Воспоминания о землетрясении 1988 года в Армении.
Ленинакан (ныне Гюмри) после землетрясения в Армении в декабре 1988 года.
7 декабря 1988 г. в 10 часов 41 мин. по московскому времени в Армении произошло катастрофическое землетрясение магнитудой 7,2 балла по шкале Рихтера. В результате землетрясения были полностью разрушены город Спитак и 58 сёл; частично разрушены города Ленинакан (ныне Гюмри), Степанаван, Кировакан (ныне Ванадзор) и ещё более 300 населённых пунктов. Погибли по крайней мере 25 тысяч человек, 514 тысяч остались без крова. В общей сложности, землетрясение охватило около 40 % территории Армении. Из-за риска аварии была остановлена Армянская АЭС.
В восстановлении разрушенных районов принял участие весь СССР. 111 стран, включая Бельгию, Великобританию, Италию, Норвегию, Францию, ФРГ и Швейцарию оказали помощь пострадавшей республике, предоставив спасательное оборудование, специалистов, продукты и медикаменты. Была оказана также помощь в восстановительных работах.
С распадом СССР в одночасье рухнула союзная программа по восстановлению разрушенных Спитака, Ленинакана, Ахурянского района.
Мой отец в Ленинакане в декабре 1988 года.
Отец (крайний слева) с сослуживцами у входа в детский сад.
[Spoiler (click to open)]
Через три дня после получения повестки мой отец и другие ростовчане, из которых был сформирован санитарно-эпидемический отряд (всего человек 25, ростовчане и жители области), были отправлены в ростовский военный госпиталь, где прошли медкомиссию, получили военную форму и ночью выехали поездом из Ростова-на-Дону. Поезд был обычный, не военный. Военные занимали только один вагон. Ехали через Грузию. Высадились в Тбилиси, где в местном госпитале по каким-то причинам прожили три дня. Отец рассказывает, что в местных небольших кафе грузинские старики за вином и закусками, за бесконечными беседами сидели с утра до вечера. Как-то ростовчане зашли в одно из таких кафе пообедать. Старики-грузины воодушевились, а когда узнали, что ребята из Ростова-на-Дону, пригласили их к столу, угостили вином. Наши тоже купили вина, пошли ответные тосты. В общем, обед в дружественной обстановке затянулся часа на два.
Из Тбилиси на автобусе санитарно-эпидемический отряд через Спитак ехал к своему месту назначения - в Ленинакан. Проезжали Спитак в сумерках, почти ничего не было видно. Но отец увидел целый элеватор, провалившийся под землю.
В Ленинакане в основном уцелели дома из местного туфа. Некоторые из них покрылись трещинами, уцелело много железных палаток-магазинов. Деревянные дома (их там было немного) уцелели практически все. Панельные многоэтажки развалились все. Санитарно-эпидемический отряд разместился в уцелевшем двухэтажном здании местного детского сада. В одной половине детсада жил отряд, в другой - армяне, оставшиеся без крова. Также во дворе стояли резервные военные палатки, но в них никто не жил, так как зимой в них очень холодно. В обязанности отряда входила дезинфекция помещений и хлорирование воды. Этим занимались сержанты (среди них был мой отец, он был санинструктором-дезинфектором). Их было примерно половина отряда. Вторая половина состояла из медиков-офицеров запаса. В их обязанности входила инспекция полков резервистов на предмет выполнения норм санитарной и гигиенической безопасности. Но их работа была в принципе никому не нужна, так как во всех этих полках был свой медицинский персонал, который и должен был за этим следить. Получалось никому не нужное дублирование обязанностей. Но, так как офицеры запаса сюда уже попали, их надо было чем-то занять. Дезинфекторы выезжали к водозабору (водопровод был повреждён, поэтому воду по полкам развозили в цистернах), несли там вахту по неделе. Жили в будке, снятой с санитарной машины - кунге. Спали на подвешенных в будке носилках. Чтобы согреться, топили печь, которую соорудили в будке. Хлорирование воды производилось более чем просто: в автоцистерну сыпалась одна столовая ложка хлорной извести на тонну воды.
Люди здесь собрались разные: был главврач из таганрогской поликлиники, были шахтёры из Шахт, санитарные врачи из Ростова, был фельдшер скорой помощи. Отцу особенно запомнился преподаватель анатомии из новочеркасского медтехникума. Своей бородкой он был похож на Николая II, и, может быть, поэтому на зелёных погонах своей шинели шариковой ручкой изобразил генеральские зигзаги и двуглавых орлов. А так как рисовал он хорошо, то и на кунге, в котором жили дезинфекторы, изобразил печать Войска Донского, чтобы ни у кого не было сомнения, кто здесь живёт.
Ещё в отряде был ростовский армянин Арам Степанян. Он был зубным техником. Когда у него спрашивали: "Арам, ты-то зачем сюда приехал? Зачем здесь зубные техники?", он отвечал, что не мог с такой фамилией отказаться и не приехать помогать Армении. Говорил, что за некоторых армян ему стыдно, потому что они не разбирали завалы, не помогали пострадавшим, а бежали в Россию. Другие вели себя как герои. Например, кочегар детского сада, в котором обосновался санитарно-эпидемический отряд. Когда началось землетрясение, воспитательницы побросали детей и убежали, а этот кочегар не оставил детей, вывел их на улицу. Таких людей среди армян было много.
А ещё отец был поражён снабжением Армении. В уцелевших магазинчиках было полно импортной одежды из социалистических стран. Там польские, болгарские, югославские, чехословацкие вещи армяне за импортные не считали. Они старались покупать американские, французские, немецкие, итальянские вещи. Было очень много книг. У нас в Ростове-на-Дону ни импортных вещей, ни интересных книг в магазинах не было. Суджук и коньяк стоили в два раза дешевле, чем в Ростове. В дефиците была только водка, потому что погибло очень много людей, и по традиции их поминали именно водкой. Конечно, приехавшие резервисты всё это быстро раскупили.
Отец как-то по делам зашёл в медпункт одной из воинских частей. Прямо там жил офицер-медик со своей немецкой овчаркой. Кто-то спросил: "А почему собака бегает по медпункту?". А он ответил: "Это всё, что осталось от моей семьи. Все погибли, и жить негде".
Армяне, оставшиеся без жилья, сколачивали себе времянки из досок, жили в гаражах.
Отец пробыл в санитарно-эпидемическом отряде три месяца, пока к ним не приехала смена. Государство должно было платить резервистам по 30 рублей в месяц, но не платили, лишь за несколько дней до отправки домой выплатили сразу всё. Многие из санитарно-эпидемического отряда получили от государства благодарственные грамоты.
Не так давно рядом с нашим домом на строительстве частного дома работали армяне. Отец разговорился с одним из них. Оказалось, что он из Гюмри (бывшего Ленинакана). Армянин рассказывал, что сейчас в городе работы мало, да и со снабжением стало хуже, ведь при социализме Армению снабжали по первой категории, так же, как Москву или Ленинград...
Хачкар в память о жертвах землетрясения в Армении в 1988 году. Ростов-на-Дону, Армянское кладбище.
7 декабря 1988 г. в 10 часов 41 мин. по московскому времени в Армении произошло катастрофическое землетрясение магнитудой 7,2 балла по шкале Рихтера. В результате землетрясения были полностью разрушены город Спитак и 58 сёл; частично разрушены города Ленинакан (ныне Гюмри), Степанаван, Кировакан (ныне Ванадзор) и ещё более 300 населённых пунктов. Погибли по крайней мере 25 тысяч человек, 514 тысяч остались без крова. В общей сложности, землетрясение охватило около 40 % территории Армении. Из-за риска аварии была остановлена Армянская АЭС.
В восстановлении разрушенных районов принял участие весь СССР. 111 стран, включая Бельгию, Великобританию, Италию, Норвегию, Францию, ФРГ и Швейцарию оказали помощь пострадавшей республике, предоставив спасательное оборудование, специалистов, продукты и медикаменты. Была оказана также помощь в восстановительных работах.
С распадом СССР в одночасье рухнула союзная программа по восстановлению разрушенных Спитака, Ленинакана, Ахурянского района.
Мой отец в Ленинакане в декабре 1988 года.
Отец (крайний слева) с сослуживцами у входа в детский сад.
[Spoiler (click to open)]
Через три дня после получения повестки мой отец и другие ростовчане, из которых был сформирован санитарно-эпидемический отряд (всего человек 25, ростовчане и жители области), были отправлены в ростовский военный госпиталь, где прошли медкомиссию, получили военную форму и ночью выехали поездом из Ростова-на-Дону. Поезд был обычный, не военный. Военные занимали только один вагон. Ехали через Грузию. Высадились в Тбилиси, где в местном госпитале по каким-то причинам прожили три дня. Отец рассказывает, что в местных небольших кафе грузинские старики за вином и закусками, за бесконечными беседами сидели с утра до вечера. Как-то ростовчане зашли в одно из таких кафе пообедать. Старики-грузины воодушевились, а когда узнали, что ребята из Ростова-на-Дону, пригласили их к столу, угостили вином. Наши тоже купили вина, пошли ответные тосты. В общем, обед в дружественной обстановке затянулся часа на два.
Из Тбилиси на автобусе санитарно-эпидемический отряд через Спитак ехал к своему месту назначения - в Ленинакан. Проезжали Спитак в сумерках, почти ничего не было видно. Но отец увидел целый элеватор, провалившийся под землю.
В Ленинакане в основном уцелели дома из местного туфа. Некоторые из них покрылись трещинами, уцелело много железных палаток-магазинов. Деревянные дома (их там было немного) уцелели практически все. Панельные многоэтажки развалились все. Санитарно-эпидемический отряд разместился в уцелевшем двухэтажном здании местного детского сада. В одной половине детсада жил отряд, в другой - армяне, оставшиеся без крова. Также во дворе стояли резервные военные палатки, но в них никто не жил, так как зимой в них очень холодно. В обязанности отряда входила дезинфекция помещений и хлорирование воды. Этим занимались сержанты (среди них был мой отец, он был санинструктором-дезинфектором). Их было примерно половина отряда. Вторая половина состояла из медиков-офицеров запаса. В их обязанности входила инспекция полков резервистов на предмет выполнения норм санитарной и гигиенической безопасности. Но их работа была в принципе никому не нужна, так как во всех этих полках был свой медицинский персонал, который и должен был за этим следить. Получалось никому не нужное дублирование обязанностей. Но, так как офицеры запаса сюда уже попали, их надо было чем-то занять. Дезинфекторы выезжали к водозабору (водопровод был повреждён, поэтому воду по полкам развозили в цистернах), несли там вахту по неделе. Жили в будке, снятой с санитарной машины - кунге. Спали на подвешенных в будке носилках. Чтобы согреться, топили печь, которую соорудили в будке. Хлорирование воды производилось более чем просто: в автоцистерну сыпалась одна столовая ложка хлорной извести на тонну воды.
Люди здесь собрались разные: был главврач из таганрогской поликлиники, были шахтёры из Шахт, санитарные врачи из Ростова, был фельдшер скорой помощи. Отцу особенно запомнился преподаватель анатомии из новочеркасского медтехникума. Своей бородкой он был похож на Николая II, и, может быть, поэтому на зелёных погонах своей шинели шариковой ручкой изобразил генеральские зигзаги и двуглавых орлов. А так как рисовал он хорошо, то и на кунге, в котором жили дезинфекторы, изобразил печать Войска Донского, чтобы ни у кого не было сомнения, кто здесь живёт.
Ещё в отряде был ростовский армянин Арам Степанян. Он был зубным техником. Когда у него спрашивали: "Арам, ты-то зачем сюда приехал? Зачем здесь зубные техники?", он отвечал, что не мог с такой фамилией отказаться и не приехать помогать Армении. Говорил, что за некоторых армян ему стыдно, потому что они не разбирали завалы, не помогали пострадавшим, а бежали в Россию. Другие вели себя как герои. Например, кочегар детского сада, в котором обосновался санитарно-эпидемический отряд. Когда началось землетрясение, воспитательницы побросали детей и убежали, а этот кочегар не оставил детей, вывел их на улицу. Таких людей среди армян было много.
А ещё отец был поражён снабжением Армении. В уцелевших магазинчиках было полно импортной одежды из социалистических стран. Там польские, болгарские, югославские, чехословацкие вещи армяне за импортные не считали. Они старались покупать американские, французские, немецкие, итальянские вещи. Было очень много книг. У нас в Ростове-на-Дону ни импортных вещей, ни интересных книг в магазинах не было. Суджук и коньяк стоили в два раза дешевле, чем в Ростове. В дефиците была только водка, потому что погибло очень много людей, и по традиции их поминали именно водкой. Конечно, приехавшие резервисты всё это быстро раскупили.
Отец как-то по делам зашёл в медпункт одной из воинских частей. Прямо там жил офицер-медик со своей немецкой овчаркой. Кто-то спросил: "А почему собака бегает по медпункту?". А он ответил: "Это всё, что осталось от моей семьи. Все погибли, и жить негде".
Армяне, оставшиеся без жилья, сколачивали себе времянки из досок, жили в гаражах.
Отец пробыл в санитарно-эпидемическом отряде три месяца, пока к ним не приехала смена. Государство должно было платить резервистам по 30 рублей в месяц, но не платили, лишь за несколько дней до отправки домой выплатили сразу всё. Многие из санитарно-эпидемического отряда получили от государства благодарственные грамоты.
Не так давно рядом с нашим домом на строительстве частного дома работали армяне. Отец разговорился с одним из них. Оказалось, что он из Гюмри (бывшего Ленинакана). Армянин рассказывал, что сейчас в городе работы мало, да и со снабжением стало хуже, ведь при социализме Армению снабжали по первой категории, так же, как Москву или Ленинград...
Хачкар в память о жертвах землетрясения в Армении в 1988 году. Ростов-на-Дону, Армянское кладбище.