сколково» «выстрелили»?
- Лучшая стратегия - создавать научные сети, то есть систему лабораторий по всему миру, которые работают вместе без бюрократических препон. Помню, когда мы запускали программу по клиническим исследованиям, нам говорили: «Россия - ну, тут вряд ли что-то получится». А нам за три года удалось выйти на второе место внутри компании. Ситуация меняется к лучшему, люди в «Сколково» оптимистичны, и в Россйской академии наук, и в исследовательском центре «ХимРар» царит позитивный настрой. Не то, что десять лет назад. А для меня это главное - чтобы был позитив.
- Какие дальнейшие планы на проведение исследований в России?
- Если до этого в России наша исследовательская деятельность фокусировалась на клинических исследованиях, то теперь мы хотим ее расширить и также заниматься поиском новых молекул в сотрудничестве с российскими лабораториями и институтами. Я приехал потому, что чувствую движение вперед в российской науке. Сегодня Россия - приоритетный рынок для группы Sanofi. После моего визита в Москву приедет группа специалистов, которые будут прорабатывать детали сотрудничества, но принципиальные договоренности уже есть. С руководителем Академии медицинских наук Иваном Дедовым мы договорились создать рабочую группу исследователей. С российскими исследователями мы будем заниматься полимерами, нанотехнологиями, биопрепаратами, вакцинами, антителами, клеточной терапией, стволовыми клетками. Что касается заболеваний, это - диабет, онкология и болезнь Альцгеймера.
- Уже есть конкретные результаты ваших клинических исследований в России?
- В России проведено много исследований новых препаратов для лечения онкологических заболеваний, в частности нового препарата для лечения рака простаты. В ноябре мы начинаем международное исследование нового препарата для лечения миелофиброза, онкологического заболевания крови. Это сотрудничество групп из России, Америки, Германии, Японии, с тем чтобы опробовать новый способ лечения. В этих четырех странах мы будем проводить исследования. В России мы проводим 10 клинических исследований в области сахарного диабета, включая новый многообещающий препарат, не являющийся инсулином. На данный момент около 500 российских пациентов уже получили лечение этим новейшим препаратом в клинических центрах по всей России.
- Что нужно изменить в России, чтобы минимизировать влияние бюрократии на науку?
- Если что-то становится слишком большим, этим тяжело управлять. Проблема не в России, Франции, США или какой-то отдельной стране, такова природа больших организаций. Бюрократия в науке - это глобальная международная проблема. У меня было 27 тыс. сотрудников, и мы не могли сделать так, чтобы они работали под единым началом, нам требовалась децентрализация, чтобы было больше свободы взаимодействия.