ОКЕАН
Здесь начало американских воспоминаний
А здесь продолжение
И здесь
Поездку к океану придумала, конечно же, Соня. Она же, обложившись путеводителями и картами, как рассказывал ее муж, разработала оптимальный маршрут, захватывающий в свою орбиту как можно больше достопримечательностей. Мы ехали не просто посмотреть на большую воду, нашей целью был маяк на каком-то мысе, построенный чуть ли не первыми поселенцами. А по дороге нам предстоял суперзнаменитый ботанический сад и прибрежный городок с памятником кораблю этих самых первых поселенцев. На этом Соня свои разработки не закончила. Разумеется, она позаботилась о гостинице и стоянках в дороге. Рядом со стоянками непременно должны были находиться ресторанчики с морской кухней, ведь у нас водная тематика. Когда я узнала наш план, то была с одной стороны шокирована положительно: мало какое экскурсионное бюро способно на такие детальные разработки маршрута, и отрицательно: я на такое точно не способна и никогда способна не буду, увы. Еще одна черта идеальной женщины мне не присуща! Но оставим рефлексию! Нас ждет
Мне всегда было интересно, отличу ли я океан от моря, когда увижу, почувствую ли какую-то колоссальную мощь? Пойму ли, что за берегом лежит совершенно бескрайнее водное пространство, прямо до следующего континента? Меня все дружно убеждали, что у берегов все равно все называется морями или заливами, но я была упряма, мне казалось, что и вода в океане мокрее и волны больше и, вообще, океан ни с чем не перепутаешь. Так вот, господа, я оказалась права! Только поняла это не сразу.
К океану мы приехали под вечер, в сумерки, которые очень быстро заваривались ночной тьмой. Гостиница, которую отыскала Соня, была на самом берегу. Впрочем, на том самом мысе иначе было и невозможно, это был просто язык, шириной километров шесть, который суша показывала водным просторам. Прямо за отелем (впрочем, довольно скромным, постояльцами которого были в основном безбашенные серфингисты) начинался широченный пляж. Вода еле плескалась. Темнота уже скрывала ее истинную ширь, но угадывалось, что там, за песком что-то весьма внушительное. Над пляжем возвышался, как гигантская сороконожка, мол на длинных ногах-сваях. Мы поднялись туда. Пройдя сквозь магазинчики пляжного инвентаря, оказались у самой ограды шаткого на вид сооружения. Шум волн еле слышен, вода спокойная и ласковая, как кошка, что обтирается о ножку стола. Это не может быть океаном, подумала я, но решила наслаждаться самим фактом его наличия. Первое визит к воде был недолгим. Соня настойчиво призвала нас в гостиницу, нужно было хорошенько отдохнуть перед завтрашним походом к маяку, ведь топать предстояло на самый кончик мысового языка, напоминающий булавочную головку, там непременно забраться на сам маяк, посетить сувенирный магазин и пофотографироваться. Учитывая дневную жару, сделать это надо было утром, чтобы потом прыгнуть в машину с кондиционером и, благодаря раннему вставанию, избежав воскресных пробок, двинуться домой.
Номер показался мне шикарным. Свет прикроватных ламп был тусклым, скромно ретушируя некоторые огрехи в интерьере. Данью современности был только широкоэкранный телевизор, в остальном комната была обставлена «под старину» в американском понимании, а это приблизительно времена войны Севера с Югом. Что-то невольно екнуло у меня внутри, обстановка а-ля Скарлетт О’Хара, за стеной океан, на ужин был огромный ракообразный зверь, кажется, лобстер и неплохое белое вино. Я расслабилась и начала прощать Америке мое равнодушие… Рядом был супруг, еще не бывший. Не скажу, что очень уж хотелось тогда секса, но действо вписывалось в обстановку. Это было как ритуальная чашечка кофе в уютном буфете после обеда, вроде и не хочется, но без нее чего-то будет недоставать. После я вышла на балкон, презрев протесты скромности мужа, одеваться я не стала, и вот тут-то все и случилось. Я увидела океан! Он медленно подползал к станам отеля, масляно поглощая метры пляжного песка. Волн почти не было, передо мной была движущаяся масса воды, с чуть фосфорицирующей каймой. Так выглядит бездна! Просто невероятное ощущение, возбуждавшее куда больше, чем только что завершившийся кофейный секс. Странное, дикое чувство. Мне хотелось такого Океана.
Я вернулась в номер, пытаясь как-то рассказать мужу, о том, что творится за окном. Получилось что-то не вполне вразумительное: представляешь, мы тут с тобой сексом, а там такой океан ползет... Потрясающе! Муж обиделся, заявив, что секс ему понравился бы, даже если бы за окном была река Петлявка. Мы друг друга не поняли, но он хотел сказать, что ему все равно где, лишь бы со мной, а я тоже обиделась. Такие дела. Зато океан за окном.
До гостиницы вода, конечно, не добралась, но утром пляж был влажным. Хотя это не должно было нас волновать. По расписанию: короткий завтрак и маяк.
Впечатления, ощущения от всего собрались во что-то внятное гораздо позже. Появился рассказ .
ИСТАУК
{Маяк, описанный в рассказе, действительно существует, это маяк на мысе Гаттерас в Северной Каролине. Все остальное -- фантазия автора. }
У Земли есть два полюса, Северный и Южный, есть еще магнитные полюса, полюса холода и недоступности, а есть еще такие точки, куда, как магнитом, тянет самоубийц. Что это за полюса, притягивающие к себе отчаявшиеся души? И как определить, что ничем не примечательный, например, с виду мост, или не самый высокий среди своих собратьев небоскреб, вдруг станут последними пристанищами тех, кого уже ничто не держит на этой земле. Что могла заложить природа в не отличающийся особой красотой обрыв над каменистым берегом океана, чтобы с прибрежных камней практически раз в полгода убирали труп? И как же зол был на весь мир архитектор, соорудивший смотровую башню, с которой регулярно бросаются вниз? А ведь такие места существовали всегда и продолжают притягивать тех, кто хочет расстаться с жизнью. А предприимчивые туристические агентства включают их в программу обозрения какого-нибудь более ничем не примечательного городка, сочиняя красивые легенды о несчастных женах, покинутых возлюбленных и прочей впечатляющей ерунде. Одно из таких мест --- маяк "Истаук".
Сол Никсон служил на злосчастной достопримечательности с тех пор как умер его отец, который был смотрителем "Истаука", как до него в свою очередь служили там его отец и дед. Маяк, стоящий на самой оконечности далеко выдающейся в море гряды камней, давно уже был недействующим, а рядом с ним построили новый, оснащенный по последнему слову техники "Нью Истаук". Но старый сносить не стали. Он являлся прекрасно сохранившимся памятником первым поселенцам, которым взбрело в голову высадиться на этой косе, шириной не более четырех миль. Они даже построили здесь забавные домики на высоких сваях, поскольку во время прилива, океан, поднимаясь всей водяной мощью, почти полностью скрывал под собой каменистую гряду, оставляя лишь узкую подъездную дорожку к старому маяку. Все это сохранилось практически в первозданном виде, не считая того, что вместо суровых рыбаков с обветренными лицами и их молчаливых женщин, нынче здесь обитали несколько управляющих серфинг-клубов и клубов любителей рыбалки, а также постоянно накатывали пестрые волны спортсменов и туристов.
Сол жил в длинноногом доме в компании старого лабрадора. Будучи по натуре одиночкой, Сол понимал, что после него не останется сына, и жить в его доме, и наблюдать за маяком будут уже другие люди. Но все это будет еще не скоро, поскольку пока Сол может выполнять свою работу, он никуда отсюда не двинется. По сути, был он не совсем смотрителем "Истаука" и не гидом в этих местах. Сол был спасателем. Он отслужил в элитных войсках, имел награды, но не любил вспоминать об этом, однако, его молниеносная реакция и крепкая хватка не раз спасали жизнь сумасшедшим, выбравшим "Истаук" для сведения счетов с жизнью. За годы службы Сол научился выделять из толпы праздных посетителей маяка того единственного, кто пришел сюда с определенной целью. Сол начинал пристально следить за ним или за ней, готовый в любой момент помешать человеку совершить страшный грех. Сол не был особо верующим, но презирал слабость и трусость, и именно этим объяснял свое рвение к работе. "Я не дал вам стать слабаком, закончить жизнь, как трусливый койот", -- говорил он иногда спасенным, если те в состоянии были что-то воспринимать. Но чаще всего Солу просто приходилось связываться по рации со своим приятелем доктором Хоуком, жившем неподалеку, и сдавать ему с рук на руки дрожащего неудачника.
В день, когда началась эта история, стояла необычная, даже для тех мест, жара. Возможно в стоячем, тяжелом воздухе и было все дело, но Сол с утра чувствовал, что сегодня днем на маяк принесет еще одного самоубийцу. Он внимательнее обычного вглядывался в посетителей и сразу после полудня заметил Ее. Молодая, хорошо одетая дама поднялась на "Истаук" вслед за большой группой туристов из соседнего города, однако в ней сразу был заметен столичный лоск. Она с безразличием оглядела висящие на стене фотографии, дождалась, пока вся группа вышла на смотровую площадку, и подошла к самой решетке, отгораживающей безопасную зону. Сол поднялся со своего места, чтобы лучше видеть ее и в очередной раз убедился, что интуиция его не подводит. Как только туристы начали покидать площадку, и в узком проходе возникло небольшое столпотворение, он выглянул наружу и увидел, что "столичная штучка", как назвал он про себя молодую женщину, не собирается уходить. Она присела на корточки у прутьев решетки, будто собираясь сфотографировать прибрежные волны, но фотоаппарата у нее не было, и, через секунду, она резко выпрямилась, пытаясь перебраться через ограждение. В этот момент, Сол, расталкивая туристов, кинулся к ней и успел-таки ухватить ее поперек талии и втащить обратно на площадку.
Туристическая толпа заволновалась, люди начали оборачиваться, но Сол резкими окриками заставил всех покинуть маяк. Он провел обмякшую в его руках женщину в небольшую каморку смотрителя и посадил на стул. Дама смотрела прямо перед собой, но, казалось, ничего не видела. Сол, вздохнув, взял рацию:
-- Эй, доктор Хоук, -- начал вызывать он, нажав кнопку. Тут женщина пошевелилась:
-- Не нужно врача, -- тихо, но твердо, сказала она.
Сол посмотрел на нее и отложил рацию:
-- Только не говорите, что вы случайно полезли через перила, -- сурово сказал он.
-- Нет, --- спокойно ответила дама, -- я хотела покончить с этой жизнью...
-- Тогда нужен доктор, -- Сол снова взялся за рацию.
-- Он мне не поможет.
-- Вы смертельно больны? -- резко спросил Сол.
-- Нет... Я просто не хочу больше жить, -- ответила женщина.
-- Теперь придется, -- более теплым тоном сказал Сол. -- Нет ничего такого, чего нельзя было бы пережить или поправить, поверьте мне.
Женщина помотала головой:
-- Вы спасли мне жизнь...
-- Ну-ну, только не надо...-- Сол хотел сказать "благодарить меня", но женщина остановила его.
-- Вы спасли мою жизнь, вот и забирайте ее себе, мне она не нужна.
Сол опять потянулся к рации, дама явно была сумасшедшей.
-- Нет! -- снова остановила она его, -- я не сумасшедшая, и в жизни у меня ничего особенного не произошло, но она мне не нужна и все. Берите ее. Берите, или я покончу с собой где-нибудь еще. И вы будете виноваты!
Сол посмотрел на собеседницу, он многих повидал на этом месте, дрожащих юнцов, которые только и мечтали, чтобы их остановили, отчаявшихся должников, которые думали, что так спасут свои семьи, смертельно больных и просто сумасшедших. Она не была похожа ни на кого, и Сол поверил женщине.
-- Хорошо, -- сказал он после паузы. -- Твоя жизнь теперь моя. Но учти, я беру ее не насовсем, но и просто так не отдам. Ты трижды попросишь меня ее вернуть, и лишь на третий раз получишь назад. Идет?
Женщина кивнула:
-- Меня зовут Бэт. И я ни разу не попрошу у тебя мою жизнь! -- твердо сказала она.
Так Бэт поселилась в домике Сола возле "Истаук". Нельзя было сказать, чтобы появление женщины сильно повлияло на быт заядлого холостяка, да и сама Бэт была молчалива и предпочитала общество старого лабрадора более, чем чье-либо в поселке. Она занималась любой сезонной работой, была официанткой в прибрежном ресторанчике при наплыве туристов, бралась за починку инвентаря в спорт-клубах, когда закончился сезон, обрабатывала рыбу. За те месяцы, что она прожила в Истаук-лодж, о ней узнали немногое. Она, действительно, была из столицы, довольно богата, была замужем, но разошлась с супругом. Из родственников у нее оставался лишь старый отец, которому она иногда звонила из местного почтового отделения. Так шли месяцы, лето сменилось осенью, и наступала зима, когда однажды вечером Бэт едва дождалась возвращения Сол с маяка, и, не давая ему даже переодеться, потребовала:
-- Верни мою жизнь, пожалуйста, верни ее!
Сол усмехнулся:
-- Могу я узнать, зачем она тебе понадобилась?
-- Умер мой отец, я теперь очень-очень богата, я не хочу больше жить здесь! У меня есть огромные деньги, я хочу вернуться в столицу.
Сол, не спеша, снял толстый непромокаемый плащ, потрепал за ухом подошедшего лабродора, и посмотрел на Бэт:
-- Ты попросила ее в первый раз... Помнишь наш уговор? Я не верну ее тебе ради денег. Деньги заставят тебя искать удовольствий, все новых и новых ощущений, ты будешь метаться по свету, менять любовников, машины, дома, страны... В конце концов ты поймешь, что уже имеешь все, что можно купить за деньги. И вот в этот момент твоя жизнь снова станет тебе не нужна, а меня рядом может не оказаться... Ты съездишь на похороны отца и вернешься, потому что твоя жизнь принадлежит мне, -- сказал Сол совершенно спокойно и ушел в комнату.
С того момента Бэт стала лишь более молчаливой, часто уходила она на берег океана в компании старой собаки и, сидя на холодных камнях, смотрела на набегающие волны. Возникшее было в ней желание другой жизни постепенно угасало, как проходила и злость на Сола, который лишь придерживался уговора. Это ведь она сама отдала ему свою жизнь.
Так прошла зима, промелькнула короткая весна, и пришло лето. Снова толпы туристов наводнили городок, заполнялись по вечерам террасы ресторанов, в море выходили рыболовные катера, на волнах мелькали фигуры серфингистов, все вокруг ожило, забурлило новой энергией, преобразилась и Бэт. Сначала она сделала новую прическу, потом съездила в соседний городок за покупками и теперь была одета не хуже столичных туристов. Она повеселела, все заметили, наконец, какая удивительная у нее улыбка, способная заставить улыбнуться самого привередливого посетителя кафе или любую брюзжащую даму в магазинчике. И вот однажды, в обеденный перерыв, она пришла к Солу на маяк и сразу же попросила:
-- Отдай мне мою жизнь, прошу!
-- Вот как? Ты просишь во второй раз, -- улыбнулся Сол. -- Зачем она тебе сейчас?
-- Я полюбила. Встретила здесь одного мужчину... Я хочу быть с ним, и уехать отсюда.
-- Ты помнишь наш уговор? Ты должна будешь попросить трижды. К тому же любовь, это не то, ради чего я бы вернул тебе жизнь. Сейчас, когда любовь твоя молода, она кажется тебе прекрасной, как все юное. Она радует тебя, как первые слова и шаги ребенка, но потом она повзрослеет, станет умнее, и ты начнешь в чем-то обманывать себя, в чем-то -- своего любимого. А потом любовь начнет стареть и болеть. Болезни любви ужасны. Это ревность, обманы, обиды. Ты начнешь ненавидеть ее за то, что не сможешь жить ни без нее, ни с ней. И что? Это приведет тебя к тому же, от чего я тебя спас.
-- Я ненавижу тебя! -- закричала Бэт. -- Тогда я прямо сейчас брошусь с этого проклятого маяка, и ты меня не остановишь.
-- Ты не можешь распоряжаться своей жизнью. Знаешь, если самоубийство я считаю просто глупостью, то нарушение договора -- точно грех. И потом, сейчас ты хочешь жить. Бери то, что у тебя есть в эти короткие дни, это лучшее от любви. А жизнь я тебе не верну. Она моя.
Бэт спустилась с маяка и долго сидела на берегу, размышляя над тем, что произошло. А вечером она уже весело отплясывала в прибрежном кабачке со своим возлюбленным. Она была неутомима, стараясь забрать все от того короткого счастья, которое ей досталось.
Но летний сезон кончился, туристы разъехались, а местные жители начали готовиться к зиме. И однажды, в начале осени, Бэт за ужином просто сказала Солу:
-- Все, отдавай мне мою жизнь. Я прошу тебя в третий раз.
-- Да, сейчас я не могу тебе ее не отдать, -- кивнул Сол. -- Бери! Она твоя и ты свободна, но можешь ты сказать мне, зачем она тебе на этот раз?
Бэт вздохнула:
-- Мне нужна длинная-длинная жизнь. Я жду ребенка и должна успеть вырастить его и воспитать, чтобы он сменил тебя на маяке, -- она улыбнулась. -- А ты уж постарайся дотянуть до его совершеннолетия. Уговор?
-- Уговор, -- деловито кивнул Сол, продолжая есть.
ЗЫ На всякий случай: рассказ опубликован)))
А здесь продолжение
И здесь
Поездку к океану придумала, конечно же, Соня. Она же, обложившись путеводителями и картами, как рассказывал ее муж, разработала оптимальный маршрут, захватывающий в свою орбиту как можно больше достопримечательностей. Мы ехали не просто посмотреть на большую воду, нашей целью был маяк на каком-то мысе, построенный чуть ли не первыми поселенцами. А по дороге нам предстоял суперзнаменитый ботанический сад и прибрежный городок с памятником кораблю этих самых первых поселенцев. На этом Соня свои разработки не закончила. Разумеется, она позаботилась о гостинице и стоянках в дороге. Рядом со стоянками непременно должны были находиться ресторанчики с морской кухней, ведь у нас водная тематика. Когда я узнала наш план, то была с одной стороны шокирована положительно: мало какое экскурсионное бюро способно на такие детальные разработки маршрута, и отрицательно: я на такое точно не способна и никогда способна не буду, увы. Еще одна черта идеальной женщины мне не присуща! Но оставим рефлексию! Нас ждет
Мне всегда было интересно, отличу ли я океан от моря, когда увижу, почувствую ли какую-то колоссальную мощь? Пойму ли, что за берегом лежит совершенно бескрайнее водное пространство, прямо до следующего континента? Меня все дружно убеждали, что у берегов все равно все называется морями или заливами, но я была упряма, мне казалось, что и вода в океане мокрее и волны больше и, вообще, океан ни с чем не перепутаешь. Так вот, господа, я оказалась права! Только поняла это не сразу.
К океану мы приехали под вечер, в сумерки, которые очень быстро заваривались ночной тьмой. Гостиница, которую отыскала Соня, была на самом берегу. Впрочем, на том самом мысе иначе было и невозможно, это был просто язык, шириной километров шесть, который суша показывала водным просторам. Прямо за отелем (впрочем, довольно скромным, постояльцами которого были в основном безбашенные серфингисты) начинался широченный пляж. Вода еле плескалась. Темнота уже скрывала ее истинную ширь, но угадывалось, что там, за песком что-то весьма внушительное. Над пляжем возвышался, как гигантская сороконожка, мол на длинных ногах-сваях. Мы поднялись туда. Пройдя сквозь магазинчики пляжного инвентаря, оказались у самой ограды шаткого на вид сооружения. Шум волн еле слышен, вода спокойная и ласковая, как кошка, что обтирается о ножку стола. Это не может быть океаном, подумала я, но решила наслаждаться самим фактом его наличия. Первое визит к воде был недолгим. Соня настойчиво призвала нас в гостиницу, нужно было хорошенько отдохнуть перед завтрашним походом к маяку, ведь топать предстояло на самый кончик мысового языка, напоминающий булавочную головку, там непременно забраться на сам маяк, посетить сувенирный магазин и пофотографироваться. Учитывая дневную жару, сделать это надо было утром, чтобы потом прыгнуть в машину с кондиционером и, благодаря раннему вставанию, избежав воскресных пробок, двинуться домой.
Номер показался мне шикарным. Свет прикроватных ламп был тусклым, скромно ретушируя некоторые огрехи в интерьере. Данью современности был только широкоэкранный телевизор, в остальном комната была обставлена «под старину» в американском понимании, а это приблизительно времена войны Севера с Югом. Что-то невольно екнуло у меня внутри, обстановка а-ля Скарлетт О’Хара, за стеной океан, на ужин был огромный ракообразный зверь, кажется, лобстер и неплохое белое вино. Я расслабилась и начала прощать Америке мое равнодушие… Рядом был супруг, еще не бывший. Не скажу, что очень уж хотелось тогда секса, но действо вписывалось в обстановку. Это было как ритуальная чашечка кофе в уютном буфете после обеда, вроде и не хочется, но без нее чего-то будет недоставать. После я вышла на балкон, презрев протесты скромности мужа, одеваться я не стала, и вот тут-то все и случилось. Я увидела океан! Он медленно подползал к станам отеля, масляно поглощая метры пляжного песка. Волн почти не было, передо мной была движущаяся масса воды, с чуть фосфорицирующей каймой. Так выглядит бездна! Просто невероятное ощущение, возбуждавшее куда больше, чем только что завершившийся кофейный секс. Странное, дикое чувство. Мне хотелось такого Океана.
Я вернулась в номер, пытаясь как-то рассказать мужу, о том, что творится за окном. Получилось что-то не вполне вразумительное: представляешь, мы тут с тобой сексом, а там такой океан ползет... Потрясающе! Муж обиделся, заявив, что секс ему понравился бы, даже если бы за окном была река Петлявка. Мы друг друга не поняли, но он хотел сказать, что ему все равно где, лишь бы со мной, а я тоже обиделась. Такие дела. Зато океан за окном.
До гостиницы вода, конечно, не добралась, но утром пляж был влажным. Хотя это не должно было нас волновать. По расписанию: короткий завтрак и маяк.
Впечатления, ощущения от всего собрались во что-то внятное гораздо позже. Появился рассказ .
ИСТАУК
{Маяк, описанный в рассказе, действительно существует, это маяк на мысе Гаттерас в Северной Каролине. Все остальное -- фантазия автора. }
У Земли есть два полюса, Северный и Южный, есть еще магнитные полюса, полюса холода и недоступности, а есть еще такие точки, куда, как магнитом, тянет самоубийц. Что это за полюса, притягивающие к себе отчаявшиеся души? И как определить, что ничем не примечательный, например, с виду мост, или не самый высокий среди своих собратьев небоскреб, вдруг станут последними пристанищами тех, кого уже ничто не держит на этой земле. Что могла заложить природа в не отличающийся особой красотой обрыв над каменистым берегом океана, чтобы с прибрежных камней практически раз в полгода убирали труп? И как же зол был на весь мир архитектор, соорудивший смотровую башню, с которой регулярно бросаются вниз? А ведь такие места существовали всегда и продолжают притягивать тех, кто хочет расстаться с жизнью. А предприимчивые туристические агентства включают их в программу обозрения какого-нибудь более ничем не примечательного городка, сочиняя красивые легенды о несчастных женах, покинутых возлюбленных и прочей впечатляющей ерунде. Одно из таких мест --- маяк "Истаук".
Сол Никсон служил на злосчастной достопримечательности с тех пор как умер его отец, который был смотрителем "Истаука", как до него в свою очередь служили там его отец и дед. Маяк, стоящий на самой оконечности далеко выдающейся в море гряды камней, давно уже был недействующим, а рядом с ним построили новый, оснащенный по последнему слову техники "Нью Истаук". Но старый сносить не стали. Он являлся прекрасно сохранившимся памятником первым поселенцам, которым взбрело в голову высадиться на этой косе, шириной не более четырех миль. Они даже построили здесь забавные домики на высоких сваях, поскольку во время прилива, океан, поднимаясь всей водяной мощью, почти полностью скрывал под собой каменистую гряду, оставляя лишь узкую подъездную дорожку к старому маяку. Все это сохранилось практически в первозданном виде, не считая того, что вместо суровых рыбаков с обветренными лицами и их молчаливых женщин, нынче здесь обитали несколько управляющих серфинг-клубов и клубов любителей рыбалки, а также постоянно накатывали пестрые волны спортсменов и туристов.
Сол жил в длинноногом доме в компании старого лабрадора. Будучи по натуре одиночкой, Сол понимал, что после него не останется сына, и жить в его доме, и наблюдать за маяком будут уже другие люди. Но все это будет еще не скоро, поскольку пока Сол может выполнять свою работу, он никуда отсюда не двинется. По сути, был он не совсем смотрителем "Истаука" и не гидом в этих местах. Сол был спасателем. Он отслужил в элитных войсках, имел награды, но не любил вспоминать об этом, однако, его молниеносная реакция и крепкая хватка не раз спасали жизнь сумасшедшим, выбравшим "Истаук" для сведения счетов с жизнью. За годы службы Сол научился выделять из толпы праздных посетителей маяка того единственного, кто пришел сюда с определенной целью. Сол начинал пристально следить за ним или за ней, готовый в любой момент помешать человеку совершить страшный грех. Сол не был особо верующим, но презирал слабость и трусость, и именно этим объяснял свое рвение к работе. "Я не дал вам стать слабаком, закончить жизнь, как трусливый койот", -- говорил он иногда спасенным, если те в состоянии были что-то воспринимать. Но чаще всего Солу просто приходилось связываться по рации со своим приятелем доктором Хоуком, жившем неподалеку, и сдавать ему с рук на руки дрожащего неудачника.
В день, когда началась эта история, стояла необычная, даже для тех мест, жара. Возможно в стоячем, тяжелом воздухе и было все дело, но Сол с утра чувствовал, что сегодня днем на маяк принесет еще одного самоубийцу. Он внимательнее обычного вглядывался в посетителей и сразу после полудня заметил Ее. Молодая, хорошо одетая дама поднялась на "Истаук" вслед за большой группой туристов из соседнего города, однако в ней сразу был заметен столичный лоск. Она с безразличием оглядела висящие на стене фотографии, дождалась, пока вся группа вышла на смотровую площадку, и подошла к самой решетке, отгораживающей безопасную зону. Сол поднялся со своего места, чтобы лучше видеть ее и в очередной раз убедился, что интуиция его не подводит. Как только туристы начали покидать площадку, и в узком проходе возникло небольшое столпотворение, он выглянул наружу и увидел, что "столичная штучка", как назвал он про себя молодую женщину, не собирается уходить. Она присела на корточки у прутьев решетки, будто собираясь сфотографировать прибрежные волны, но фотоаппарата у нее не было, и, через секунду, она резко выпрямилась, пытаясь перебраться через ограждение. В этот момент, Сол, расталкивая туристов, кинулся к ней и успел-таки ухватить ее поперек талии и втащить обратно на площадку.
Туристическая толпа заволновалась, люди начали оборачиваться, но Сол резкими окриками заставил всех покинуть маяк. Он провел обмякшую в его руках женщину в небольшую каморку смотрителя и посадил на стул. Дама смотрела прямо перед собой, но, казалось, ничего не видела. Сол, вздохнув, взял рацию:
-- Эй, доктор Хоук, -- начал вызывать он, нажав кнопку. Тут женщина пошевелилась:
-- Не нужно врача, -- тихо, но твердо, сказала она.
Сол посмотрел на нее и отложил рацию:
-- Только не говорите, что вы случайно полезли через перила, -- сурово сказал он.
-- Нет, --- спокойно ответила дама, -- я хотела покончить с этой жизнью...
-- Тогда нужен доктор, -- Сол снова взялся за рацию.
-- Он мне не поможет.
-- Вы смертельно больны? -- резко спросил Сол.
-- Нет... Я просто не хочу больше жить, -- ответила женщина.
-- Теперь придется, -- более теплым тоном сказал Сол. -- Нет ничего такого, чего нельзя было бы пережить или поправить, поверьте мне.
Женщина помотала головой:
-- Вы спасли мне жизнь...
-- Ну-ну, только не надо...-- Сол хотел сказать "благодарить меня", но женщина остановила его.
-- Вы спасли мою жизнь, вот и забирайте ее себе, мне она не нужна.
Сол опять потянулся к рации, дама явно была сумасшедшей.
-- Нет! -- снова остановила она его, -- я не сумасшедшая, и в жизни у меня ничего особенного не произошло, но она мне не нужна и все. Берите ее. Берите, или я покончу с собой где-нибудь еще. И вы будете виноваты!
Сол посмотрел на собеседницу, он многих повидал на этом месте, дрожащих юнцов, которые только и мечтали, чтобы их остановили, отчаявшихся должников, которые думали, что так спасут свои семьи, смертельно больных и просто сумасшедших. Она не была похожа ни на кого, и Сол поверил женщине.
-- Хорошо, -- сказал он после паузы. -- Твоя жизнь теперь моя. Но учти, я беру ее не насовсем, но и просто так не отдам. Ты трижды попросишь меня ее вернуть, и лишь на третий раз получишь назад. Идет?
Женщина кивнула:
-- Меня зовут Бэт. И я ни разу не попрошу у тебя мою жизнь! -- твердо сказала она.
Так Бэт поселилась в домике Сола возле "Истаук". Нельзя было сказать, чтобы появление женщины сильно повлияло на быт заядлого холостяка, да и сама Бэт была молчалива и предпочитала общество старого лабрадора более, чем чье-либо в поселке. Она занималась любой сезонной работой, была официанткой в прибрежном ресторанчике при наплыве туристов, бралась за починку инвентаря в спорт-клубах, когда закончился сезон, обрабатывала рыбу. За те месяцы, что она прожила в Истаук-лодж, о ней узнали немногое. Она, действительно, была из столицы, довольно богата, была замужем, но разошлась с супругом. Из родственников у нее оставался лишь старый отец, которому она иногда звонила из местного почтового отделения. Так шли месяцы, лето сменилось осенью, и наступала зима, когда однажды вечером Бэт едва дождалась возвращения Сол с маяка, и, не давая ему даже переодеться, потребовала:
-- Верни мою жизнь, пожалуйста, верни ее!
Сол усмехнулся:
-- Могу я узнать, зачем она тебе понадобилась?
-- Умер мой отец, я теперь очень-очень богата, я не хочу больше жить здесь! У меня есть огромные деньги, я хочу вернуться в столицу.
Сол, не спеша, снял толстый непромокаемый плащ, потрепал за ухом подошедшего лабродора, и посмотрел на Бэт:
-- Ты попросила ее в первый раз... Помнишь наш уговор? Я не верну ее тебе ради денег. Деньги заставят тебя искать удовольствий, все новых и новых ощущений, ты будешь метаться по свету, менять любовников, машины, дома, страны... В конце концов ты поймешь, что уже имеешь все, что можно купить за деньги. И вот в этот момент твоя жизнь снова станет тебе не нужна, а меня рядом может не оказаться... Ты съездишь на похороны отца и вернешься, потому что твоя жизнь принадлежит мне, -- сказал Сол совершенно спокойно и ушел в комнату.
С того момента Бэт стала лишь более молчаливой, часто уходила она на берег океана в компании старой собаки и, сидя на холодных камнях, смотрела на набегающие волны. Возникшее было в ней желание другой жизни постепенно угасало, как проходила и злость на Сола, который лишь придерживался уговора. Это ведь она сама отдала ему свою жизнь.
Так прошла зима, промелькнула короткая весна, и пришло лето. Снова толпы туристов наводнили городок, заполнялись по вечерам террасы ресторанов, в море выходили рыболовные катера, на волнах мелькали фигуры серфингистов, все вокруг ожило, забурлило новой энергией, преобразилась и Бэт. Сначала она сделала новую прическу, потом съездила в соседний городок за покупками и теперь была одета не хуже столичных туристов. Она повеселела, все заметили, наконец, какая удивительная у нее улыбка, способная заставить улыбнуться самого привередливого посетителя кафе или любую брюзжащую даму в магазинчике. И вот однажды, в обеденный перерыв, она пришла к Солу на маяк и сразу же попросила:
-- Отдай мне мою жизнь, прошу!
-- Вот как? Ты просишь во второй раз, -- улыбнулся Сол. -- Зачем она тебе сейчас?
-- Я полюбила. Встретила здесь одного мужчину... Я хочу быть с ним, и уехать отсюда.
-- Ты помнишь наш уговор? Ты должна будешь попросить трижды. К тому же любовь, это не то, ради чего я бы вернул тебе жизнь. Сейчас, когда любовь твоя молода, она кажется тебе прекрасной, как все юное. Она радует тебя, как первые слова и шаги ребенка, но потом она повзрослеет, станет умнее, и ты начнешь в чем-то обманывать себя, в чем-то -- своего любимого. А потом любовь начнет стареть и болеть. Болезни любви ужасны. Это ревность, обманы, обиды. Ты начнешь ненавидеть ее за то, что не сможешь жить ни без нее, ни с ней. И что? Это приведет тебя к тому же, от чего я тебя спас.
-- Я ненавижу тебя! -- закричала Бэт. -- Тогда я прямо сейчас брошусь с этого проклятого маяка, и ты меня не остановишь.
-- Ты не можешь распоряжаться своей жизнью. Знаешь, если самоубийство я считаю просто глупостью, то нарушение договора -- точно грех. И потом, сейчас ты хочешь жить. Бери то, что у тебя есть в эти короткие дни, это лучшее от любви. А жизнь я тебе не верну. Она моя.
Бэт спустилась с маяка и долго сидела на берегу, размышляя над тем, что произошло. А вечером она уже весело отплясывала в прибрежном кабачке со своим возлюбленным. Она была неутомима, стараясь забрать все от того короткого счастья, которое ей досталось.
Но летний сезон кончился, туристы разъехались, а местные жители начали готовиться к зиме. И однажды, в начале осени, Бэт за ужином просто сказала Солу:
-- Все, отдавай мне мою жизнь. Я прошу тебя в третий раз.
-- Да, сейчас я не могу тебе ее не отдать, -- кивнул Сол. -- Бери! Она твоя и ты свободна, но можешь ты сказать мне, зачем она тебе на этот раз?
Бэт вздохнула:
-- Мне нужна длинная-длинная жизнь. Я жду ребенка и должна успеть вырастить его и воспитать, чтобы он сменил тебя на маяке, -- она улыбнулась. -- А ты уж постарайся дотянуть до его совершеннолетия. Уговор?
-- Уговор, -- деловито кивнул Сол, продолжая есть.
ЗЫ На всякий случай: рассказ опубликован)))