Борьба воспоминаний
В комнате был свет - слабо тлела свеча на столе. Девушка лежала на кровати. Если она спала, то спала беспокойно - зрачки дергались под веками, дыхание было неровным, иногда ее рука сжималась, но потом вновь опускалсь на одеяло.
Процессия медленно тянется в сторону кладбища. Много людей, очень много людей. Все они идут провожать в последний путь Винсдейл Адамс и доктора фон Шприцца... Винсдейл Адамс, не скажу, что я ее любила, но она была хорошим человеком, о ней очень хорошо отзывалась моя сестра, к тому же, когда все хотели, чтобы Парвати сидела в Азкабане, она (тогда еще Министр Магии) сделала все, чтобы она оттуда вышла. Спасибо вам за все, что вы для нас сделали и за это, в частности. Когда же все начали вспоминать доктора, я с трудом сдерживала слезы. Они накатывали к самомгу горлу, я не могла говорить, больно, невосполнимо больно. Я опять же не могу сказать, что любила этого человека, но я не просто уважала его. Я его понимала, я им гордилась, я хотела быть похожим на него. Я ему доверяла. Мы были колдомедиками, я горжусь тем, чтоработала вместе с доктором Гербертом фон Шприццем.
Когда я пришла в больницу Св. Мунго, он взялся за мое обучение, он отличный преподаватель, чудесный учитель и специалист в своем деле. И эти навыки он не боялся передать мне. Я видела, как он работает - это фиерия. Я мечтаю работать так же. Спасибо Вам огромное, доктор, спасибо Герберт, хотя так я бы никогда не рискнула вас назвать. Вы Великий Человек. Но были. А сейчас ммы можем помнить об этом и работать не хуже вас. Я старалсь держаться, поэтому поспешно отвернулась от Каролины, которая не выдержала, слезы катились по ее щекам, я не хочу, не хочу плакать. Я уже выплакала все, что могла, нет во мне слез, внутри только боль. КАК ДОЛГО ДОРОГИЕ МНЕ ЛЮДИ БУДУТ УМИРАТЬ? Умирать от рук этих убийц, умирать, не завершив всех своих дел? Как долго мы будем ходить на кладбище и хоронить их? Как долго мы будем плакать по ушедшим раньше срока? Я посмотрела на кладбище, я посмотрела на небо - оно странного цвета, оно синее или плачет по ним?
По щеке девушки катилась невыплаканная слеза. Одна, одна, одна... Хотя вместе их двое. Рука сжала тонкую ткань одеяла.
В голове стучало - нет я не буду плакать, не буду. Я улыбнусь. Она повернулась и увидела совсем другое.
Я совершенно не знала, что же мне делать. Передо мною лежит пациент, не понятно, что с ним. Я не знаю, как это лечится. Он лежит в полной уверенности, что я сейчас взмахну вошебной палочкой и ему сразу станет лучше. А я не знаю, что делать. У меня руки трясутся еще похлеще его. Самым лучшим вариантом было бы - усыпить и унести его в Мунго, но мистер Уизли хочет прочесть лекцию о литературе, это, наверняка, очень важно, как для него, так и для студентов. К тому же, нарушая свободную волю другого, я совершаю самое страшное преступление. Он он первый вопрос - где граница между клятвой Гиппократа и свободой воли. Но решение принято, назад дороги нет.
Я подхожу к кушетке с улыбкой на уверенном лице. НУ, по крайней мере, я сдулаю все, чтобы пациент думал, что я ему обязательно помогу - это уже полдела. У него немеют руки и ногу, они просто не работают. Я достаю тетрадь - но там нет ничего, что бы мне помогло. Это не типичный случай. Ладно, я начинаю водить палочкой вдоль рук и ног и тут понимаю. "Пойте!" - говарю я ему - "Пойте самую веселую песенку, что вы занете!" Даже мистр Уизли долго вспонимал эту песенку, а как же тогда остальные (надо бы посоветовать преподавателям разучивать со студентами веселые песенки) Он начинает петь. "Увереннее!" Вот уже мы вдвоем весело поем новогодние песенки, я его лечу. Все получается. Моему счастью нет предела - все получилось! Больше креатива, прав был доктор. Супер!!! Хотя нет, предел у счастья есть - это профессор Снейп, входящий в комнату и буквально выталкивающий мистера Уизли в свое подземелье для занятий.
А я побежала в Мунго делать укрепляющее зелье. А точнее мы полетели туда с профессором Снейпом на его вилах. Хочу заметить, что телает он очень хорошо. Мне понравилось!
Падма отпустила простынь и улыбалась. Улыбка на лице была почти что умиротворяющей...
Процессия медленно тянется в сторону кладбища. Много людей, очень много людей. Все они идут провожать в последний путь Винсдейл Адамс и доктора фон Шприцца... Винсдейл Адамс, не скажу, что я ее любила, но она была хорошим человеком, о ней очень хорошо отзывалась моя сестра, к тому же, когда все хотели, чтобы Парвати сидела в Азкабане, она (тогда еще Министр Магии) сделала все, чтобы она оттуда вышла. Спасибо вам за все, что вы для нас сделали и за это, в частности. Когда же все начали вспоминать доктора, я с трудом сдерживала слезы. Они накатывали к самомгу горлу, я не могла говорить, больно, невосполнимо больно. Я опять же не могу сказать, что любила этого человека, но я не просто уважала его. Я его понимала, я им гордилась, я хотела быть похожим на него. Я ему доверяла. Мы были колдомедиками, я горжусь тем, чтоработала вместе с доктором Гербертом фон Шприццем.
Когда я пришла в больницу Св. Мунго, он взялся за мое обучение, он отличный преподаватель, чудесный учитель и специалист в своем деле. И эти навыки он не боялся передать мне. Я видела, как он работает - это фиерия. Я мечтаю работать так же. Спасибо Вам огромное, доктор, спасибо Герберт, хотя так я бы никогда не рискнула вас назвать. Вы Великий Человек. Но были. А сейчас ммы можем помнить об этом и работать не хуже вас. Я старалсь держаться, поэтому поспешно отвернулась от Каролины, которая не выдержала, слезы катились по ее щекам, я не хочу, не хочу плакать. Я уже выплакала все, что могла, нет во мне слез, внутри только боль. КАК ДОЛГО ДОРОГИЕ МНЕ ЛЮДИ БУДУТ УМИРАТЬ? Умирать от рук этих убийц, умирать, не завершив всех своих дел? Как долго мы будем ходить на кладбище и хоронить их? Как долго мы будем плакать по ушедшим раньше срока? Я посмотрела на кладбище, я посмотрела на небо - оно странного цвета, оно синее или плачет по ним?
По щеке девушки катилась невыплаканная слеза. Одна, одна, одна... Хотя вместе их двое. Рука сжала тонкую ткань одеяла.
В голове стучало - нет я не буду плакать, не буду. Я улыбнусь. Она повернулась и увидела совсем другое.
Я совершенно не знала, что же мне делать. Передо мною лежит пациент, не понятно, что с ним. Я не знаю, как это лечится. Он лежит в полной уверенности, что я сейчас взмахну вошебной палочкой и ему сразу станет лучше. А я не знаю, что делать. У меня руки трясутся еще похлеще его. Самым лучшим вариантом было бы - усыпить и унести его в Мунго, но мистер Уизли хочет прочесть лекцию о литературе, это, наверняка, очень важно, как для него, так и для студентов. К тому же, нарушая свободную волю другого, я совершаю самое страшное преступление. Он он первый вопрос - где граница между клятвой Гиппократа и свободой воли. Но решение принято, назад дороги нет.
Я подхожу к кушетке с улыбкой на уверенном лице. НУ, по крайней мере, я сдулаю все, чтобы пациент думал, что я ему обязательно помогу - это уже полдела. У него немеют руки и ногу, они просто не работают. Я достаю тетрадь - но там нет ничего, что бы мне помогло. Это не типичный случай. Ладно, я начинаю водить палочкой вдоль рук и ног и тут понимаю. "Пойте!" - говарю я ему - "Пойте самую веселую песенку, что вы занете!" Даже мистр Уизли долго вспонимал эту песенку, а как же тогда остальные (надо бы посоветовать преподавателям разучивать со студентами веселые песенки) Он начинает петь. "Увереннее!" Вот уже мы вдвоем весело поем новогодние песенки, я его лечу. Все получается. Моему счастью нет предела - все получилось! Больше креатива, прав был доктор. Супер!!! Хотя нет, предел у счастья есть - это профессор Снейп, входящий в комнату и буквально выталкивающий мистера Уизли в свое подземелье для занятий.
А я побежала в Мунго делать укрепляющее зелье. А точнее мы полетели туда с профессором Снейпом на его вилах. Хочу заметить, что телает он очень хорошо. Мне понравилось!
Падма отпустила простынь и улыбалась. Улыбка на лице была почти что умиротворяющей...