Лидия Чуковская, "Памяти детства"
В прошлом году я мало читала нового. На конец года случайно пришлась замечательная книга Лидии Чуковской, "Памяти детства. Мой отец - Корней Чуковский". Главное, что она принесла с собой, - напоминание о том, что дает чтение хороших книг, буквально упоение русской речью, то состояние, когда строго и радостно одновременно, и ты не просто проводишь за чтением время, но живешь. Не буду тратить в 2015 время на пустые книги, буду читать умные и хорошие. Замедление в конце года принесла она. И, косвенно, ответ на один из вопросов две тысячи четырнадцатого.
"Воздух искусства был прежде всего воздухом труда. Друзьям Корнея Ивановича и ему самому случалось отдыхать, но не случалось бездельничать. Между отдыхом и безделием сходства нет."
Даже самое начало, первые строки, - вот и пример в один из разделов детского курса о рисовании:
"Тогда, в нашем детстве, в Куоккале, он казался нам самым высоким человеком на свете. Идет к себе в комнату - в дверях голову непременно наклонит: не ушибиться б о притолоку! Посадит к себе на плечо - с высоты сразу откроется глазам среди редких сосновых стволов дальняя даль залива. В оттепель подпрыгнет и лыжною палкой легко собьет сосульки с балкона второго этажа, а с теми, что свисают с крыши дровяного сарая, и без палки управится: протянет руку и обломает рукой. Он длиннорукий, длинноногий, узкий, длинный. Кто выше его? Нет такого! Им, его длиною, можно измерять заборы, ели, сосны, волны, людей, сараи, деревья, высь и глубь. Рост его был нам выдан судьбой как некий аршин, как естественная мера длины. Сидя в лодке и потрагивая через борт прозрачную серую воду, мы прикидывали, бывало, на глаз: а если считать до глубины, до самого-самого бездонного дна - сколько тут окажется пап: шесть или больше? «Да что ты! Какие шесть! Не меньше двенадцати будет!»
Это в море. В лесу же, задрав головы перед высоченной сосной:
- В этой-то уж наверняка десять пап! Если от земли до макушки!"
Даже эпиграф из Герцена, который хочется присвоить своему жж:
"Я, впрочем, вовсе не бегу отступлений и эпизодов, - так идет всякий разговор, так идет самая жизнь".
Я влюбилась и в книгу, и в автора, мне хочется перепечатать книгу сюда целиком, так что вы, пожалуйста, найдите и прочитайте ее сами.
Дима опубликовал список книг, прочитанных им в 2014 году. Для меня книга Чуковской завершила год подобно тому, как завершила год Димы книга Дмитрия Сергеевича.
"Воздух искусства был прежде всего воздухом труда. Друзьям Корнея Ивановича и ему самому случалось отдыхать, но не случалось бездельничать. Между отдыхом и безделием сходства нет."
Даже самое начало, первые строки, - вот и пример в один из разделов детского курса о рисовании:
"Тогда, в нашем детстве, в Куоккале, он казался нам самым высоким человеком на свете. Идет к себе в комнату - в дверях голову непременно наклонит: не ушибиться б о притолоку! Посадит к себе на плечо - с высоты сразу откроется глазам среди редких сосновых стволов дальняя даль залива. В оттепель подпрыгнет и лыжною палкой легко собьет сосульки с балкона второго этажа, а с теми, что свисают с крыши дровяного сарая, и без палки управится: протянет руку и обломает рукой. Он длиннорукий, длинноногий, узкий, длинный. Кто выше его? Нет такого! Им, его длиною, можно измерять заборы, ели, сосны, волны, людей, сараи, деревья, высь и глубь. Рост его был нам выдан судьбой как некий аршин, как естественная мера длины. Сидя в лодке и потрагивая через борт прозрачную серую воду, мы прикидывали, бывало, на глаз: а если считать до глубины, до самого-самого бездонного дна - сколько тут окажется пап: шесть или больше? «Да что ты! Какие шесть! Не меньше двенадцати будет!»
Это в море. В лесу же, задрав головы перед высоченной сосной:
- В этой-то уж наверняка десять пап! Если от земли до макушки!"
Даже эпиграф из Герцена, который хочется присвоить своему жж:
"Я, впрочем, вовсе не бегу отступлений и эпизодов, - так идет всякий разговор, так идет самая жизнь".
Я влюбилась и в книгу, и в автора, мне хочется перепечатать книгу сюда целиком, так что вы, пожалуйста, найдите и прочитайте ее сами.
Дима опубликовал список книг, прочитанных им в 2014 году. Для меня книга Чуковской завершила год подобно тому, как завершила год Димы книга Дмитрия Сергеевича.