АРТИСТКА И СУФРАЖИСТКИ
В своем прошлом журнальном ретрообзоре я как-то вскользь упомянула, что в одном из номеров «Зеркала жизни» был приведен отрывок из письма-обращения французской актрисы к лондонским суфражисткам. Честно говоря, текст не произвел на меня какого-то серьезного впечатления, он достаточно безлик: ни явно выраженной поддержки (что было бы в модном тогда духе), ни резкого осуждения («гнева и визга», как предположила моя замечательная френдесса). Собственно внимание френдессы к этой заметке и заставило меня ее
При вторичном прочтении глаз зацепился за имя актрисы - Иветт Гильбер. Сразу поплыли ассоциации: плакаты и карикатуры обожаемого мною Тулуз-Лотрека, Париж начала века, арт-нуво и все такое. Полезла в Вики сверяться. Да, все правильно. Так вот, актриса, написавшая письмо своим «сестрам-суфражисткам» - знаменитая певица «Мулен-Руж» Иветт Гильбер (Жильбер). Дама фактически прошла жизненный путь какой-нибудь героини эпопей Золя. Коренная парижанка, дочь старьевщика и шляпницы, работала продавщицей в знаменитом «Printemps»то ли прообразе, то ли последователе «Дамского счастья». Не довольствуясь однообразной жизнью и уготованными семейными радостями, Жильбер начинает пробовать себя как актриса сначала на самодеятельных представлениях, затем поет в кафешантанах,мюзик-холлах. Потом, получив влиятельную поддержку, добивается ангажемента в Мулен-Руж. В ее творческой биографии концерты в Карнеги-Холле, казино Ниццы, Германии и Великобритании. На закате жизни Жильбер занимается театральной антрепризой, ведет хронику в газетах, даже пишет книги. Как видите, такую даму нельзя назвать непрогрессивной, консерваторшей и хранительницей патриархальных традиций. И все же весной 1914 года она пишет письмо к суфражисткам, недоумевая по поводу их деятельности.
Что она пишет? «Дорогие мои сестры-суфражистки! Позвольте другу вашему сказать вам , какой болью отзываются в сердце его ваши неистовства и ваш неразборчивый, не знающий пощады вандализм. Вы усвоили себе способы борьбы сильного пола и все те приемы, которые облюбованы революционерами и политическими бандитами. Вы увеличиваете собой число земных демонов и фурий. Зачем? Почему? Вы опустошаете, разрушаете, нападаете и оскорбяете, доходя в своем бешенстве до безумия. Теряя самообладание, вы теряете вместе с ним свое женское достоинство. Вы убиваете своей кровавой политикой высокое дело, которое следует осуществлять терпением, умом, душой и сердцем… »
Согласитесь, что при тогдашнем резко полярном отношении к суфражистскому движению в обществе, и учитывая темперамент и стиль жизни самой Иветт, письмо можно считать очень сдержанным. Так что же все-таки сподвигло его написать? Я не знаток истории суфражисток и поэтому прибегла опять к помощи инета. В результате я, кажется, поняла, какое событие послужило поводом для обращения.
10 марта 1914 года лондонская суфражистка Мэри Ричардсон активно претворила в жизнь новые идеи лидеров женского движения. В отличие от своих предшественниц, которые были сторонницами мирного протеста, милитантки десятых годов были настроены воинственно: поджигали почтовые ящики и нежилые дома, приковывали себя цепями к общественным зданиям, били окна, резали телефонные провода. Их лозунгом были слова: «если политики нас не слышат, удар надо наносить по тому, что эти господа особенно ценят». И Мэри Ричардсон нашла достаточно ценную вещь, чтобы высказать свой протест. Это была картина «Венера перед зеркалом» Веласкеса в Национальной галерее. Суфражистка напала на творение мастера с мясной тяпкой, разбила стекло и успела нанести несколько ударов по полотну, когда ее изловили. Мэри получила шесть месяцев тюрьмы за вандализм. Кстати, на процессе она говорила не только об избирательном праве, но и неспаведливости, кроящейся в том, что мужчины нагло глазеют на голую Венеру! Думаю, что именно это событие вызывало возмущение Жильбер и послужило поводом для написания обращения в газету «Дэйли Телеграф».
Любопытно было все это узнать. Попутно я выяснила, что Жильбер была знакома и состояла в переписке с многими заметными личностями своего замечательного времени. Так ее фото, рядом со снимком Лу Саломе, стояло на столе Фрейда, который заметил ее еще до выступлений в Мулен-Руж, и с которым певица поддерживала дружбу всю жизнь.