Шило на Ныло
Никогда не перестанет удивлять меня сестрёнция моя, Анка-пулеметчица. Такой клубок противоречий! Как в анекдоте - «Вот и пойми вас, Прохоровых…»
В кои это веки на горизонте ее возникло нечто, напоминающее героя ее грез, а именно: существо брутально-мужественное, суровое и в месте с тем замечательно-веселое, лысое и страшно деятельное. Шило он не напоминал, фигуру имел вполне крепкую, такую чтоб Анка рядом с ним не заморачивалась о том, что она не диво худобы. Шило у него было… в попе. С вечера до утра он строил планы по переворачиванию мира, а с утра до вечера их воплощал. Он жил одновременно в трех городах и работал на десяти работах. Он не то, чтобы «косил капусту» - он ее только еще сажал! И что бы не радоваться - кто рано встает, тому Бог подает (тот на свои поддает!). Сестрёнции не понравились непредсказуемость, беготня, отсутствие присутствия рядом по первому зову и периодические «выпады из действительности», когда вместо того, чтобы смотреть на нее и думать о ней, Шило смотрело в свой органайзер и думало - куда ему бежать дальше. Шило умчалось в очередной бизнес-вояж, и Анка пропела ему в след: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал! Я тебя успела позабыть!..»
И сменила Шило на… Ныло.
Томный юноша - это, конечно, здорово; об этом многие девушки мечтают, и не только девушки (Тьфу! Тьфу! Чур меня!) Но томный дяденька - это впечатляет сильнее. Что привлекло в нем инфантильную Анку, (которой в Шиле не устроило отсутствие заботы о ней) так это возможность заботы и сочувствия о нем, к нему…
«Она его за муки полюбила,
А он ее - за состраданье к ним!»
Мучается бедолага Ныло красиво и трогательно. Все его обижают, терзают и травят. На работе, в транспорте, в магазине, - везде его толкают, раздражают, выводят из себя, вокруг него резвится всевозможная гопота и норовит задеть его трепетную душу и нежное сердце. И в телевизоре ему кажут что-то не то, и по радио говорят гадости, и в интернете - какие-то монстры постоянно портят ему настроение. И Анка сочувствует его горестям безмерно! Но не знает, как помочь. Я ей сказал: «Ребенок плачет! Дай ему грудь!» Она дала. В лоб. Мне.
Радует только одно - я почувствовал, что Анка уже начинает понимать, что она должна обязательно сделать в жизни: остановить на ходу коня и войти в горящую избу! Успехов ей в этом!
В кои это веки на горизонте ее возникло нечто, напоминающее героя ее грез, а именно: существо брутально-мужественное, суровое и в месте с тем замечательно-веселое, лысое и страшно деятельное. Шило он не напоминал, фигуру имел вполне крепкую, такую чтоб Анка рядом с ним не заморачивалась о том, что она не диво худобы. Шило у него было… в попе. С вечера до утра он строил планы по переворачиванию мира, а с утра до вечера их воплощал. Он жил одновременно в трех городах и работал на десяти работах. Он не то, чтобы «косил капусту» - он ее только еще сажал! И что бы не радоваться - кто рано встает, тому Бог подает (тот на свои поддает!). Сестрёнции не понравились непредсказуемость, беготня, отсутствие присутствия рядом по первому зову и периодические «выпады из действительности», когда вместо того, чтобы смотреть на нее и думать о ней, Шило смотрело в свой органайзер и думало - куда ему бежать дальше. Шило умчалось в очередной бизнес-вояж, и Анка пропела ему в след: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал! Я тебя успела позабыть!..»
И сменила Шило на… Ныло.
Томный юноша - это, конечно, здорово; об этом многие девушки мечтают, и не только девушки (Тьфу! Тьфу! Чур меня!) Но томный дяденька - это впечатляет сильнее. Что привлекло в нем инфантильную Анку, (которой в Шиле не устроило отсутствие заботы о ней) так это возможность заботы и сочувствия о нем, к нему…
«Она его за муки полюбила,
А он ее - за состраданье к ним!»
Мучается бедолага Ныло красиво и трогательно. Все его обижают, терзают и травят. На работе, в транспорте, в магазине, - везде его толкают, раздражают, выводят из себя, вокруг него резвится всевозможная гопота и норовит задеть его трепетную душу и нежное сердце. И в телевизоре ему кажут что-то не то, и по радио говорят гадости, и в интернете - какие-то монстры постоянно портят ему настроение. И Анка сочувствует его горестям безмерно! Но не знает, как помочь. Я ей сказал: «Ребенок плачет! Дай ему грудь!» Она дала. В лоб. Мне.
Радует только одно - я почувствовал, что Анка уже начинает понимать, что она должна обязательно сделать в жизни: остановить на ходу коня и войти в горящую избу! Успехов ей в этом!