Победа Тартюфа
«ТАРТЮФ» Мольера
Постановка - Михаэль Тальхаймер, Schaubühne am Lehniner Platz, Берлин
Смешанные чувства у меня от этого спектакля - яркого, зрелищного, смешного. Смотрелось легко. Лаконичная обработка пьесы. Эффектная сценография. Полная экспрессии, гротескная игра актёров. Но приращение смысла к хрестоматийной пьесе минимальное. Напридумано-то много всего, но в чёткий, однозначный месседж эта пестрота как-то не складывается. И по окончании спектакля у меня к нему было больше вопросов, чем ответов. В конце концов я для себя как-то на них ответила, но не удивлюсь, если вдруг окажется, что я в очередной раз придумала свой спектакль:)
Весь спектакль играется в золочёной нише кубической формы, вырезанной в вертикальной плоскости, довольно высоко над уровнем пола. Время от времени куб начинает вращаться по часовой стрелке, перетряхивая находящихся в нём героев, как игральные кости. С одной стороны, в пустом абстрактном сценическом пространстве актёры по необходимости вынуждены занимать классицистскую фронтальную позицию, обращая свои реплики не друг к другу, а в зал. С другой стороны, вращение куба периодически сметает все фигуры, перестраивающиеся на ходу из одной причудливой динамической мизансцены в другую. Эффектно очень!
Главную роль играет Ларс Айдингер, шокировавший нашего зрителя пару лет назад грубостью своего Гамлета в постановке Остермайера, - один из лучших театральных Гамлетов. В роли Тартюфа он ещё грубее, ещё агрессивнее. При этом он то и дело изрекает стихи из псалмов и Евангелия. Голый по пояс, с длинными растрёпанными волосами, внешне он должен ассоциироваться с образом Христа, изгоняющего торгующих из храма; но Христа узнаваемого, киношного - не евангельского (хотя по мне, он скорее Распутин, но тоже киношный). Таким образом режиссёр как бы учитывает наши представления о том, как должны выглядеть сегодня святость, праведность и благочестие. Как и две тысячи лет назад, человеку хочется видеть Бога торжествующим победу над злом, обличающим и наказывающим, восстанавливающим попранную справедливость. А наше сентиментальное время особенно жаждет ясности такого толка. Современное искусство видит правду жёсткой; среди православных сегодня популярен запрос на «строгого батюшку» и т.п. Тартюф Тальхаймера не привычный нам елейный и холёный дяденька, не волк в овечьей шкуре - такой нас уже не обманет. Обаяние этого Тартюфа в его брутальности, резкости, обличительном пафосе. Но, как и во времена Мольера, его сила по-прежнему в слабости нашего воображения. Вот и Оргон (Инго Хюльсманн) купился.
Для актёра это совмещение злодея и негативной христообразности - суперсложная задача. С этим Айдингер, пожалуй, справляется. Хотя актёрской харизмы тут, на мой взгляд, не хватило. А Тартюф Тальхаймера задуман харизматичным, как, в общем-то, и положено пророку. В постановке Тальхаймера не только Оргон подпадает под обаяние Тартюфа, но и женщины все как одна готовы пасть к его ногам, и только текст Мольера удерживает их от этой капитуляции. В этом образ Тартюфа у Тальхаймера перекликается с обладавшим таинственной, мистической властью героем «Теоремы» Пазолини.
Время от времени этот Тартюф толкает речь из надёрганных библейских цитат. Ими, как татуировками, покрыт его голый торс. Он ходячее Слово, которому, как бы говорит нам Тальхаймер, нельзя верить. Великое множество слов, и сильных, и правильных, оказалось всего-навсего орудием манипуляции.
Впрочем, те же псалмы, та же Нагорная проповедь и другие стихи из Евангелия режиссёр вкладывает в уста и другим действующим лицам, отчуждая таким образом Слово от его ретранслятора. Трудно утверждать наверняка, зачем это сделано, как должны восприниматься и какую именно роль призваны играть в этом спектакле цитаты из Святого Писания: произносят ли их действующие лица (ведь их библейские реплики каждый раз остаются без ответа), проживают ли внутри себя или библейские слова идут к нам как бы сквозь них. Исповедуются ли они хоть кем-то из персонажей - в частности Дориной (Кэтлин Гоулич) и Эльмирой (Евой Мекбах) - или только служат разменной монетой, общим местом, ничего не значащей болтовнёй. Одно их обилие на единицу времени уже говорит не в пользу значимости их смысла.
Как известно, у Мольера всё заканчивается хэппи-эндом, давно описанным в металитературе как классический случай deus ex machina, искусственной развязки. До сих пор режиссёры по-разному справлялись с этим финалом, некоторые даже (как, например, Роже Планшон) обыгрывали его довольно остроумно. Тальхаймер же попросту его убирает (возвращаясь тем самым к первоначальному замыслу Мольера, дописавшего хэппи-энд по требованию властей). Его Тартюф - олицетворённое зло, но харизматичный оратор - побеждает безоговорочно, не оставляя побеждённым ни малейшего шанса на апелляцию и пересмотр дела. Похоже, это предупреждение режиссёра всем нам - перестать жить на уровне слов и передоверять ответственность за свою жизнь чужому дяде. И в этом отношении «Тартюф» Тальхаймера смыкается с «Гамлетом» Томаса Остермайера, продолжая его тему.
Фото и даже видео на страничке спектакля на сайте театра: http://www.schaubuehne.de/en/produktionen/tartuffe.html/m=221
Постановка - Михаэль Тальхаймер, Schaubühne am Lehniner Platz, Берлин
Смешанные чувства у меня от этого спектакля - яркого, зрелищного, смешного. Смотрелось легко. Лаконичная обработка пьесы. Эффектная сценография. Полная экспрессии, гротескная игра актёров. Но приращение смысла к хрестоматийной пьесе минимальное. Напридумано-то много всего, но в чёткий, однозначный месседж эта пестрота как-то не складывается. И по окончании спектакля у меня к нему было больше вопросов, чем ответов. В конце концов я для себя как-то на них ответила, но не удивлюсь, если вдруг окажется, что я в очередной раз придумала свой спектакль:)
Весь спектакль играется в золочёной нише кубической формы, вырезанной в вертикальной плоскости, довольно высоко над уровнем пола. Время от времени куб начинает вращаться по часовой стрелке, перетряхивая находящихся в нём героев, как игральные кости. С одной стороны, в пустом абстрактном сценическом пространстве актёры по необходимости вынуждены занимать классицистскую фронтальную позицию, обращая свои реплики не друг к другу, а в зал. С другой стороны, вращение куба периодически сметает все фигуры, перестраивающиеся на ходу из одной причудливой динамической мизансцены в другую. Эффектно очень!
Главную роль играет Ларс Айдингер, шокировавший нашего зрителя пару лет назад грубостью своего Гамлета в постановке Остермайера, - один из лучших театральных Гамлетов. В роли Тартюфа он ещё грубее, ещё агрессивнее. При этом он то и дело изрекает стихи из псалмов и Евангелия. Голый по пояс, с длинными растрёпанными волосами, внешне он должен ассоциироваться с образом Христа, изгоняющего торгующих из храма; но Христа узнаваемого, киношного - не евангельского (хотя по мне, он скорее Распутин, но тоже киношный). Таким образом режиссёр как бы учитывает наши представления о том, как должны выглядеть сегодня святость, праведность и благочестие. Как и две тысячи лет назад, человеку хочется видеть Бога торжествующим победу над злом, обличающим и наказывающим, восстанавливающим попранную справедливость. А наше сентиментальное время особенно жаждет ясности такого толка. Современное искусство видит правду жёсткой; среди православных сегодня популярен запрос на «строгого батюшку» и т.п. Тартюф Тальхаймера не привычный нам елейный и холёный дяденька, не волк в овечьей шкуре - такой нас уже не обманет. Обаяние этого Тартюфа в его брутальности, резкости, обличительном пафосе. Но, как и во времена Мольера, его сила по-прежнему в слабости нашего воображения. Вот и Оргон (Инго Хюльсманн) купился.
Для актёра это совмещение злодея и негативной христообразности - суперсложная задача. С этим Айдингер, пожалуй, справляется. Хотя актёрской харизмы тут, на мой взгляд, не хватило. А Тартюф Тальхаймера задуман харизматичным, как, в общем-то, и положено пророку. В постановке Тальхаймера не только Оргон подпадает под обаяние Тартюфа, но и женщины все как одна готовы пасть к его ногам, и только текст Мольера удерживает их от этой капитуляции. В этом образ Тартюфа у Тальхаймера перекликается с обладавшим таинственной, мистической властью героем «Теоремы» Пазолини.
Время от времени этот Тартюф толкает речь из надёрганных библейских цитат. Ими, как татуировками, покрыт его голый торс. Он ходячее Слово, которому, как бы говорит нам Тальхаймер, нельзя верить. Великое множество слов, и сильных, и правильных, оказалось всего-навсего орудием манипуляции.
Впрочем, те же псалмы, та же Нагорная проповедь и другие стихи из Евангелия режиссёр вкладывает в уста и другим действующим лицам, отчуждая таким образом Слово от его ретранслятора. Трудно утверждать наверняка, зачем это сделано, как должны восприниматься и какую именно роль призваны играть в этом спектакле цитаты из Святого Писания: произносят ли их действующие лица (ведь их библейские реплики каждый раз остаются без ответа), проживают ли внутри себя или библейские слова идут к нам как бы сквозь них. Исповедуются ли они хоть кем-то из персонажей - в частности Дориной (Кэтлин Гоулич) и Эльмирой (Евой Мекбах) - или только служат разменной монетой, общим местом, ничего не значащей болтовнёй. Одно их обилие на единицу времени уже говорит не в пользу значимости их смысла.
Как известно, у Мольера всё заканчивается хэппи-эндом, давно описанным в металитературе как классический случай deus ex machina, искусственной развязки. До сих пор режиссёры по-разному справлялись с этим финалом, некоторые даже (как, например, Роже Планшон) обыгрывали его довольно остроумно. Тальхаймер же попросту его убирает (возвращаясь тем самым к первоначальному замыслу Мольера, дописавшего хэппи-энд по требованию властей). Его Тартюф - олицетворённое зло, но харизматичный оратор - побеждает безоговорочно, не оставляя побеждённым ни малейшего шанса на апелляцию и пересмотр дела. Похоже, это предупреждение режиссёра всем нам - перестать жить на уровне слов и передоверять ответственность за свою жизнь чужому дяде. И в этом отношении «Тартюф» Тальхаймера смыкается с «Гамлетом» Томаса Остермайера, продолжая его тему.
Фото и даже видео на страничке спектакля на сайте театра: http://www.schaubuehne.de/en/produktionen/tartuffe.html/m=221