Е.С. РАДЦИГ НИКОЛАЙ II В ВОСПОМИНАНИЯХ ПРИБЛИЖЕННЫХ (ПРОДОЛЖЕНИЕ-1)
Продолжаю публиковать материал по Николаю II. Сегодня к его особе добавится и его супруга - Александра Федоровна.
Начало читать здесь:
http://skaramanga-1972.livejournal.com/23389.html
"Как отмечал в воспоминаниях наставник цесаревича Алексея француз Пьер Жильяр, неотлучно находившийся при семье Романовых с конца 1905 по май 1918 г.:
"Задача, которая выпала на его (Николая. - Е.Р.) долю, была слишком тяжела, она превышала его силы. Он сам это чувствовал. Это и было причиной его слабости по отношению к государыне. Поэтому он в конце концов стал все более подчиняться ее влиянию" [21].
Несколько слов о супруге царя, Александре Федоровне, которая оказывала существенное влияние на мужа и проводимую им политику. Это была властолюбивая, волевая и злопамятная женщина, часто страдавшая мигренями. Как отмечали многие знавшие ее люди, царица была неуравновешенным человеком.
Посол Франции в России Морис Палеолог, присутствовавший на обеде, данном Николаем II в честь президента Франции Пуанкаре, записал в дневнике 20 июля 1914 г.:
"В течение обеда я наблюдал за Александрой Федоровной, против которой я сидел... Несмотря на свои сорок два года она еще приятна лицом и очертаниями... Но вскоре ее улыбка становится судорожной, ее щеки покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы... До конца обеда, который продолжался долго, бедная женщина видимо борется с истерическим припадком" [22].
В декабре 1914 г., когда Палеолог освоился в придворном мире Петрограда и хорошо изучил его - послом его назначили в январе 1914 г., - он уже писал о "всегда больной" царице, "подавленной своим могуществом, осаждаемой страхом, чувствующей, что над ней тяготеет ужасный рок" [23]. А в январе 1915 г. в его дневнике появляется такая запись:
"Болезненные наклонности Александра Федоровна получила по наследству от матери... Душевное беспокойство, постоянная грусть, неясная тоска, смены возбуждения и уныния, навязчивая мысль о невидимом и потустороннем, суеверное легковерие - все эти симптомы, которые кладут такой поразительный отпечаток на личность императрицы... Покорность, с которой Александра Федоровна подчиняется влиянию Распутина, не менее замечательна" [24].
Эту характеристику царицы подтверждают и член Государственной думы монархист В.В. Шульгин, и бывший председатель совета министров В.Н. Коковцев.
Александра Федоровна сумела полностью подчинить себе мужа, который советовался с ней по всем вопросам, прежде чем принимать по ним решение [25]. А в сентябре 1916 г. он практически перепоручил ей внутреннюю политику государства, написав из Ставки:
"Тебе надо быть моими глазами и ушами там, в столице. На твоей обязанности лежит поддерживать согласие и единение среди министров. Этим ты приносишь огромную пользу мне и нашей стране... Ты наконец нашла себе подходящее дело" [26]. После этого пагубная роль царицы в управлении страной еще больше возросла.
Царь, и особенно царица, были подвержены мистицизму. Самая близкая фрейлина Александры Федоровны и Николая II Анна Александровна Вырубова (Танеева) написала в воспоминаниях:
"Государь, как и его предок Александр I, был всегда мистически настроен; одинаково мистически настроена была и государыня... Их величества говорили, что они верят, что есть люди, как во времена Апостолов... которые обладают благодатью Божией и молитву которых Господь слышит" [27].
Из-за этого в Зимнем дворце часто можно было видеть различных юродивых, "блаженных", предсказателей судьбы, людей способных якобы влиять на судьбы людей. Это - и Паша-прозорливая, и Матрена-босоножка, и Митя Козельский, и Анастасия Николаевна Лейхтенбергская (Стана) - жена великого князя Николая Николаевича-младшего. Широко были открыты двери царского дворца и для всякого рода проходимцев и авантюристов, каким был, например, француз Филипп (настоящее имя - Низьер Вашоль), подаривший императрице икону с колокольчиком, который должен был звонить при приближении к Александре Федоровне людей "с дурными намерениями" [28].
Но венцом царского мистицизма стал Григорий Ефимович Распутин, сумевший полностью подчинить себе царицу, а через нее и царя. "Управляет теперь не царь, а проходимец Распутин, - отмечала в феврале 1912 г. Богданович. - Всякое уважение к царю пропало" [29]. Ту же мысль высказал 3 августа 1916 г. бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов в беседе с М. Палеологом: "Император царствует, но правит императрица, инспирируемая Распутиным" [30].
Распутин был человеком умным, хотя и необразованным, обладал способностями, как их теперь называют, экстрасенса. Он быстро распознал все слабости царской четы и умело пользовался этим. Александра Федоровна писала в сентябре 1916 г. мужу: "Я всецело верю в мудрость нашего Друга, ниспосланную Ему Богом, чтобы советовать то, что нужно тебе и нашей стране" (№ 580). "Слушай Его, - наставляла она Николая II, - ...Бог послал Его тебе в помощники и руководители" (№ 583).
В переписке царя и царицы Распутин по фамилии никогда не упоминался, его именовали "старец" или просто "Гр.", но чаще всего "Друг", последнее, как и местоимения "он", "его", "ему", когда это касалось Распутина, всегда писалось с заглавной буквы, так же, как "Бог", "Господь" [31].
Дело доходило до того, что отдельные генерал-губернаторы, обер-прокуроры Святейшего синода и министры назначались и смещались царем по рекомендации Распутина, переданной через царицу. 20 января 1916 г. по его совету был назначен председателем совета министров В.В. Штюрмер - "абсолютно беспринципный человек и полное ничтожество", как охарактеризовал его Шульгин [32].
В августе 1915 г. Распутин добился снятия великого князя Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами России, хотя именно ему Распутин обязан был знакомством с царской семьей. Когда Николай Николаевич понял, что Григорий стал конкурентом его жены Станы, он попытался оттеснить его от царской семьи. Это привело к открытому разрыву между великим князем и Распутиным, который к тому времени не нуждался больше ни в чьей протекции, так как уже полностью подчинил себе царскую чету. По совету последнего Николай II возложил должность верховного главнокомандующего на себя.
Главным критерием при рассмотрении кандидатуры на какой-либо высокий пост в государстве, включая и министров, были не их деловые качества, а отношение к Распутину. "Враги нашего Друга - наши враги", - писала Александра Федоровна мужу 16 июня 1915 г. [33].
Когда же Николай II сам осмеливался производить какие-либо назначения в правительстве, например в июне 1915 г. А.А. Поливанова военным министром или 10 ноября 1916 г. А.Ф. Трепова председателем совета министров, то тут же получал от жены замечание, а то и выговор:
14 декабря 1916 г. он поблагодарил ее за "строгий письменный выговор". Чаще же в ответ на указание царицы, ссылавшейся на советы "Друга", Николай II или благодарил за "точные инструкции для разговора моего с Протопоповым (министр внутренних дел. - Е.Р.)" (письмо от 28 сентября 1916 г.) или же отвечал коротко: "Все исполнено" (телеграмма № 175 от 31 октября 1916 г.) или "Исполнено" (телеграмма № 44 от 10 ноября 1916 г.) [34]. В последних случаях речь шла о требовании Распутина освободить из тюрьмы бывшего военного министра В.А. Сухомлинова и его жену, арестованных за присвоение себе громадных сумм казенных денег, предназначавшихся на нужды армии.
Но Распутин не ограничивался вмешательством только во внутренние дела страны. После того, как Николай II стал верховным главнокомандующим, он начал вмешиваться в военные вопросы - как надо вести войну, где и когда наступать и т.д. Николай II, находясь в Ставке, периодически информировал жену о военных планах, но с оговоркой:
"Прошу тебя никому об этом (подготовке брусиловского прорыва. - Е.Р.) не говори, даже нашему Другу" (письмо от 5 мая 1916 г.). Но царица все же делилась этими сведениями с Распутиным, оправдывая свое поведение тем, что "Друг" должен молиться за успех задуманных мероприятий: "Мне по поводу твоего решения пришлось просить Его благословения" (№ 598) [35].
Вот некоторые примеры указаний Распутина, как это следует из писем Александры Федоровны:
"Я должна передать тебе поручение нашего Друга, вызванное его ночным видением. Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги" (№ 391 от 15 ноября 1915 г.);
"Он находит, что... не следует так упорно наступать" (№ 562 от 25 июля 1916 г.);
"наш Друг надеется, что мы не станем подниматься на Карпаты" (№ 567 от 8 августа 1916 г.);
"наш Друг хотел бы, чтобы мы взяли румынские войска под свое начало" (№ 581 от 6 сентября 1916 г.);
"Друг совершенно вне себя от того, что Брусилов не послушал твоего приказа о приостановке наступления" (№ 599 от 24 сентября 1916 г.) [36].
Весьма образно подвел итог распутинщине Шульгин:
"Есть страшный червь, который точит, словно шашель, ствол России. Уже всю середину изъел, быть может и нет ствола, а только одна трехсотлетняя кора еще держится... Имя этому... Распутин" [37].
Распутинщина не была случайной. Она - результат вырождения как самих Романовых, так и самодержавия в целом. Она сильно подорвала авторитет царя и его двора даже среди наиболее последовательных монархистов и ускорила падение Романовых, хотя и не была главной причиной свержения царской власти.
Вечером 30 декабря 1916 г. Распутин был убит. Однако, как отмечал Шульгин, "монархию это не могло спасти, потому что распутинский яд уже сделал свое дело. Что толку убивать змею, когда она уже ужалила" [38].
Николай II воспринял новость об убийстве Распутина в основном спокойно, хотя и возмутился тем, что в убийстве принял участие великий князь Дмитрий Павлович, член "семьи Романовых". К этому времени царь начал явно тяготиться Распутиным, в письме от 10 ноября 1916 г. он писал жене:
"Прошу тебя, не вмешивай нашего Друга (в вопросы, связанные с назначением министров. - Е.Р.). Ответственность несу я, и поэтому я желаю быть свободным в своем выборе" [39].
А горе царицы, по свидетельству Жильяра, было безграничным [40]. "Императрица, - записал в дневнике Палеолог, - потребовала себе окровавленную рубашку "мученика Григория" и благоговейно хранит ее как реликвию, как палладиум, от которого зависит участь династии" [41].
Для Николая II было свойственно и такое качество, как безразличие к судьбам окружавших его людей. Это прослеживается на протяжении всей его жизни. Прежде всего надо напомнить о событиях, связанных с коронацией Николая II. Это хорошо всем известная катастрофа на Ходынском поле 18 мая 1896 г., когда погибло около 1300 человек, а многие тысячи были ранены. А какой была реакция Николая II?
Гуляния отменены не были, продолжались выступления клоунов, работа балаганов. Более того, вечером то же дня у французского посла Монтебелло должен был состояться бал в честь Николая II и его супруги. По словам московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, дяди Николая, "многие советовали государю просить посла отменить бал и во всяком случае не приезжать на этот бал, но государь с этим мнением совершенно не согласен. По его мнению, эта катастрофа есть величайшее несчастье, которое не должно омрачать праздник коронации; ходынскую катастрофу надлежит в этом смысле игнорировать" [42]. Бал открыли Николай и Александра Федоровна.
"Сегодня случился великий грех, - записал Николай II 18 мая в дневнике, - ...потоптано около 1300 человек! Отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали, и затем Аликc и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном "народном празднике". Собственно там ничего не было... Поехали на бал к Монтебелло. Было очень красиво устроено".
Не были отменены и другие мероприятия. На следующий день он записал:
"В 2 ч. Аликc и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие вчера... В 7 ч. начался банкет сословным представителям в Александровском зале". А 21 мая в дневнике записано: "В 10 3/4 поехали на бал в Дворянское собрание".
Вот так отреагировал император на ходынскую катастрофу. Не случайно, что после этого его окрестили "кровавым". Виновные в катастрофе, прежде всего генерал-губернатор Москвы, не понесли наказания.
Другим примером может служить русско-японская война. 21 декабря 1904 г. Николай II записал в дневнике:
"Получил ночью потрясающее известие от Стесселя (начальник Квантунского укрепрайона. - Е.Р.) о сдаче Порт-Артура японцам... Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось... На все воля Божья!".
Но вот как описал реакцию царя на это известие заведующий канцелярией министерства императорского двора генерал К.Н. Рыдзевский:
"Новость, которая удручила всех, любящих свое отечество, царем была принята равнодушно, не видно на нем ни тени грусти. Тут же начались рассказы Сахарова (военный министр. - Е.Р.), его анекдоты, и хохот не переставал. Сахаров умел забавлять царя. Это ли не печально и не возмутительно!" [43].
Разгром российского флота в Цусимском проливе Николай II в дневнике 17 мая 1905 г. охарактеризовал как "неудачный бой". По свидетельству начальника канцелярии министерства императорского двора генерала А.А. Мосолова "вся свита царя была поражена безучастием императора по такому несчастию" [44]. Примерно такая же реакция царя была и на сообщения о всех других поражениях в войне.
Ну и конечно безразличие к людям, коварство и жестокость были проявлены Николаем II в январе 1905 г. и последовавших затем событиях.
Царь знал о готовившемся шествии рабочих к Зимнему дворцу 9 января, ведь его подготовкой занимались в числе других и такие агенты охранного отделения полиции, как "священник-социалист Гапон" - так его назвал царь в своем дневнике накануне кровавых событий, и журналист И.Ф. Манасевич-Мануйлов, который еще в 1900 г. помогал охранке выкорчевывать в Париже крамолу среди левой эмиграции, впоследствии, в 1916 г., он стал управляющим канцелярией председателя совета министров В.В. Штюрмера.
Царь предпочел уехать 6 января в Царское Село, а в Петербурге было фактически введено военное положение. 7 января в городе разместили дополнительные воинские части, стянутые из близлежащих городов. Вечером 8 января к царю ездил с докладом о принятых на 9 января мерах министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский. Как известно, мирное шествие рабочих, исполнявших гимн "Боже, царя храни...", было расстреляно: 170 человек убитых, несколько сотен раненых.
Вечером 9 января царь записал в дневнике: "Тяжкий день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки... Войска должны были стрелять... много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело... Завтракали со всеми. Гулял с Мишей".
И как по-фарисейски выступил царь 19 января перед тщательно отобранной полицией депутацией рабочих: "Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их мне, а потому прощаю вину их" [45]".
Источник - "Новая и новейшая история" № 2 1999 год
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)
Начало читать здесь:
http://skaramanga-1972.livejournal.com/23389.html
"Как отмечал в воспоминаниях наставник цесаревича Алексея француз Пьер Жильяр, неотлучно находившийся при семье Романовых с конца 1905 по май 1918 г.:
"Задача, которая выпала на его (Николая. - Е.Р.) долю, была слишком тяжела, она превышала его силы. Он сам это чувствовал. Это и было причиной его слабости по отношению к государыне. Поэтому он в конце концов стал все более подчиняться ее влиянию" [21].
Несколько слов о супруге царя, Александре Федоровне, которая оказывала существенное влияние на мужа и проводимую им политику. Это была властолюбивая, волевая и злопамятная женщина, часто страдавшая мигренями. Как отмечали многие знавшие ее люди, царица была неуравновешенным человеком.
Посол Франции в России Морис Палеолог, присутствовавший на обеде, данном Николаем II в честь президента Франции Пуанкаре, записал в дневнике 20 июля 1914 г.:
"В течение обеда я наблюдал за Александрой Федоровной, против которой я сидел... Несмотря на свои сорок два года она еще приятна лицом и очертаниями... Но вскоре ее улыбка становится судорожной, ее щеки покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы... До конца обеда, который продолжался долго, бедная женщина видимо борется с истерическим припадком" [22].
В декабре 1914 г., когда Палеолог освоился в придворном мире Петрограда и хорошо изучил его - послом его назначили в январе 1914 г., - он уже писал о "всегда больной" царице, "подавленной своим могуществом, осаждаемой страхом, чувствующей, что над ней тяготеет ужасный рок" [23]. А в январе 1915 г. в его дневнике появляется такая запись:
"Болезненные наклонности Александра Федоровна получила по наследству от матери... Душевное беспокойство, постоянная грусть, неясная тоска, смены возбуждения и уныния, навязчивая мысль о невидимом и потустороннем, суеверное легковерие - все эти симптомы, которые кладут такой поразительный отпечаток на личность императрицы... Покорность, с которой Александра Федоровна подчиняется влиянию Распутина, не менее замечательна" [24].
Эту характеристику царицы подтверждают и член Государственной думы монархист В.В. Шульгин, и бывший председатель совета министров В.Н. Коковцев.
Александра Федоровна сумела полностью подчинить себе мужа, который советовался с ней по всем вопросам, прежде чем принимать по ним решение [25]. А в сентябре 1916 г. он практически перепоручил ей внутреннюю политику государства, написав из Ставки:
"Тебе надо быть моими глазами и ушами там, в столице. На твоей обязанности лежит поддерживать согласие и единение среди министров. Этим ты приносишь огромную пользу мне и нашей стране... Ты наконец нашла себе подходящее дело" [26]. После этого пагубная роль царицы в управлении страной еще больше возросла.
Царь, и особенно царица, были подвержены мистицизму. Самая близкая фрейлина Александры Федоровны и Николая II Анна Александровна Вырубова (Танеева) написала в воспоминаниях:
"Государь, как и его предок Александр I, был всегда мистически настроен; одинаково мистически настроена была и государыня... Их величества говорили, что они верят, что есть люди, как во времена Апостолов... которые обладают благодатью Божией и молитву которых Господь слышит" [27].
Из-за этого в Зимнем дворце часто можно было видеть различных юродивых, "блаженных", предсказателей судьбы, людей способных якобы влиять на судьбы людей. Это - и Паша-прозорливая, и Матрена-босоножка, и Митя Козельский, и Анастасия Николаевна Лейхтенбергская (Стана) - жена великого князя Николая Николаевича-младшего. Широко были открыты двери царского дворца и для всякого рода проходимцев и авантюристов, каким был, например, француз Филипп (настоящее имя - Низьер Вашоль), подаривший императрице икону с колокольчиком, который должен был звонить при приближении к Александре Федоровне людей "с дурными намерениями" [28].
Но венцом царского мистицизма стал Григорий Ефимович Распутин, сумевший полностью подчинить себе царицу, а через нее и царя. "Управляет теперь не царь, а проходимец Распутин, - отмечала в феврале 1912 г. Богданович. - Всякое уважение к царю пропало" [29]. Ту же мысль высказал 3 августа 1916 г. бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов в беседе с М. Палеологом: "Император царствует, но правит императрица, инспирируемая Распутиным" [30].
Распутин был человеком умным, хотя и необразованным, обладал способностями, как их теперь называют, экстрасенса. Он быстро распознал все слабости царской четы и умело пользовался этим. Александра Федоровна писала в сентябре 1916 г. мужу: "Я всецело верю в мудрость нашего Друга, ниспосланную Ему Богом, чтобы советовать то, что нужно тебе и нашей стране" (№ 580). "Слушай Его, - наставляла она Николая II, - ...Бог послал Его тебе в помощники и руководители" (№ 583).
В переписке царя и царицы Распутин по фамилии никогда не упоминался, его именовали "старец" или просто "Гр.", но чаще всего "Друг", последнее, как и местоимения "он", "его", "ему", когда это касалось Распутина, всегда писалось с заглавной буквы, так же, как "Бог", "Господь" [31].
Дело доходило до того, что отдельные генерал-губернаторы, обер-прокуроры Святейшего синода и министры назначались и смещались царем по рекомендации Распутина, переданной через царицу. 20 января 1916 г. по его совету был назначен председателем совета министров В.В. Штюрмер - "абсолютно беспринципный человек и полное ничтожество", как охарактеризовал его Шульгин [32].
В августе 1915 г. Распутин добился снятия великого князя Николая Николаевича с поста верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами России, хотя именно ему Распутин обязан был знакомством с царской семьей. Когда Николай Николаевич понял, что Григорий стал конкурентом его жены Станы, он попытался оттеснить его от царской семьи. Это привело к открытому разрыву между великим князем и Распутиным, который к тому времени не нуждался больше ни в чьей протекции, так как уже полностью подчинил себе царскую чету. По совету последнего Николай II возложил должность верховного главнокомандующего на себя.
Главным критерием при рассмотрении кандидатуры на какой-либо высокий пост в государстве, включая и министров, были не их деловые качества, а отношение к Распутину. "Враги нашего Друга - наши враги", - писала Александра Федоровна мужу 16 июня 1915 г. [33].
Когда же Николай II сам осмеливался производить какие-либо назначения в правительстве, например в июне 1915 г. А.А. Поливанова военным министром или 10 ноября 1916 г. А.Ф. Трепова председателем совета министров, то тут же получал от жены замечание, а то и выговор:
14 декабря 1916 г. он поблагодарил ее за "строгий письменный выговор". Чаще же в ответ на указание царицы, ссылавшейся на советы "Друга", Николай II или благодарил за "точные инструкции для разговора моего с Протопоповым (министр внутренних дел. - Е.Р.)" (письмо от 28 сентября 1916 г.) или же отвечал коротко: "Все исполнено" (телеграмма № 175 от 31 октября 1916 г.) или "Исполнено" (телеграмма № 44 от 10 ноября 1916 г.) [34]. В последних случаях речь шла о требовании Распутина освободить из тюрьмы бывшего военного министра В.А. Сухомлинова и его жену, арестованных за присвоение себе громадных сумм казенных денег, предназначавшихся на нужды армии.
Но Распутин не ограничивался вмешательством только во внутренние дела страны. После того, как Николай II стал верховным главнокомандующим, он начал вмешиваться в военные вопросы - как надо вести войну, где и когда наступать и т.д. Николай II, находясь в Ставке, периодически информировал жену о военных планах, но с оговоркой:
"Прошу тебя никому об этом (подготовке брусиловского прорыва. - Е.Р.) не говори, даже нашему Другу" (письмо от 5 мая 1916 г.). Но царица все же делилась этими сведениями с Распутиным, оправдывая свое поведение тем, что "Друг" должен молиться за успех задуманных мероприятий: "Мне по поводу твоего решения пришлось просить Его благословения" (№ 598) [35].
Вот некоторые примеры указаний Распутина, как это следует из писем Александры Федоровны:
"Я должна передать тебе поручение нашего Друга, вызванное его ночным видением. Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги" (№ 391 от 15 ноября 1915 г.);
"Он находит, что... не следует так упорно наступать" (№ 562 от 25 июля 1916 г.);
"наш Друг надеется, что мы не станем подниматься на Карпаты" (№ 567 от 8 августа 1916 г.);
"наш Друг хотел бы, чтобы мы взяли румынские войска под свое начало" (№ 581 от 6 сентября 1916 г.);
"Друг совершенно вне себя от того, что Брусилов не послушал твоего приказа о приостановке наступления" (№ 599 от 24 сентября 1916 г.) [36].
Весьма образно подвел итог распутинщине Шульгин:
"Есть страшный червь, который точит, словно шашель, ствол России. Уже всю середину изъел, быть может и нет ствола, а только одна трехсотлетняя кора еще держится... Имя этому... Распутин" [37].
Распутинщина не была случайной. Она - результат вырождения как самих Романовых, так и самодержавия в целом. Она сильно подорвала авторитет царя и его двора даже среди наиболее последовательных монархистов и ускорила падение Романовых, хотя и не была главной причиной свержения царской власти.
Вечером 30 декабря 1916 г. Распутин был убит. Однако, как отмечал Шульгин, "монархию это не могло спасти, потому что распутинский яд уже сделал свое дело. Что толку убивать змею, когда она уже ужалила" [38].
Николай II воспринял новость об убийстве Распутина в основном спокойно, хотя и возмутился тем, что в убийстве принял участие великий князь Дмитрий Павлович, член "семьи Романовых". К этому времени царь начал явно тяготиться Распутиным, в письме от 10 ноября 1916 г. он писал жене:
"Прошу тебя, не вмешивай нашего Друга (в вопросы, связанные с назначением министров. - Е.Р.). Ответственность несу я, и поэтому я желаю быть свободным в своем выборе" [39].
А горе царицы, по свидетельству Жильяра, было безграничным [40]. "Императрица, - записал в дневнике Палеолог, - потребовала себе окровавленную рубашку "мученика Григория" и благоговейно хранит ее как реликвию, как палладиум, от которого зависит участь династии" [41].
Для Николая II было свойственно и такое качество, как безразличие к судьбам окружавших его людей. Это прослеживается на протяжении всей его жизни. Прежде всего надо напомнить о событиях, связанных с коронацией Николая II. Это хорошо всем известная катастрофа на Ходынском поле 18 мая 1896 г., когда погибло около 1300 человек, а многие тысячи были ранены. А какой была реакция Николая II?
Гуляния отменены не были, продолжались выступления клоунов, работа балаганов. Более того, вечером то же дня у французского посла Монтебелло должен был состояться бал в честь Николая II и его супруги. По словам московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича, дяди Николая, "многие советовали государю просить посла отменить бал и во всяком случае не приезжать на этот бал, но государь с этим мнением совершенно не согласен. По его мнению, эта катастрофа есть величайшее несчастье, которое не должно омрачать праздник коронации; ходынскую катастрофу надлежит в этом смысле игнорировать" [42]. Бал открыли Николай и Александра Федоровна.
"Сегодня случился великий грех, - записал Николай II 18 мая в дневнике, - ...потоптано около 1300 человек! Отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали, и затем Аликc и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном "народном празднике". Собственно там ничего не было... Поехали на бал к Монтебелло. Было очень красиво устроено".
Не были отменены и другие мероприятия. На следующий день он записал:
"В 2 ч. Аликc и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие вчера... В 7 ч. начался банкет сословным представителям в Александровском зале". А 21 мая в дневнике записано: "В 10 3/4 поехали на бал в Дворянское собрание".
Вот так отреагировал император на ходынскую катастрофу. Не случайно, что после этого его окрестили "кровавым". Виновные в катастрофе, прежде всего генерал-губернатор Москвы, не понесли наказания.
Другим примером может служить русско-японская война. 21 декабря 1904 г. Николай II записал в дневнике:
"Получил ночью потрясающее известие от Стесселя (начальник Квантунского укрепрайона. - Е.Р.) о сдаче Порт-Артура японцам... Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось... На все воля Божья!".
Но вот как описал реакцию царя на это известие заведующий канцелярией министерства императорского двора генерал К.Н. Рыдзевский:
"Новость, которая удручила всех, любящих свое отечество, царем была принята равнодушно, не видно на нем ни тени грусти. Тут же начались рассказы Сахарова (военный министр. - Е.Р.), его анекдоты, и хохот не переставал. Сахаров умел забавлять царя. Это ли не печально и не возмутительно!" [43].
Разгром российского флота в Цусимском проливе Николай II в дневнике 17 мая 1905 г. охарактеризовал как "неудачный бой". По свидетельству начальника канцелярии министерства императорского двора генерала А.А. Мосолова "вся свита царя была поражена безучастием императора по такому несчастию" [44]. Примерно такая же реакция царя была и на сообщения о всех других поражениях в войне.
Ну и конечно безразличие к людям, коварство и жестокость были проявлены Николаем II в январе 1905 г. и последовавших затем событиях.
Царь знал о готовившемся шествии рабочих к Зимнему дворцу 9 января, ведь его подготовкой занимались в числе других и такие агенты охранного отделения полиции, как "священник-социалист Гапон" - так его назвал царь в своем дневнике накануне кровавых событий, и журналист И.Ф. Манасевич-Мануйлов, который еще в 1900 г. помогал охранке выкорчевывать в Париже крамолу среди левой эмиграции, впоследствии, в 1916 г., он стал управляющим канцелярией председателя совета министров В.В. Штюрмера.
Царь предпочел уехать 6 января в Царское Село, а в Петербурге было фактически введено военное положение. 7 января в городе разместили дополнительные воинские части, стянутые из близлежащих городов. Вечером 8 января к царю ездил с докладом о принятых на 9 января мерах министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский. Как известно, мирное шествие рабочих, исполнявших гимн "Боже, царя храни...", было расстреляно: 170 человек убитых, несколько сотен раненых.
Вечером 9 января царь записал в дневнике: "Тяжкий день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки... Войска должны были стрелять... много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело... Завтракали со всеми. Гулял с Мишей".
И как по-фарисейски выступил царь 19 января перед тщательно отобранной полицией депутацией рабочих: "Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их мне, а потому прощаю вину их" [45]".
Источник - "Новая и новейшая история" № 2 1999 год
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)