ПАРИЖ В ОККУПАЦИИ. ЧАСТЬ 1
«Зачем нам об этом знать? Вопрос, который могли бы задать другие, я иногда ставлю перед собой. Есть то, что просто не укладывается в сознании.
Илья Эренбург, искренне любивший этот город, написал тревожный предвоенный роман «Падение Парижа»: предупреждение, которому не вняли.
Когда завершилась Вторая мировая война, проблема пособничества нацизму как-то отошла на задний план. Зато теперь явно входит в моду «героика» коллаборационизма. Предвестием чего это является?
Недавно мне довелось посмотреть французский документальный фильм, не допущенный в свое время к показу в СССР, должно быть, из-за слишком смелого отступления от стереотипов. Советский зритель так и не увидел блистательных мастеров культуры, окруженных друзьями в нацистской форме. Вообще кое-что не показывали и широко не освещали в ту пору и на Западе.
Эта страница в «летописи европейской измены» долго оставалась закрытой. Конечно, и в советских публикациях клеймили позором некоторых политиков, повинных в разгроме Франции. Назывались имена Петэна, Лаваля и т.п., но ни слова о коммунистах. С тех пор перестало быть секретом, что компартия Франции после советско-германского пакта выдвинула лозунг «Долой империалистическую войну!» и дала своим членам инструкции саботировать военные меры правительства. Ее лидер Морис Торез дезертировал из армии и сбежал в Москву. Другой лидер, Жак Дюкло дал указание установить контакт с оккупантами и возобновить в Париже выпуск «Юманитэ».
Немцы не возражали, но распространять газету мешала французская полиция, поскольку компартия, ввиду ее предательства, была с началом войны распущена. Приветствуя дружелюбие рабочих к германской армии, газета восклицала: «Браво, товарищи, продолжайте, даже если это придется не по нраву каким-нибудь буржуа...».
Знаменитые модистки Роза Валуа, Мадам ле Монье и Мадам Аньес во время скачек на ипподроме Лонгшан, август 1943г.
Разумеется, после нападения Германии на СССР руководители компартии призвали ее членов бросить все силы на борьбу с гитлеризмом. Но этих сил почти не осталось, так как партия была деморализована. Много тысяч перешло к нацистам, - подобно тому, как около миллиона немецких коммунистов получили «второе рождение» как новые члены НСДАП.
Поль Мэрион, член ЦК компартии Франции и глава марксистского колледжа в Бобиньи, вошел как министр в правительство Виши, чтобы потом занять пост главы французских «Ваффен СС». Да и лидер французских фашистов Дорио был, так сказать, выпестован Коминтерном.
Модница
Слово «коллаборационист» применил к себе маршал Петэн, когда он встретился с Гитлером в октябре 1940г. и обозначил для своей побежденной страны путь конструктивного сотрудничества с врагом «в рамках нового европейского порядка». Или иначе: будет сограждан мучить совесть, или не будет, а жизнь должна идти своим чередом.
Мадемуазель
Почти никто не верил, что немцев удастся разбить, а поначалу впечатление было такое, что с ними можно неплохо ужиться. И притом устроить, чтобы Франция могла побыстрее перейти «из стана побежденных в стан победителей». Профессор Сорбонны Бардеша признавал: «От всего сердца я одобрял коллаборационизм, как путь восстановления дружбы между нашими двумя странами, и как единственный способ самозащиты Европы от СССР… Нашим убеждением было, что войны добивались евреи. В противоположность тому, что утверждали после 1945 года, почти все время оккупации большинство французов смотрело равнодушно на то, что происходило с евреями».
Дух оптимизма своевременно подкрепила выставка «За сильную Францию в объединенной Европе», открывшаяся в Большом дворце, под охраной СС.
Парижанка. 1942г.
Немцы высоко ценили возможности спокойного отдыха и веселого досуга, а в особенности их привлекал ''Paris bei Nacht“, - “ночной Париж''. Более 100 заведений были открыты специально для обслуживания германских воинов. Эти пункты «франко-германского сближения» не терпели нехватки в чем-либо. «Я никогда не была так счастлива», - признавалась хозяйка лучшего борделя, давая интервью кинодокументалистам.
Политика немецких властей в этой стране была внешне доброжелательной и эластичной, насколько им удавалось. Чтобы меньше раздражать население, они управляли через посредников - французов. Что касается интеллектуальной, художественной элиты, то ее мягко брали под покровительство, охотно давая выход накопленной творческой энергии.
Чулки и ножки модницы
Особое значение придавалось «важнейшему из искусств» - кино. За годы оккупации французская киноиндустрия выпустила 240 полнометражных и 400 документальных фильмов, а также мультипликаций, в общем превзойдя продукцию в самой Германии.
Чтобы помочь финансированию студий и, естественно, обеспечить идеологический контроль, создали специальную компанию «Континенталь Фильм». Тридцать из общего числа лент были созданы прямо на немецкие деньги. Шумным успехом пользовалась экранизация романа Мопассана «Милый друг», осуществленная под надзором Рейхминистерства пропаганды. В программы регулярно включались обзоры новостей, снятые военными операторами.
На этих-то дрожжах поднималась «новая волна» французского кино, а в роли сценаристов выступали такие мастера, как Жираду, Деснос, Превер, Ануй и др. И именно тогда начинали свою карьеру знаменитые актеры Жан Марэ, Даниэль Даррье, Жерар Филипп. Разнообразию дарований соответствовала и изощренность вкусов.
Фантазии модельеров безграничны
В книге американца Д. Прайс-Джонса о Париже во времена «Третьего Рейха» рассказывается, между прочим, о сожительстве Жана Марэ с драматургом Жаном Кокто, девизом которого была фраза: «Да здравствует позорный мир!» Эта пара, занимавшая апартаменты в «Пале-Рояле», не испытывала недостатка даже в опиуме, которым обеспечивался Кокто. В 1943 году была поставлена пьеса «Тристан и Изольда» в которой Жан Марэ представил не столько легендарного любовника, сколько идеализированного эсесовца. Когда же один из критиков написал о «гомосексуальной ауре», исходившей от Марэ, тот ответил ему публичной пощечиной. Дело замяли, что легко объяснимо: актер удостоился бюста, вылепленного немецким скульптором Брекером, входившим в окружение Гитлера.
Незаметно было, чтобы Жан Марэ, снискавший впоследствии мировую славу, испытывал какие-либо угрызения совести по поводу подобных эпизодов.
Витрина с фотографией маршала-коллаборациониста Петена
С приходом оккупантов явно оживились парижские театры. В 1943г. их кассовый доход вырос в три раза по сравнению с довоенным 1938 годом.
Не ударили лицом в грязь опера и балет, особенно, когда руководство ими взял в свои умелые руки Сергей (Серж) Лифарь. Ему посвящено немало панегириков, авторы которых превозносят его заслуги перед русской культурой в эмиграции, но предают забвению его связи с нацистским руководством. В июле 1940г. Лифарь был персональным гидом Геббельса, когда тот знакомился с парижской оперой. В 1941, когда немцы захватили родной город Лифаря, Киев, он дал приветственную телеграмму Гитлеру. В 1942 артист трижды посетил Германию, где был тепло принят верхушкой Рейха.
Как завсегдатай раутов в «Дейче Институт», гнезде парижских коллаборационистов, он красовался на фотографиях в журнале «Сигналь», органе министерства пропаганды.
Владелица красной шляпы только что приехала поездом, носильщик тащит ее чемодан
В своих мемуарах Лифарь не обошел и мелких недоразумений. Когда началась охота за евреями, на него, чисто русского человека, поступил донос, что он якобы скрытый еврей: если, мол, его фамилию прочесть «наоборот», то выйдет «Рафил». Последовал вызов к немецкому офицеру для доказательства арийского происхождения. Вконец растерявшись, знатный танцовщик попытался продемонстрировать физическую «ненарушимость» деликатной части своего тела, что едва не расценили как оскорбление германской армии.
В июне 1944 он же посчитал уместным репетировать балет «Шота Руставели» и, само собой, на эти репетиции собирался «весь Париж». Правда, влиятельный приятель-немец все же посоветовал ему бежать, и даже предложил для этого место в личном самолете дирижера фон-Караяна.
В те времена Герберт фон-Караян часто выступал с парижскими концертами и, по мере сил, способствовал разлагающей работе «Дейче Институт». В последующие годы, сопровождаемый овациями по всему миру, он затушевал сомнительные моменты своей биографии, - так контрастировавшей с позицией другого выдающегося берлинского дирижера, Вильгельма Фуртвенглера. Когда тому предложили выступить в Париже, он отказался и пояснил: выступать перед французской публикой приятно, когда приглашают в знак признания таланта, но не потому, что в город вступила германская армия.
Поскольку недолго оставалось до занятия Парижа союзниками, подскочила в цене незапятнанная репутация. Теперь на светских приемах Лифарь то и дело выслушивал: «Как вы себя чувствуете, Серж? Готовьтесь постоять за себя». А он, считая бесцельным побег в самолете фон-Караяна, нашел приют и моральную поддержку у близкого человека, Коко Шанель.
В люксембургском саду Парижа, май 1942г.
Законодательница высокой моды в годы войны делила с немецким офицером роскошные апартаменты в отеле «Ритц». Не ограничиваясь произнесением антисемитских тирад на светских приемах, Шанель вступила в прямое сотрудничество с гестапо и тайно взяла на себя ответственное задание. Операция имела кодовое название ''Model Hut “ - “Модная шляпа''. В 1943 Шанель была направлена гестаповским руководством в Испанию, чтобы там, через своих светских знакомых, нащупать контакты в правящих кругах Великобритании для переговоров о сепаратном мире и союзе с Германией. О проделанной работе она отчитывалась в Берлине перед самим Вальтером Шелленбергом.
Весной 1945 Шанель была арестована во Франции за пособничество врагу, но через несколько часов ее отпустили, что дало ей возможность ускользнуть в Швейцарию: услуга анонимных высоких покровителей.
Впрочем, в дальнейшем пришлось раскошелиться и выплатить немалые суммы за молчание ряду нежелательных свидетелей. Как и в других аналогичных случаях, нацистское прошлое не поставили в упрек любимице широких масс.
Семейная пара кушает черешни или вишни
Ловушки подстерегали каждого известного человека, но не все попадали в них. Ненавидевший большевиков писатель Иван Бунин воздерживался от любых контактов с нацистами. Нобелевский лауреат предпочел им голод.
Ролики
Однако преобладало стремление устроиться поудобнее. Не это ли подтверждает пример мастеров эстрады, прелестных «шансонье»? Они не отставали от общих веяний в прирученном искусстве.
Не подлежит сомнению талант Эдит Пиаф, и меня не удивляет, что певица так долго сохраняла популярность. Поражает другое: как такое щуплое существо могло вместить столь много разнообразных пороков. В этой женщине смогли разглядеть символ Франции, обнаружить «галльский дух», чистую трепетную душу, - и что там еще писали прежде, как сочиняют и ныне в возвышенном стиле.
В саду Пале-Рояль
Между тем, когда пришли оккупанты, Эдит Пиаф сочла приличным и удобным для себя в военное время снять в аренду верхний этаж борделя. За ночное выступление она получала сумму, равную готовому заработку служащего.
Герман Эйх, один из руководителей парижского «Пропаганда Абтейлунг» - «Отдела пропаганды», вспоминал, как залетал к ним «воробушек» (так переводится псевдоним «Пиаф»), чтобы поболтать с приятелями, а заодно и получить приглашения на концерты, в том числе специально организованные для немецких военных. Их снимали в кино. Публику в нацистской форме воодушевлял репертуар певицы.
Публика в Люксембургском саду, май 1942г.
Обаяние певца Мориса Шевалье вносило разнообразие в будни оккупационного «Радио Пари», где он имел постоянный и щедро оплачиваемый ангажемент. После войны это повлекло некоторые неприятности, но нехорошие воспоминания как-то испарились.
Игра в карты в Люксембургском саду, май 1942г.
Просмотрев музыкальную энциклопедию Ларусс, я не встретил упоминания о том, что крупный композитор Артур Онеггер ездил из Парижа в Германию, в составе одной из групп, подобранных оккупационными властями для пропаганды франко-немецкого «единства». Между тем, это подтвержденный документально факт. Что удивительного, если известная пианистка Люсьена Делорж в апреле 1941г. писала в прогитлеровской газете «Пари Миди», что немцы подбодрили Париж, а сотрудничество с ними, по ее мнению, оправдывалось тем, что «Моцарт в Париже».
Немецкие офицеры около парижского кафе
Столик кафе
Запуск кораблика
Рыболовы на Сене. 1943г.
Пляж возле моста Каррузель. Лето 1943г.
Ярмарка в квартале Насьон. 1941г.
Ярмарка в квартале Насьон. Карусель
Источник - Борис Клейн "Ночной Париж"
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)
Илья Эренбург, искренне любивший этот город, написал тревожный предвоенный роман «Падение Парижа»: предупреждение, которому не вняли.
Когда завершилась Вторая мировая война, проблема пособничества нацизму как-то отошла на задний план. Зато теперь явно входит в моду «героика» коллаборационизма. Предвестием чего это является?
Недавно мне довелось посмотреть французский документальный фильм, не допущенный в свое время к показу в СССР, должно быть, из-за слишком смелого отступления от стереотипов. Советский зритель так и не увидел блистательных мастеров культуры, окруженных друзьями в нацистской форме. Вообще кое-что не показывали и широко не освещали в ту пору и на Западе.
Эта страница в «летописи европейской измены» долго оставалась закрытой. Конечно, и в советских публикациях клеймили позором некоторых политиков, повинных в разгроме Франции. Назывались имена Петэна, Лаваля и т.п., но ни слова о коммунистах. С тех пор перестало быть секретом, что компартия Франции после советско-германского пакта выдвинула лозунг «Долой империалистическую войну!» и дала своим членам инструкции саботировать военные меры правительства. Ее лидер Морис Торез дезертировал из армии и сбежал в Москву. Другой лидер, Жак Дюкло дал указание установить контакт с оккупантами и возобновить в Париже выпуск «Юманитэ».
Немцы не возражали, но распространять газету мешала французская полиция, поскольку компартия, ввиду ее предательства, была с началом войны распущена. Приветствуя дружелюбие рабочих к германской армии, газета восклицала: «Браво, товарищи, продолжайте, даже если это придется не по нраву каким-нибудь буржуа...».
Знаменитые модистки Роза Валуа, Мадам ле Монье и Мадам Аньес во время скачек на ипподроме Лонгшан, август 1943г.
Разумеется, после нападения Германии на СССР руководители компартии призвали ее членов бросить все силы на борьбу с гитлеризмом. Но этих сил почти не осталось, так как партия была деморализована. Много тысяч перешло к нацистам, - подобно тому, как около миллиона немецких коммунистов получили «второе рождение» как новые члены НСДАП.
Поль Мэрион, член ЦК компартии Франции и глава марксистского колледжа в Бобиньи, вошел как министр в правительство Виши, чтобы потом занять пост главы французских «Ваффен СС». Да и лидер французских фашистов Дорио был, так сказать, выпестован Коминтерном.
Модница
Слово «коллаборационист» применил к себе маршал Петэн, когда он встретился с Гитлером в октябре 1940г. и обозначил для своей побежденной страны путь конструктивного сотрудничества с врагом «в рамках нового европейского порядка». Или иначе: будет сограждан мучить совесть, или не будет, а жизнь должна идти своим чередом.
Мадемуазель
Почти никто не верил, что немцев удастся разбить, а поначалу впечатление было такое, что с ними можно неплохо ужиться. И притом устроить, чтобы Франция могла побыстрее перейти «из стана побежденных в стан победителей». Профессор Сорбонны Бардеша признавал: «От всего сердца я одобрял коллаборационизм, как путь восстановления дружбы между нашими двумя странами, и как единственный способ самозащиты Европы от СССР… Нашим убеждением было, что войны добивались евреи. В противоположность тому, что утверждали после 1945 года, почти все время оккупации большинство французов смотрело равнодушно на то, что происходило с евреями».
Дух оптимизма своевременно подкрепила выставка «За сильную Францию в объединенной Европе», открывшаяся в Большом дворце, под охраной СС.
Парижанка. 1942г.
Немцы высоко ценили возможности спокойного отдыха и веселого досуга, а в особенности их привлекал ''Paris bei Nacht“, - “ночной Париж''. Более 100 заведений были открыты специально для обслуживания германских воинов. Эти пункты «франко-германского сближения» не терпели нехватки в чем-либо. «Я никогда не была так счастлива», - признавалась хозяйка лучшего борделя, давая интервью кинодокументалистам.
Политика немецких властей в этой стране была внешне доброжелательной и эластичной, насколько им удавалось. Чтобы меньше раздражать население, они управляли через посредников - французов. Что касается интеллектуальной, художественной элиты, то ее мягко брали под покровительство, охотно давая выход накопленной творческой энергии.
Чулки и ножки модницы
Особое значение придавалось «важнейшему из искусств» - кино. За годы оккупации французская киноиндустрия выпустила 240 полнометражных и 400 документальных фильмов, а также мультипликаций, в общем превзойдя продукцию в самой Германии.
Чтобы помочь финансированию студий и, естественно, обеспечить идеологический контроль, создали специальную компанию «Континенталь Фильм». Тридцать из общего числа лент были созданы прямо на немецкие деньги. Шумным успехом пользовалась экранизация романа Мопассана «Милый друг», осуществленная под надзором Рейхминистерства пропаганды. В программы регулярно включались обзоры новостей, снятые военными операторами.
На этих-то дрожжах поднималась «новая волна» французского кино, а в роли сценаристов выступали такие мастера, как Жираду, Деснос, Превер, Ануй и др. И именно тогда начинали свою карьеру знаменитые актеры Жан Марэ, Даниэль Даррье, Жерар Филипп. Разнообразию дарований соответствовала и изощренность вкусов.
Фантазии модельеров безграничны
В книге американца Д. Прайс-Джонса о Париже во времена «Третьего Рейха» рассказывается, между прочим, о сожительстве Жана Марэ с драматургом Жаном Кокто, девизом которого была фраза: «Да здравствует позорный мир!» Эта пара, занимавшая апартаменты в «Пале-Рояле», не испытывала недостатка даже в опиуме, которым обеспечивался Кокто. В 1943 году была поставлена пьеса «Тристан и Изольда» в которой Жан Марэ представил не столько легендарного любовника, сколько идеализированного эсесовца. Когда же один из критиков написал о «гомосексуальной ауре», исходившей от Марэ, тот ответил ему публичной пощечиной. Дело замяли, что легко объяснимо: актер удостоился бюста, вылепленного немецким скульптором Брекером, входившим в окружение Гитлера.
Незаметно было, чтобы Жан Марэ, снискавший впоследствии мировую славу, испытывал какие-либо угрызения совести по поводу подобных эпизодов.
Витрина с фотографией маршала-коллаборациониста Петена
С приходом оккупантов явно оживились парижские театры. В 1943г. их кассовый доход вырос в три раза по сравнению с довоенным 1938 годом.
Не ударили лицом в грязь опера и балет, особенно, когда руководство ими взял в свои умелые руки Сергей (Серж) Лифарь. Ему посвящено немало панегириков, авторы которых превозносят его заслуги перед русской культурой в эмиграции, но предают забвению его связи с нацистским руководством. В июле 1940г. Лифарь был персональным гидом Геббельса, когда тот знакомился с парижской оперой. В 1941, когда немцы захватили родной город Лифаря, Киев, он дал приветственную телеграмму Гитлеру. В 1942 артист трижды посетил Германию, где был тепло принят верхушкой Рейха.
Как завсегдатай раутов в «Дейче Институт», гнезде парижских коллаборационистов, он красовался на фотографиях в журнале «Сигналь», органе министерства пропаганды.
Владелица красной шляпы только что приехала поездом, носильщик тащит ее чемодан
В своих мемуарах Лифарь не обошел и мелких недоразумений. Когда началась охота за евреями, на него, чисто русского человека, поступил донос, что он якобы скрытый еврей: если, мол, его фамилию прочесть «наоборот», то выйдет «Рафил». Последовал вызов к немецкому офицеру для доказательства арийского происхождения. Вконец растерявшись, знатный танцовщик попытался продемонстрировать физическую «ненарушимость» деликатной части своего тела, что едва не расценили как оскорбление германской армии.
В июне 1944 он же посчитал уместным репетировать балет «Шота Руставели» и, само собой, на эти репетиции собирался «весь Париж». Правда, влиятельный приятель-немец все же посоветовал ему бежать, и даже предложил для этого место в личном самолете дирижера фон-Караяна.
В те времена Герберт фон-Караян часто выступал с парижскими концертами и, по мере сил, способствовал разлагающей работе «Дейче Институт». В последующие годы, сопровождаемый овациями по всему миру, он затушевал сомнительные моменты своей биографии, - так контрастировавшей с позицией другого выдающегося берлинского дирижера, Вильгельма Фуртвенглера. Когда тому предложили выступить в Париже, он отказался и пояснил: выступать перед французской публикой приятно, когда приглашают в знак признания таланта, но не потому, что в город вступила германская армия.
Поскольку недолго оставалось до занятия Парижа союзниками, подскочила в цене незапятнанная репутация. Теперь на светских приемах Лифарь то и дело выслушивал: «Как вы себя чувствуете, Серж? Готовьтесь постоять за себя». А он, считая бесцельным побег в самолете фон-Караяна, нашел приют и моральную поддержку у близкого человека, Коко Шанель.
В люксембургском саду Парижа, май 1942г.
Законодательница высокой моды в годы войны делила с немецким офицером роскошные апартаменты в отеле «Ритц». Не ограничиваясь произнесением антисемитских тирад на светских приемах, Шанель вступила в прямое сотрудничество с гестапо и тайно взяла на себя ответственное задание. Операция имела кодовое название ''Model Hut “ - “Модная шляпа''. В 1943 Шанель была направлена гестаповским руководством в Испанию, чтобы там, через своих светских знакомых, нащупать контакты в правящих кругах Великобритании для переговоров о сепаратном мире и союзе с Германией. О проделанной работе она отчитывалась в Берлине перед самим Вальтером Шелленбергом.
Весной 1945 Шанель была арестована во Франции за пособничество врагу, но через несколько часов ее отпустили, что дало ей возможность ускользнуть в Швейцарию: услуга анонимных высоких покровителей.
Впрочем, в дальнейшем пришлось раскошелиться и выплатить немалые суммы за молчание ряду нежелательных свидетелей. Как и в других аналогичных случаях, нацистское прошлое не поставили в упрек любимице широких масс.
Семейная пара кушает черешни или вишни
Ловушки подстерегали каждого известного человека, но не все попадали в них. Ненавидевший большевиков писатель Иван Бунин воздерживался от любых контактов с нацистами. Нобелевский лауреат предпочел им голод.
Ролики
Однако преобладало стремление устроиться поудобнее. Не это ли подтверждает пример мастеров эстрады, прелестных «шансонье»? Они не отставали от общих веяний в прирученном искусстве.
Не подлежит сомнению талант Эдит Пиаф, и меня не удивляет, что певица так долго сохраняла популярность. Поражает другое: как такое щуплое существо могло вместить столь много разнообразных пороков. В этой женщине смогли разглядеть символ Франции, обнаружить «галльский дух», чистую трепетную душу, - и что там еще писали прежде, как сочиняют и ныне в возвышенном стиле.
В саду Пале-Рояль
Между тем, когда пришли оккупанты, Эдит Пиаф сочла приличным и удобным для себя в военное время снять в аренду верхний этаж борделя. За ночное выступление она получала сумму, равную готовому заработку служащего.
Герман Эйх, один из руководителей парижского «Пропаганда Абтейлунг» - «Отдела пропаганды», вспоминал, как залетал к ним «воробушек» (так переводится псевдоним «Пиаф»), чтобы поболтать с приятелями, а заодно и получить приглашения на концерты, в том числе специально организованные для немецких военных. Их снимали в кино. Публику в нацистской форме воодушевлял репертуар певицы.
Публика в Люксембургском саду, май 1942г.
Обаяние певца Мориса Шевалье вносило разнообразие в будни оккупационного «Радио Пари», где он имел постоянный и щедро оплачиваемый ангажемент. После войны это повлекло некоторые неприятности, но нехорошие воспоминания как-то испарились.
Игра в карты в Люксембургском саду, май 1942г.
Просмотрев музыкальную энциклопедию Ларусс, я не встретил упоминания о том, что крупный композитор Артур Онеггер ездил из Парижа в Германию, в составе одной из групп, подобранных оккупационными властями для пропаганды франко-немецкого «единства». Между тем, это подтвержденный документально факт. Что удивительного, если известная пианистка Люсьена Делорж в апреле 1941г. писала в прогитлеровской газете «Пари Миди», что немцы подбодрили Париж, а сотрудничество с ними, по ее мнению, оправдывалось тем, что «Моцарт в Париже».
Немецкие офицеры около парижского кафе
Столик кафе
Запуск кораблика
Рыболовы на Сене. 1943г.
Пляж возле моста Каррузель. Лето 1943г.
Ярмарка в квартале Насьон. 1941г.
Ярмарка в квартале Насьон. Карусель
Источник - Борис Клейн "Ночной Париж"
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)