О становлении скандинавистики - из первых уст. Беседа с Ольгой Васильевной Чернышевой
Ольга Васильевна Чернышева - ведущий научный сотрудник-консультант Центра Северной Европы и Балтии Института всеобщей истории РАН, доктор исторических наук и заслуженный учёный, при непосредственном участии которого происходило становление и развитие отечественной скандинавистики - науки об истории, культуре и общественной жизни стран Скандинавского полуострова. Моя собеседница - автор книг "Шведы и русские: образ соседа", "Можно ли стать шведом?", "Церковь и демократия. Опыт Швеции", автор и ответственный редактор коллективного труда "Религия и церковь Швеции. От эпохи викингов до начала XXI в.", ответственный редактор восьми томов сборника "Северная Европа. Проблемы истории" (это далеко не все публикации). Ольга Васильевна Чернышева по праву может считаться одним из наиболее компетентных российских специалистов по современной Швеции, и я очень рад, что именно она стала вторым научным руководителем моей диссертации.
- Ольга Васильевна, с чего началось ваше знакомство со Скандинавией?
- Я пришла к истории Швеции через историю Средних веков. В начале 50-ых годов я поступила на истфак МГУ им. М.В. Ломносова, а на втором курсе увидела объявление о спецкурсе «История средневековой Скандинавии», который должен читать кандидат исторических наук Александр Сергеевич Кан. Меня заинтересовал этот спецкурс, потому что я немного знала скандинавскую художественную литературу, читала Августа Стриндберга, Генрика Ибсена, мне нравилась музыка Эдварда Грига. Скандинавская культура заинтересовала меня ещё в старших классах школы.
Александр Сергеевич, только что защитил тогда кандидатскую диссертацию, посвящённую средневековой истории Швеции, положению крестьянства XVII в. Участник Великой Отечественной войны, он был молодым (ему не было и тридцати) серьезным преподавателем. Александр Сергеевич, использовал, по-видимому, опыт отца, профессора истории, германиста Сергея Борисовича Кана. На спецкурс записалось пять девочек-студенток, мальчики преимущественно шли на историю КПСС, для того чтобы в будущем стать партийными работниками. Вместо пятой лекции строгий преподаватель сказал: «сегодня я буду вас спрашивать о том, что вы запомнили из четырех предыдущих лекций». Девочки сразу себя неуютно почувствовали, неприятно ведь осознавать себя полным дураком. И с тех пор они на лекции к Александру Сергеевичу не больше ходили.
Мне повезло больше. На каждой лекции Александр Сергеевич давал список научной литературы, которую надо было прочитать. Конечно, обычно всё это читают перед зачетом, а не в течение учебного года. А в конце списка он давал что-нибудь из художественной литературы, которую я уже читала до этого в библиотеке. Дореволюционные издания на русском языке можно было найти в так называемой Ленинской библиотеке (Библиотека им. В.И.Ленина) или в Библиотеке иностранной литературы. В начале ХХ века шведская художественная литература была довольно популярна и России, и, например, Стриндберг тогда издавался, чуть ли не девять раз. Обладая довольно поверхностными литературными познаниями, я могла хоть что-то отвечать Александру Сергеевичу и чувствовала себя идиоткой только наполовину.
Я осталась в семинаре у Кана, который был заинтересован в том, чтобы я не ушла, очень волновался, когда я после четвёртого курса вышла замуж. Он сам выбирал темы для моих курсовых и дипломной работы, исходя из того, какие книги есть в Ленинской библиотеке, где у его папы-профессора был абонемент. Семья Канов очень хорошо ко мне отнеслась, ведь я была самой первой студенткой их сына. Мне доверяли книги, полученные на абонемент профессором С.Б. Каном, и я могла работать с ними дома. Это была неслыханная привилегия!
Александр Кан на обложке шведского журнала 1988 года
- И тогда же, наверное, вы начали учить шведский язык?
- Со шведским языком было непросто. Ни на Истфаке, ни даже на Филфаке МГУ не было никаких групп, изучающих с азов шведский язык. Но на филфаке объявилb в тот год о группе для начинающих датский язык. Я туда и пошла. Языки ведь родственные. Но к большому моему сожалению, филологи первые полгода усиленно занимались только трудной датской фонетикой, и я вместе с ними. И, несмотря на милую преподавательницу и симпатичных студентов, я ограничилась одним семестром, поняв, что до средневековых шведских текстов я с ними не доберусь.
Так что меня учил шведскому языку сам Александр Сергеевич Кан. Мы с ним изучали законы средневековой Швеции. В каждой области с XIII века были свои законы, все они были опубликованы, часть - готическим шрифтом, часть - современным. Но язык был средневековый! Александр Сергеевич мне говорил: "Ну как же, вы немецкий в школе учили, в институте учили английский, вы должны читать всё!" Ему, выросшему в семье профессора истории, где его с детства обучали иностранным языкам, были непонятны мои трудности. Он объяснял мне попутно правила чтения, показал, чем глагол отличается от существительного, и я начала читать со словарём, который в то время было совсем непросто купить в Москве. Если какого-то слова в словаре я не находила, Кан говорил мне: "Да что вы! Возьмите словарь немецкого языка, это же слово из немецкого" ( или французского или латыни).
Несмотря на языковые сложности, эти областные законы меня увлекли обстоятельной проработкой всех аспектов жизни средневекового шведа. И я даже перевела какие-то отрывки из одного из областных законов (Upplandslag) для издания в Хрестоматии по истории Средних веков. Я так поняла, что Александр Сергеевич не захотел тратить своё время, и он мне передал этот заказ. Позднее, когда я уже кончала Истфак, там была небольшая группа, руководимая Вильямом Васильевичем Похлёбкиным, тогда уже были языковые занятия для студентов, специализирующихся по истории Скандинавских стран. Я к ним недолго ходила на занятия, которые вёл выдающийся лингвист Владимир Дмитриевич Аракин.
Так что моим первым учителем шведского языка был тоже Кан. Для дипломной работы он предложил мне заняться историей шведского бюргерского сословия XVII в. и проследить по протоколам риксдага, как зарождались в их среде капиталистические отношения. Выбор темы зависел от наличия в Ленинской библиотеке именно этого тома проколов риксдага. Это была тема моей дипломной работы, которая меня увлекла. Я её защитила, и с этого времени в обществе меня представляли как ученицу А.С Кана...
На полке в квартире Ольги Васильевны с видами Стокгольма соседствует вымпел Общества просвещения рабочих (АБФ).
Шведский язык мне помог с устройством на работу: меня взяли секретарём в Группу информации Отдела советской истории Института истории АН СССР. Задачей Группы было издание малотиражного бюллетеня для советских профессоров, академиков старого поколения. В истории они были специалисты, но прочесть то, что пишут за рубежом, не могли.
Кроме меня в этой группе работали очень хорошие молодые кандидаты ист. наук. Среди них были специалисты по истории Франции, Германии, истории внешней политики СССС и другие. Мы читали всякую "антисоветчину", которую в 50-ые годы писали за рубежом в большом количестве, делали рефераты на русском, и издавали небольшой брошюркой для служебного пользования. Я старалась не ограничиваться секретарскими обязанностями, находила в спецхране библиотек изданные в Швеции работы по советской истории и тоже писала небольшие заметки. Как секретарь, ходила в Главлит, к цензору по фамилии Бритвин для получения разрешения на публикацию. Когда мне в первый раз ребята сказали: "Пойдешь в издательстве по лестнице наверх, там будет дверь с надписью "Бритвин", я подумала, что они надо мной подшучивают.
В аспирантуру тогда можно было поступать только после двух с половиной лет трудового стажа. И эти два с половиной года я нередко заходила в отдел Аспирантуры Института истории Академии наук СССР , куда собиралась поступать, и спрашивала: будет ли направление "Скандинавия"?
Зарплата была маленькая, я подрабатывала переводами со шведского языка. Тогда видимо к очередному ленинскому юбилею был спрос на тему - Ленин и его связи с рабочим движением Швеции. С Гостелерадио мне поступил заказ. Кому-то в голову пришла хорошая идея. Мой муж Николай Павлович Коликов на год раньше меня закончил философский факультет МГУ и работал тогда в библиотеке ИМЛ.
- А что это за ИМЛ?
- Официальное название: Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС тогда это название было на слуху. Там была большая, очень хорошая библиотека, выписывали всё что могли, деньги у них были. Библиотечные старушки учили моего мужа печатать на машинке, он знал немецкий и французский, читать мог. Муж стал помогать мне в поиске в старых газетах статей о Ленине и связях со шведским рабочим движением.
Шведы выискивали мемуары старых шведских коммунистов, печатали их в своем журнале Общества дружбы с СССР, а я переводила это для радио, и потом мы с мужем вместе сделали большую статью о Ленине и его влиянии на рабочих Швеции. Влияние, конечно, было, потому что революционные идеи Ленина были очень востребованы европейским левым рабочим движением, и не только шведским. Как вы знаете, в апреле 1917 года Ленин был проездом из Швейцарии через Швецию и Германию по дороге в Россию. Один день он провёл в Стокгольме, в течение которого многое успел, встречался со своими шведскими единомышленниками и даже костюм купил в столичном универмаге "PUB".
Владимир Ленин в Стокгольме. Фото: Архив и библиотека рабочего движения, Швеция
В итоге за те два с половиной года, пока я зарабатывала стаж, я вошла в тему рабочего движения. Знала литературу, массу интересных мемуаров. За это время я ушла от изучения средних веков. Размышляя о том, чем мне хорошо бы заниматься в будущем, я всё больше склонялась к изучению истории Швеции ХХ в., о которой так много источников даже в Москве, в том числе шведская периодика - газеты, журналы, хотя они и находились в спецхране. О длительных зарубежных научных командировках для работы в архивах тогда даже и не мечтали.
Я написала вступительный реферат для права сдавать экзамены в аспирантуру о расколе шведских социалистов в 1917 году под влиянием российских большевиков на правое и левое течения. Реферат нуждался в отзыве специалиста, в институте мне сказали: "Отдашь реферат сотруднику института Похлёбкину, он напишет позитивный отзыв, и ты сможешь сдавать экзамен в аспирантуру".
- Похлёбкин до сих пор больше известен как историк кулинарии и русской кухни...
К сожалению это так. Хотя он в первую очередь известный скандинавист, активно работавший в 50-ые - 60-ые годы. Я нашла Вильяма Васильевича Похлёбкина, это был человек своеобразного вида: среднего роста, худенький, с большой бородой и горящими глазами. Отдала реферат, жду, но отзыва всё нет и нет. Я звоню Похлёбкину домой, говорю: Вильям Васильевич, вы мне дадите отзыв? Мне надо к экзамену вступительному сдавать документы, а у меня без отзыва их не берут. А он мне говорит: знаете, я не могу вам позитивный отзыв написать, у вас там столько имен ренегатов. Ренегатами считались те шведские левые социалисты, которые со временем, в 1920-30 годы вернулись обратно в Социал-демократическую партию Швеции. Например, известный литератор Туре Нерман, политик Карл Линдхаген и очень многие другие, не согласившиеся с требованиями Коминтерна об условиях вхождения шведских левых социалистов, ставших в это время уже коммунистами, в это объединение, руководимое из Москвы. На каждой странице у меня была масса имен таких "ренегатов". В общем, пришлось мне кое-какие имена убрать, и называть их просто "левые социалисты". Что-то я замазала, что-то перепечатала, Похлёбкин мне сказал: ладно, идите, сдавайте экзамен, и написал мне позитивный отзыв.
В аспирантуре я хотела заниматься той же темой, но мне, не спрашивая, предложили сразу диссертационную тему по шведскому рабочему движению в 30-ые годы. В планах института тогда была работа по тематике международного рабочего движения и Коминтерна. Диссертацию по этой интересной мне теме я написала и защитила. Александр Сергеевич Кан, конечно, был на меня немного обижен из-за того, что я ушла из-под его научного руководства. Наши пути разошлись, хотя я всегда считала его для себя авторитетом, и мы до сих пор сохранили с ним дружеские отношения, теперь уже семьями. В 1964 году у А.С. Кана вышла книга "Новейшая история Швеции", он тогда читал такой курс в МГИМО , куда пригласил и меня, это была первая такая книга на русском языке, и я читала её как роман.
Вильям Похлёбкин. Фото: Mediazor
- Ольга Васильевна, расскажите, пожалуйста, о том, как начинались "Скандинавский сборник" и Всесоюзная конференция скандинавистов.
В 50-ых годах регулярной подготовки молодых скандинавистов никто не вел, кроме, может быть, лингвистов: в Ленинграде где работал известный учёный Стеблин-Каменский, вокруг него была школа литературоведов и лингвистов, представители которой были как-то далеки от нас, историков. И на огромной территории тогдашнего СССР не существовало какого-либо организационного или координационного центра исследований истории Скандинавии и российско-скандинавских отношений. Были известные историки, экономисты, литературоведы и другие специалисты в Москве, Ленинграде, других городах России, в Эстонии и других странах Балтии, даже в Киргизии был историк, изучавший российско-шведские отношения в XVII веке.
В начале 50-ых годов, на московской конференции историков прозвучала идея о том, что желательно создать какое-то скандинавское тематическое издание и скандинавское сообщество, поскольку исследователи этого профиля никак друг с другом не связаны. Когда Похлёбкин в 50-ые годы ездил для работы в архивах в Таллин и Тарту, он познакомился с сотрудниками кафедры всеобщей истории Университета Тарту. Ему и принадлежала конкретная идея создания "Скандинавского сборника", поддержанная этой кафедрой.Первый том вышел в 1956 году в Таллинне в Эстонском государственном издательстве. Текст на русском языке, резюме на шведском и эстонском. Ответственным редактором этого и последующих четырёх томов был В.В. Похлёбкин, а заместителем Лидия Карловна Роотс. С пятого тома (1962 год) председателем редколлегии стала членкор АН ЭССР Хильда Ивановна Мосберг. Под её руководством "Скандинавский сборник" издавался с пятого по двадцать первый том (1962- 1977 годы). И с двадцать третьего по тридцать третией том, то есть с 1978 по 1990 годы, редколлегией руководил профессор Х.А. Пийримяэ. Тридцать четвёртый и тридцать пятый том "Скандинавского сборника" были полностью подготовлены, но их издание не состоялось по причине распада СССР. Я была членом редколлегии с 1986 года до конца.
В руках у Ольги Васильевны - первый выпуск "Скандинавского сборника"
Когда вышел Первый том "Скандинавского сборника" в 1956 году, это было, конечно, большое событие. Он вышел со шведским и эстонским резюме статей и рецензий на шведском и эстонском языке. Вокруг этой книжки возникли какие-то новые учёные, которые тоже хотели в нём опубликоваться. Вместе с тем, на кафедре в Тарту сразу возникло много желающих взять процесс издания в свои руки, а Похлёбкина отстранить, тем более что Вильям Васильевич был очень неуживчивый человек, со сложным характером. И я представляю себе, что с ним было нелегко работать в редколлегии.
- Эстонцы, наверное, были более спокойны?
- Они были более выдержаны, но настаивали на своём, тем более что сборник издаётся на их базе, а тут приезжает из Москвы какой-то малоизвестный Похлёбкин, пускай и кандидат наук. И он всем тут распоряжается. А наши коллеги-эстонцы, с которыми я лично познакомилась позже, были очень разные. О Хильде Ивановне Мосберг и Лидии Карловне Роотс остались самые тёплые воспоминания. Они всегда радушно встречали приезжих коллег и на заседаниях редколлегии, и позднее на всесоюзных конференциях, и просто приехавших для работы в эстонских архивах. После почти ежегодных поездок на конференции, а позднее на заседания редколлегии, у меня сложилось впечатление, что эстонское общество было очень неоднородным. И водоразделом служило отношение к советскому строю. Особенно это стало заметно в последние годы Советского Союза,
Но вернёмся к Похлёбкину. Он был невероятный энтузиаст, однако, не мог работать по плану. Все сотрудники Института всеобщей истории планируют что-то на будущий год, Вильям Васильевич запланировал работу на тему "Скандинавия в годы Второй мировой войны". Прошёл год - у него абсолютно ничего нет по этой теме, но зато у него есть другие статьи на другую тему: по вопросу об отделении Норвегии от Швеции в 1905 году. Ему говорят: "Как же так, вашу тему утвердили наверху, включили в план, и теперь вы обязаны что-то по ней написать". Похлёбкин сказал тогда: "Если вы мне дадите в помощь аспирантку Чернышеву, я план выполню". Но это оказалось просто отговоркой. У него была только собрана библиография по заявленной теме, но ничего больше. И моя помощь была ему не нужна.
Когда я впервые пришла домой к Вильяму Васильевичу, была зима, дверь мне открыл человек в чукотской зимней одежде с капюшоном из меха. Только лицо снаружи, а он сидит, печатает на машинке, и говорит: заходите-заходите. Окно у него было открыто, чтобы дышать свежим воздухом, я встала и остолбенела.
В это время он был поглощен отношениями внутри редколлегии "Скандинавского сборника", которые завершились вытеснением его не только с позиции ответственного редактора. В пятом томе (1962 год) имени В.В. Похлебина вообще нет в составе редколлегии. О плановой, то есть той работе, которую он должен выполнять по планам института, где он получал зарплату, он меньше всего думал, писал и издавал работы то по шведскому рабочему движению раннего периода, то по истории Финляндии. Короче говоря, у него начались серьёзные конфликты с дирекцией Института, которые привели к уходу Вильяма Васильевича с работы из Института истории.
Следует отметить, что за более, чем тридцатилетний период жизни "Скандинавского сборника" он выполнил свою задачу, сформулированную в первом томе: объединить в едином органе научные исследования советских историков - скандинавистов самого широкого профиля, развивать и укреплять сотрудничество и координацию научной работы советских историков с зарубежными коллегами.
Член-корреспондент Хильда Ивановна Мосберг - один из редакторов "Скандинавского сборника". Фото из архива О.В. Чернышевой
Надо сказать, что начиная в Москве в Институте всеобщей истории РАН в 1988 году издание сборника "Северная Европа. Проблемы истории", его редколлегия стремится продолжить лучшие традиции, сложившиеся в "Скандинавском сборнике", и продолжить дело, начатое им. Память о своём предшественнике редколлегия сохранила и во внешнем оформлении Северной Европы: флаги пяти северных стран на обложке.
Издание первого тома "Скандинавского сборника" подготовило почву для расширения и углубления сотрудничества скандинавистов и, можно сказать, способствовало созыву I Всесоюзной конференции скандинавистов.
- И тогда же состоялась Первая всесоюзная конференция скандинавистов?
Да, в 1963 году. Когда я училась в аспирантуре, кто-то сказал мне в институтском коридоре о том, что в Тарту созывается конференция скандинавистов. Я послала заявку на выступление, и получила приглашение от Оргкомитета.
Созыв специалистов из разных городов Советского Союза был тогда в определённо степени подготовлен "Скандинавским сборником". Идея, провозглашённая редколлегией сборника, в состав которой входили московские, ленинградские и петрозаводские скандинависты, получила широкую поддержку, на неё сразу же откликнулись институты Академии Наук в Москве и Ленинграде. Организатором Первой всесоюзной конференции скандинавистов стал Тартуский университет, а председателем оргкомитета Х.И. Мосберг.
Конференция, состоявшаяся в 1963 году в Тарту, стала смотром сил отечественной скандинавистики (или нордистики, как предложил позднее А.С.Кан называть нашу отрасль науки в соответствии с утвердившейся мировой практикой). Она подвела итоги её развития в первый послевоенный период, позволила определить основные направления исследований. Многие участники тогда впервые встретились друг с другом лично и познакомились.
В программе было заявлено шестьдесят докладчиков, которые заседали в четрыёх секциях. Та встреча семидесяти-восьмидесяти специалистов могла бы остаться всего лишь приятным для её участников воспоминанием, но дело этим не ограничилось. Конференция стала с этого времени регулярной , собирающейся с интервалом в три-четыре года в городах, где со временем сложились центры скандинавских исследований.
Ольга Васильевна Чернышева с первым выпуском "Скандинавского сборника"
Уже на первой встрече 1963 года сразу выявились возможности ученых приступить к подготовке коллективного труда по истории Швеции с древнейших времён до настоящего времени. И там же состоялось первое заседание инициативной группы . Позднее этот проект был успешно реализован. За "Историей Швеции" последовали фундаментальные труды "История Норвегии". "История Дании" в двух томах.
Уже с первой конференции главное внимание привлекали проблемы, которые стали стержневыми на последующих встречах: периодизация истории стран Северной Европы, норманская теория и образование государств на Европейском Севере, генезис скандинавского феодализма. Рассматривались также и такие важные проблемы как международные отношения на Севере Европы, проблемы шведского нейтралитета, Северная Европа в системе европейской интеграции и др. Я назвала только близкую мне историческую проблематику, а сколько интересных докладов прозвучало на конференциях по вопросам экономики, культуры, литературоведения, искусства, языкознания!
Конференции способствовали развитию контактов отечественных скандинавистов с зарубежными коллегами, проявлявшими большой интерес к этим встречам и участвовавшими в их работе, начиная с 1971 года. Но настоящим прорывом стал в своё время приезд на конференцию 1973 года, проходившую в Таллине, профессора Свена Ульрика Пальме с группой докторантов и сотрудников. Тогда в рамках конференции состоялся семинар, на котором под руководством С.У. Пальме и А.С. Кана обсуждалась проблема рабочего движения Швеции. Тогда же родилась плодотворная идея двусторонних симпозиумов историков России и Швеции и России и Финляндии.
Регулярные конференции отечественных скандинавистов имеют более чем сорокалетнюю историю. И много еще интересных подробностей можно было бы добавить. Ограничусь лишь одной: немаловажная черта наших конференций - их демократизм, традиции которого были заложены на первой встрече 1963 года и сохранялись до последней конференции, состоявшейся в Архангельске в 2008 году: молодые исследователи, наряду с опытными специалистами, всегда были их полноправными участниками. Каждый участник имел возможность ознакомить коллег с результатами своих исследований.
(Окончание следует)
С Ольгой Васильевной Чернышевой беседовал Аркадий Рябиченко, блог "Скандинавия"
- Ольга Васильевна, с чего началось ваше знакомство со Скандинавией?
- Я пришла к истории Швеции через историю Средних веков. В начале 50-ых годов я поступила на истфак МГУ им. М.В. Ломносова, а на втором курсе увидела объявление о спецкурсе «История средневековой Скандинавии», который должен читать кандидат исторических наук Александр Сергеевич Кан. Меня заинтересовал этот спецкурс, потому что я немного знала скандинавскую художественную литературу, читала Августа Стриндберга, Генрика Ибсена, мне нравилась музыка Эдварда Грига. Скандинавская культура заинтересовала меня ещё в старших классах школы.
Александр Сергеевич, только что защитил тогда кандидатскую диссертацию, посвящённую средневековой истории Швеции, положению крестьянства XVII в. Участник Великой Отечественной войны, он был молодым (ему не было и тридцати) серьезным преподавателем. Александр Сергеевич, использовал, по-видимому, опыт отца, профессора истории, германиста Сергея Борисовича Кана. На спецкурс записалось пять девочек-студенток, мальчики преимущественно шли на историю КПСС, для того чтобы в будущем стать партийными работниками. Вместо пятой лекции строгий преподаватель сказал: «сегодня я буду вас спрашивать о том, что вы запомнили из четырех предыдущих лекций». Девочки сразу себя неуютно почувствовали, неприятно ведь осознавать себя полным дураком. И с тех пор они на лекции к Александру Сергеевичу не больше ходили.
Мне повезло больше. На каждой лекции Александр Сергеевич давал список научной литературы, которую надо было прочитать. Конечно, обычно всё это читают перед зачетом, а не в течение учебного года. А в конце списка он давал что-нибудь из художественной литературы, которую я уже читала до этого в библиотеке. Дореволюционные издания на русском языке можно было найти в так называемой Ленинской библиотеке (Библиотека им. В.И.Ленина) или в Библиотеке иностранной литературы. В начале ХХ века шведская художественная литература была довольно популярна и России, и, например, Стриндберг тогда издавался, чуть ли не девять раз. Обладая довольно поверхностными литературными познаниями, я могла хоть что-то отвечать Александру Сергеевичу и чувствовала себя идиоткой только наполовину.
Я осталась в семинаре у Кана, который был заинтересован в том, чтобы я не ушла, очень волновался, когда я после четвёртого курса вышла замуж. Он сам выбирал темы для моих курсовых и дипломной работы, исходя из того, какие книги есть в Ленинской библиотеке, где у его папы-профессора был абонемент. Семья Канов очень хорошо ко мне отнеслась, ведь я была самой первой студенткой их сына. Мне доверяли книги, полученные на абонемент профессором С.Б. Каном, и я могла работать с ними дома. Это была неслыханная привилегия!
Александр Кан на обложке шведского журнала 1988 года
- И тогда же, наверное, вы начали учить шведский язык?
- Со шведским языком было непросто. Ни на Истфаке, ни даже на Филфаке МГУ не было никаких групп, изучающих с азов шведский язык. Но на филфаке объявилb в тот год о группе для начинающих датский язык. Я туда и пошла. Языки ведь родственные. Но к большому моему сожалению, филологи первые полгода усиленно занимались только трудной датской фонетикой, и я вместе с ними. И, несмотря на милую преподавательницу и симпатичных студентов, я ограничилась одним семестром, поняв, что до средневековых шведских текстов я с ними не доберусь.
Так что меня учил шведскому языку сам Александр Сергеевич Кан. Мы с ним изучали законы средневековой Швеции. В каждой области с XIII века были свои законы, все они были опубликованы, часть - готическим шрифтом, часть - современным. Но язык был средневековый! Александр Сергеевич мне говорил: "Ну как же, вы немецкий в школе учили, в институте учили английский, вы должны читать всё!" Ему, выросшему в семье профессора истории, где его с детства обучали иностранным языкам, были непонятны мои трудности. Он объяснял мне попутно правила чтения, показал, чем глагол отличается от существительного, и я начала читать со словарём, который в то время было совсем непросто купить в Москве. Если какого-то слова в словаре я не находила, Кан говорил мне: "Да что вы! Возьмите словарь немецкого языка, это же слово из немецкого" ( или французского или латыни).
Несмотря на языковые сложности, эти областные законы меня увлекли обстоятельной проработкой всех аспектов жизни средневекового шведа. И я даже перевела какие-то отрывки из одного из областных законов (Upplandslag) для издания в Хрестоматии по истории Средних веков. Я так поняла, что Александр Сергеевич не захотел тратить своё время, и он мне передал этот заказ. Позднее, когда я уже кончала Истфак, там была небольшая группа, руководимая Вильямом Васильевичем Похлёбкиным, тогда уже были языковые занятия для студентов, специализирующихся по истории Скандинавских стран. Я к ним недолго ходила на занятия, которые вёл выдающийся лингвист Владимир Дмитриевич Аракин.
Так что моим первым учителем шведского языка был тоже Кан. Для дипломной работы он предложил мне заняться историей шведского бюргерского сословия XVII в. и проследить по протоколам риксдага, как зарождались в их среде капиталистические отношения. Выбор темы зависел от наличия в Ленинской библиотеке именно этого тома проколов риксдага. Это была тема моей дипломной работы, которая меня увлекла. Я её защитила, и с этого времени в обществе меня представляли как ученицу А.С Кана...
На полке в квартире Ольги Васильевны с видами Стокгольма соседствует вымпел Общества просвещения рабочих (АБФ).
Шведский язык мне помог с устройством на работу: меня взяли секретарём в Группу информации Отдела советской истории Института истории АН СССР. Задачей Группы было издание малотиражного бюллетеня для советских профессоров, академиков старого поколения. В истории они были специалисты, но прочесть то, что пишут за рубежом, не могли.
Кроме меня в этой группе работали очень хорошие молодые кандидаты ист. наук. Среди них были специалисты по истории Франции, Германии, истории внешней политики СССС и другие. Мы читали всякую "антисоветчину", которую в 50-ые годы писали за рубежом в большом количестве, делали рефераты на русском, и издавали небольшой брошюркой для служебного пользования. Я старалась не ограничиваться секретарскими обязанностями, находила в спецхране библиотек изданные в Швеции работы по советской истории и тоже писала небольшие заметки. Как секретарь, ходила в Главлит, к цензору по фамилии Бритвин для получения разрешения на публикацию. Когда мне в первый раз ребята сказали: "Пойдешь в издательстве по лестнице наверх, там будет дверь с надписью "Бритвин", я подумала, что они надо мной подшучивают.
В аспирантуру тогда можно было поступать только после двух с половиной лет трудового стажа. И эти два с половиной года я нередко заходила в отдел Аспирантуры Института истории Академии наук СССР , куда собиралась поступать, и спрашивала: будет ли направление "Скандинавия"?
Зарплата была маленькая, я подрабатывала переводами со шведского языка. Тогда видимо к очередному ленинскому юбилею был спрос на тему - Ленин и его связи с рабочим движением Швеции. С Гостелерадио мне поступил заказ. Кому-то в голову пришла хорошая идея. Мой муж Николай Павлович Коликов на год раньше меня закончил философский факультет МГУ и работал тогда в библиотеке ИМЛ.
- А что это за ИМЛ?
- Официальное название: Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС тогда это название было на слуху. Там была большая, очень хорошая библиотека, выписывали всё что могли, деньги у них были. Библиотечные старушки учили моего мужа печатать на машинке, он знал немецкий и французский, читать мог. Муж стал помогать мне в поиске в старых газетах статей о Ленине и связях со шведским рабочим движением.
Шведы выискивали мемуары старых шведских коммунистов, печатали их в своем журнале Общества дружбы с СССР, а я переводила это для радио, и потом мы с мужем вместе сделали большую статью о Ленине и его влиянии на рабочих Швеции. Влияние, конечно, было, потому что революционные идеи Ленина были очень востребованы европейским левым рабочим движением, и не только шведским. Как вы знаете, в апреле 1917 года Ленин был проездом из Швейцарии через Швецию и Германию по дороге в Россию. Один день он провёл в Стокгольме, в течение которого многое успел, встречался со своими шведскими единомышленниками и даже костюм купил в столичном универмаге "PUB".
Владимир Ленин в Стокгольме. Фото: Архив и библиотека рабочего движения, Швеция
В итоге за те два с половиной года, пока я зарабатывала стаж, я вошла в тему рабочего движения. Знала литературу, массу интересных мемуаров. За это время я ушла от изучения средних веков. Размышляя о том, чем мне хорошо бы заниматься в будущем, я всё больше склонялась к изучению истории Швеции ХХ в., о которой так много источников даже в Москве, в том числе шведская периодика - газеты, журналы, хотя они и находились в спецхране. О длительных зарубежных научных командировках для работы в архивах тогда даже и не мечтали.
Я написала вступительный реферат для права сдавать экзамены в аспирантуру о расколе шведских социалистов в 1917 году под влиянием российских большевиков на правое и левое течения. Реферат нуждался в отзыве специалиста, в институте мне сказали: "Отдашь реферат сотруднику института Похлёбкину, он напишет позитивный отзыв, и ты сможешь сдавать экзамен в аспирантуру".
- Похлёбкин до сих пор больше известен как историк кулинарии и русской кухни...
К сожалению это так. Хотя он в первую очередь известный скандинавист, активно работавший в 50-ые - 60-ые годы. Я нашла Вильяма Васильевича Похлёбкина, это был человек своеобразного вида: среднего роста, худенький, с большой бородой и горящими глазами. Отдала реферат, жду, но отзыва всё нет и нет. Я звоню Похлёбкину домой, говорю: Вильям Васильевич, вы мне дадите отзыв? Мне надо к экзамену вступительному сдавать документы, а у меня без отзыва их не берут. А он мне говорит: знаете, я не могу вам позитивный отзыв написать, у вас там столько имен ренегатов. Ренегатами считались те шведские левые социалисты, которые со временем, в 1920-30 годы вернулись обратно в Социал-демократическую партию Швеции. Например, известный литератор Туре Нерман, политик Карл Линдхаген и очень многие другие, не согласившиеся с требованиями Коминтерна об условиях вхождения шведских левых социалистов, ставших в это время уже коммунистами, в это объединение, руководимое из Москвы. На каждой странице у меня была масса имен таких "ренегатов". В общем, пришлось мне кое-какие имена убрать, и называть их просто "левые социалисты". Что-то я замазала, что-то перепечатала, Похлёбкин мне сказал: ладно, идите, сдавайте экзамен, и написал мне позитивный отзыв.
В аспирантуре я хотела заниматься той же темой, но мне, не спрашивая, предложили сразу диссертационную тему по шведскому рабочему движению в 30-ые годы. В планах института тогда была работа по тематике международного рабочего движения и Коминтерна. Диссертацию по этой интересной мне теме я написала и защитила. Александр Сергеевич Кан, конечно, был на меня немного обижен из-за того, что я ушла из-под его научного руководства. Наши пути разошлись, хотя я всегда считала его для себя авторитетом, и мы до сих пор сохранили с ним дружеские отношения, теперь уже семьями. В 1964 году у А.С. Кана вышла книга "Новейшая история Швеции", он тогда читал такой курс в МГИМО , куда пригласил и меня, это была первая такая книга на русском языке, и я читала её как роман.
Вильям Похлёбкин. Фото: Mediazor
- Ольга Васильевна, расскажите, пожалуйста, о том, как начинались "Скандинавский сборник" и Всесоюзная конференция скандинавистов.
В 50-ых годах регулярной подготовки молодых скандинавистов никто не вел, кроме, может быть, лингвистов: в Ленинграде где работал известный учёный Стеблин-Каменский, вокруг него была школа литературоведов и лингвистов, представители которой были как-то далеки от нас, историков. И на огромной территории тогдашнего СССР не существовало какого-либо организационного или координационного центра исследований истории Скандинавии и российско-скандинавских отношений. Были известные историки, экономисты, литературоведы и другие специалисты в Москве, Ленинграде, других городах России, в Эстонии и других странах Балтии, даже в Киргизии был историк, изучавший российско-шведские отношения в XVII веке.
В начале 50-ых годов, на московской конференции историков прозвучала идея о том, что желательно создать какое-то скандинавское тематическое издание и скандинавское сообщество, поскольку исследователи этого профиля никак друг с другом не связаны. Когда Похлёбкин в 50-ые годы ездил для работы в архивах в Таллин и Тарту, он познакомился с сотрудниками кафедры всеобщей истории Университета Тарту. Ему и принадлежала конкретная идея создания "Скандинавского сборника", поддержанная этой кафедрой.Первый том вышел в 1956 году в Таллинне в Эстонском государственном издательстве. Текст на русском языке, резюме на шведском и эстонском. Ответственным редактором этого и последующих четырёх томов был В.В. Похлёбкин, а заместителем Лидия Карловна Роотс. С пятого тома (1962 год) председателем редколлегии стала членкор АН ЭССР Хильда Ивановна Мосберг. Под её руководством "Скандинавский сборник" издавался с пятого по двадцать первый том (1962- 1977 годы). И с двадцать третьего по тридцать третией том, то есть с 1978 по 1990 годы, редколлегией руководил профессор Х.А. Пийримяэ. Тридцать четвёртый и тридцать пятый том "Скандинавского сборника" были полностью подготовлены, но их издание не состоялось по причине распада СССР. Я была членом редколлегии с 1986 года до конца.
В руках у Ольги Васильевны - первый выпуск "Скандинавского сборника"
Когда вышел Первый том "Скандинавского сборника" в 1956 году, это было, конечно, большое событие. Он вышел со шведским и эстонским резюме статей и рецензий на шведском и эстонском языке. Вокруг этой книжки возникли какие-то новые учёные, которые тоже хотели в нём опубликоваться. Вместе с тем, на кафедре в Тарту сразу возникло много желающих взять процесс издания в свои руки, а Похлёбкина отстранить, тем более что Вильям Васильевич был очень неуживчивый человек, со сложным характером. И я представляю себе, что с ним было нелегко работать в редколлегии.
- Эстонцы, наверное, были более спокойны?
- Они были более выдержаны, но настаивали на своём, тем более что сборник издаётся на их базе, а тут приезжает из Москвы какой-то малоизвестный Похлёбкин, пускай и кандидат наук. И он всем тут распоряжается. А наши коллеги-эстонцы, с которыми я лично познакомилась позже, были очень разные. О Хильде Ивановне Мосберг и Лидии Карловне Роотс остались самые тёплые воспоминания. Они всегда радушно встречали приезжих коллег и на заседаниях редколлегии, и позднее на всесоюзных конференциях, и просто приехавших для работы в эстонских архивах. После почти ежегодных поездок на конференции, а позднее на заседания редколлегии, у меня сложилось впечатление, что эстонское общество было очень неоднородным. И водоразделом служило отношение к советскому строю. Особенно это стало заметно в последние годы Советского Союза,
Но вернёмся к Похлёбкину. Он был невероятный энтузиаст, однако, не мог работать по плану. Все сотрудники Института всеобщей истории планируют что-то на будущий год, Вильям Васильевич запланировал работу на тему "Скандинавия в годы Второй мировой войны". Прошёл год - у него абсолютно ничего нет по этой теме, но зато у него есть другие статьи на другую тему: по вопросу об отделении Норвегии от Швеции в 1905 году. Ему говорят: "Как же так, вашу тему утвердили наверху, включили в план, и теперь вы обязаны что-то по ней написать". Похлёбкин сказал тогда: "Если вы мне дадите в помощь аспирантку Чернышеву, я план выполню". Но это оказалось просто отговоркой. У него была только собрана библиография по заявленной теме, но ничего больше. И моя помощь была ему не нужна.
Когда я впервые пришла домой к Вильяму Васильевичу, была зима, дверь мне открыл человек в чукотской зимней одежде с капюшоном из меха. Только лицо снаружи, а он сидит, печатает на машинке, и говорит: заходите-заходите. Окно у него было открыто, чтобы дышать свежим воздухом, я встала и остолбенела.
В это время он был поглощен отношениями внутри редколлегии "Скандинавского сборника", которые завершились вытеснением его не только с позиции ответственного редактора. В пятом томе (1962 год) имени В.В. Похлебина вообще нет в составе редколлегии. О плановой, то есть той работе, которую он должен выполнять по планам института, где он получал зарплату, он меньше всего думал, писал и издавал работы то по шведскому рабочему движению раннего периода, то по истории Финляндии. Короче говоря, у него начались серьёзные конфликты с дирекцией Института, которые привели к уходу Вильяма Васильевича с работы из Института истории.
Следует отметить, что за более, чем тридцатилетний период жизни "Скандинавского сборника" он выполнил свою задачу, сформулированную в первом томе: объединить в едином органе научные исследования советских историков - скандинавистов самого широкого профиля, развивать и укреплять сотрудничество и координацию научной работы советских историков с зарубежными коллегами.
Член-корреспондент Хильда Ивановна Мосберг - один из редакторов "Скандинавского сборника". Фото из архива О.В. Чернышевой
Надо сказать, что начиная в Москве в Институте всеобщей истории РАН в 1988 году издание сборника "Северная Европа. Проблемы истории", его редколлегия стремится продолжить лучшие традиции, сложившиеся в "Скандинавском сборнике", и продолжить дело, начатое им. Память о своём предшественнике редколлегия сохранила и во внешнем оформлении Северной Европы: флаги пяти северных стран на обложке.
Издание первого тома "Скандинавского сборника" подготовило почву для расширения и углубления сотрудничества скандинавистов и, можно сказать, способствовало созыву I Всесоюзной конференции скандинавистов.
- И тогда же состоялась Первая всесоюзная конференция скандинавистов?
Да, в 1963 году. Когда я училась в аспирантуре, кто-то сказал мне в институтском коридоре о том, что в Тарту созывается конференция скандинавистов. Я послала заявку на выступление, и получила приглашение от Оргкомитета.
Созыв специалистов из разных городов Советского Союза был тогда в определённо степени подготовлен "Скандинавским сборником". Идея, провозглашённая редколлегией сборника, в состав которой входили московские, ленинградские и петрозаводские скандинависты, получила широкую поддержку, на неё сразу же откликнулись институты Академии Наук в Москве и Ленинграде. Организатором Первой всесоюзной конференции скандинавистов стал Тартуский университет, а председателем оргкомитета Х.И. Мосберг.
Конференция, состоявшаяся в 1963 году в Тарту, стала смотром сил отечественной скандинавистики (или нордистики, как предложил позднее А.С.Кан называть нашу отрасль науки в соответствии с утвердившейся мировой практикой). Она подвела итоги её развития в первый послевоенный период, позволила определить основные направления исследований. Многие участники тогда впервые встретились друг с другом лично и познакомились.
В программе было заявлено шестьдесят докладчиков, которые заседали в четрыёх секциях. Та встреча семидесяти-восьмидесяти специалистов могла бы остаться всего лишь приятным для её участников воспоминанием, но дело этим не ограничилось. Конференция стала с этого времени регулярной , собирающейся с интервалом в три-четыре года в городах, где со временем сложились центры скандинавских исследований.
Ольга Васильевна Чернышева с первым выпуском "Скандинавского сборника"
Уже на первой встрече 1963 года сразу выявились возможности ученых приступить к подготовке коллективного труда по истории Швеции с древнейших времён до настоящего времени. И там же состоялось первое заседание инициативной группы . Позднее этот проект был успешно реализован. За "Историей Швеции" последовали фундаментальные труды "История Норвегии". "История Дании" в двух томах.
Уже с первой конференции главное внимание привлекали проблемы, которые стали стержневыми на последующих встречах: периодизация истории стран Северной Европы, норманская теория и образование государств на Европейском Севере, генезис скандинавского феодализма. Рассматривались также и такие важные проблемы как международные отношения на Севере Европы, проблемы шведского нейтралитета, Северная Европа в системе европейской интеграции и др. Я назвала только близкую мне историческую проблематику, а сколько интересных докладов прозвучало на конференциях по вопросам экономики, культуры, литературоведения, искусства, языкознания!
Конференции способствовали развитию контактов отечественных скандинавистов с зарубежными коллегами, проявлявшими большой интерес к этим встречам и участвовавшими в их работе, начиная с 1971 года. Но настоящим прорывом стал в своё время приезд на конференцию 1973 года, проходившую в Таллине, профессора Свена Ульрика Пальме с группой докторантов и сотрудников. Тогда в рамках конференции состоялся семинар, на котором под руководством С.У. Пальме и А.С. Кана обсуждалась проблема рабочего движения Швеции. Тогда же родилась плодотворная идея двусторонних симпозиумов историков России и Швеции и России и Финляндии.
Регулярные конференции отечественных скандинавистов имеют более чем сорокалетнюю историю. И много еще интересных подробностей можно было бы добавить. Ограничусь лишь одной: немаловажная черта наших конференций - их демократизм, традиции которого были заложены на первой встрече 1963 года и сохранялись до последней конференции, состоявшейся в Архангельске в 2008 году: молодые исследователи, наряду с опытными специалистами, всегда были их полноправными участниками. Каждый участник имел возможность ознакомить коллег с результатами своих исследований.
(Окончание следует)
С Ольгой Васильевной Чернышевой беседовал Аркадий Рябиченко, блог "Скандинавия"