Из «Военной доктрины украинских националистов» (раздел «Национальное восстание»). 1938 г.
https://jim-garrison.livejournal.com/1066752.html
Заданием ОУН является:
1) вызвать восстание на всех украинских землях;
2) придать ему организованные формы и организовать из повстанческих масс украинскую националистическую армию;
3) распространить и закрепить власть на украинских землях;
4) уничтожить живую вражескую силу и перенести войну на вражеские земли...
... В восстании выдвигается на первое место жестокость и ненависть. Мне не надо доказывать, что жестокость является неотъемлемым явлением восстания или революции, потому что события на Украине во время прошедшей освободительной войны и во время первых лет коллективизации слишком болезненно свидетельствуют о том, что это жестокость и ненависть. В продолжение всей истории наши враги вели себя с нами очень жестоко. Мы будем иметь над ними моральное превосходство только тогда, когда будем действовать против них еще более жестоко. Масса стремится отомстить за свои жертвы, и не надо докучать ей во время совершения этой мести заповедью про любовь к ближнему. В конце концов, украинский народ не проявлял без необходимости жестокость и ненависть. Это только наши враги убедили нас в том, что мы жестоки, ссылаясь на события во время восстания Хмельницкого. Однако, тогда не было так страшно на Украине, потому что поляки во время восстания добивались, чтобы шляхта, а с ней и жиды вернулись в свои имения. Во время восстания против вражеского элемента нужно проявить такую жестокость, чтобы десятое поколение боялось посмотреть в сторону Украины, а не то, что идти на нее войной. Жестокость и ненависть должна быть одинаковой как к историческому врагу, так и к своему, который выступает против восстания или старается воплотить в жизнь какую-то другую идеологию или политическую концепцию, помимо националистической. После вспышки восстания необходимо запретить все политические партии и всех их подчинить повстанческой националистической власти. В конце концов, само восстание поделит украинское общество на наших сторонников, нейтральных и противников. Нейтральных нужно всеми способами втянуть в восстание, а противников надо будет считать врагами и применить к ним такое же наказание, как к врагам.
Помимо жестокости и ненависти восстание отличается тем, что имеет тенденцию разрушать все, что носит вражеское пятно или говорит о вражеской неволе. Масса не разбирает, что нужно уничтожать, а что оставить, что имеет большую ценность, а что бесполезно, что является патриотическим действием, а что вандализмом. Идея, во имя которой совершается восстание, оправдывает и освящает крайний вандализм и наиболее отвратительные жестокости.
Лозунгом каждого восстания является уничтожение вражеского имущества. И тут не может быть исключений и предостережений. Потому что когда от массы требуется наибольшая жертвенность, а именно жертва крови, она никогда не поймет тех рациональных причин, которые запрещают ей уничтожать вражеские материальные ценности.
Даже теперь еще бывшие солдаты из Украинской Галицкой армии говорят, что Львов можно было взять в 1919 году, «потому что парни хорошо бились, но наши старшины не хотели стрелять из пушек по Львову, потому что жалели здания». Очень примечательное предостережение для украинских националистов. Оговаривая действие вражеской пропаганды, которая умела привить у украинских солдат недоверие к своему командованию, хотя, по правде сказать, это недоверие имело некоторые основания. Теперь уже известно, что после занятия Вовчух во время осады Львова здравый рассудок подсказывал, что II корпус Украинской Галицкой армии должен штурмовать Львов, потому что там находились только слабые силы, и, в конце концов, это диктовали основы стратегии. Однако командование Украинской Галицкой армии опасалось, что если II корпус возьмет Львов, его силы будут деморализованы в большом городе и утратят свое боевое значение, поэтому не приказало второму корпусу наступать. В этом моменте для нас важна не логика мышления командования Украинской Галицкой армии, а позиция солдатской массы УГА. Эта масса ощущала, что каменные и кирпичные здания Львова - это свидетели порабощения и вражеской силы. Масса ощущала, что сколько будут стоять каменные здания во Львове, столько этот Львов будет относиться к ней враждебно, ожидая возможности, чтобы снова ее поработить. Необходимо думать о том, что масса инстинктивно стремится уничтожить все, что является в ее глазах собственностью врага или превозносит его силу. Я имею в виду польские усадьбы на западно-украинских землях и мотомеханизированные станции или учерждения в колхозах и совхозах на восточно-украинских землях. Здесь нельзя советовать массе, жечь ли усадьбы и колхозы и уничтожать ли пахотные орудия. Масса сама знает, что сберечь. Если какой-то колхоз поднимет восстание, он не сожжет автомобили, если они там будут, а использует их для своих надобностей. Так же точно никто на западно-украинских землях не застрелит принадлежащих землевладельцам лошадей, а только заберет их для надобностей восстания. В нынешние времена мотомеханизированные станции на восточно-украинских землях и польские усадьбы на западно-украинских землях играют такую роль в порабощении украинского народа, что народ почти что отождествляет их с самой неволей. МТС (мотомеханизованые станции) фактически удерживают в экономическом, и, до определенной меры, в политическом порабощении украинский народ на восточно-украинских землях. Против этих современных «цитаделей» московского империализма обращена вся ненависть украинских крестьян. Cобственно, нужно подстрекать эту ненависть против МТС, потому что после их уничтожения разрушится до основаня вся экономическо-экспроприаторская система Москвы на Украине. Безусловно, перед украинским населением встанет призрак голода - когда оно уничтожит МТС и таким образом лишит себя инструментов для земледелия. Вероятно, это подталкивает некоторых националистов к тому, чтобы советовать украинским массам на восточно-украинских землях не уничтожать необходимые для земледелия вещи, потому что, дескать, не будет чем обрабатывать землю и не хватит калачей. Такой взгляд чувствительного эмигранта отбрасывает ежедневная практика революционной борьбы на восточно-украинских землях. Когда какой-то народ принес несколько миллионов жертв голодной смерти, потому что не хотел добровольно согласиться на коллективизацию, такой народ готов бросить в горящий деготь советчика, который во время восстания не будет советовать, как быстро и радикально уничтожить врага, а будет кричать о том, чтобы не дай Бог не разбилось какое-то колесо в тракторе. В конечном счете, с политической стороны очень важно разрушить в начале восстания МТС, потому что хотя население будет лишено всех сельскохозяйственных машин, все же, от этого будет больше пользы, потому что москали потеряют свои твердыни. В конце концов, с уничтожением МТС население еще не будет лишено всех земледельческих орудий и возможностей обрабатывать землю. В Советской Украине находится сейчас около 3 миллионов лошадей. Значительный процент земли еще и сейчас обрабатывается лошадьми. Украинский крестьянин наверняка перейдет с тракторной обработки земли на конную, без жертв от голода. Там, где не будет лошадей, крестьянин мотыгой обработает землю для картошки и овощей. В конце концов, все тракторы не будут уничтожены. Безусловно, на второй год восстания Украина не будет «житницей Европы». Нужно будет ждать несколько лет, пока не родится соответствующее количество лошадей и не будет выковано соответствующее количество плугов. Однако восстание не делается ради того, чтобы на второй день сделать Украину житницей Европы, а для того, чтобы иметь свое государство и возможность для свободной жизни и развития.
Мы должны сказать, что даже тогда, если бы перед украинским народом встал призрак голода, его первым заданием все равно будет уничтожение колхозов, совхозов и МТС, потому что это бастионы московско-большевистской экономической системы и политического порабощения украинского народа. С военной точки зрения уничтожение МТС особенно важно, потому что большевистская армия найдет тут свою базу в операциях на западном фронте. Никто из украинских националистов не в состоянии дать сейчас совет, как должен обрабатывать землю украинский крестьянин во время восстания, когда не станет (колхозных) коллективов и МТС. Однако, все, кто знает и ощущает душу украинского крестьянина и сталкивались с его древней земледельческой культурой, будут спокойны за его работу на поле. Если не будет плуга, крестьянин достанет откуда-то с потолка средневековую старую деревянную соху и вспашет чернозем. Если не будет лошадей, запряжет коров, которых в Советской Украине сейчас насчитывается больше 5 миллионов. Когда же не станет лошадей и коров, крестьянин мотыгой обработает столько земли, чтобы не умереть с голоду. А уж за мотыгой дело не станет, потому что она была и у пещерного человека.
В любом случае на Украине не будет голода, если наше восстание будет побеждать, и чернозем будет обработан не хуже, чем сейчас техникой, потому что за плугом будет идти вольный пахарь Соборной Украины, и Бог должен благословить его труд. Не было голода во Франции, когда крестьяне французской революции уничтожили хозяйственный инвентарь своих феодалов и мотыгами начали обрабатывать землю, которую им единственный раз в истории на деле предоставила в собственность революция.
Дело с польскими усадьбами на западно-украинских землях обстоит немного по-другому. Польская усадьба является не только эксплуататором рабочей силы украинского села, но также символом польской власти и центром деморализации. В усадьбе концентрируются все польские силы. Каждый поляк находит там моральную и материальную помощь. Оттуда берут начало все патриотические мероприятия поляков. Польский «ксензд», учитель, детская школа, «стшелец» (член полувоенной молодежной организации) и вся польская беднота находят пристанище в усадьбе. В польской усадьбе теряют невинность все украинские девушки, которые приходят сюда на работу.
За это, собственно, и ненавидит украинское село польскую усадьбу. Польская усадьба как место для проживания не имеет для нас значения.
Очень удивляет мнение, или даже советы, согласно которым польские усадьбы нужно спасти от разрушительного азарта толпы во время восстания, потому что из них выйдут хорошие помещения для школ в Украинском Государстве, которое поначалу не будет иметь средств на строительство школ или каких-то других необходимых домов.
Военная доктрина, однако, говорит, что польские усадьбы нужно уничтожить до фундамента, чтобы молодое поколение юношей Соборной Украины закаляло свое здоровье на том месте, где прадеды и отцы теряли силу и честь.
Если украинский народ выйдет из восстания победителем, каждое украинское село построит себе школу, которая не только духом, но и внешней формой будет напоминать, что на Украине настали новые времена и что школа является центром духовного возрождения на селе. Украинский народ был бы действительно самым никчемным в мире, если бы не смог использовать природные богатства украинской земли, такие как камень, железо и лес, и построить величественные школы для своего молодого поколения.
Несожженная польская усадьба или существующий колхоз были бы насмешкой над нашей революцией, и напоминал бы массе об угнетении. Не уничтоженные свидетели неволи были бы для массы грозным напоминанием о том, что придет день расплаты, что усилия восстания были напрасны, потому что коммунисты, москали или поляки вернутся, чтобы снова засесть в своих усадьбах.
Нельзя сдерживать или ограничивать здорового стремления массы уничтожить все вражеское, которое оно лелеет в душе и тесно связывает это с положительным результатом восстания. К чему привело сохранение польских усадеб во время отступления УГА за Збруч в 1919 году? Разве не к тому, что усадьбы стали центрами, где концентрировалось польское сопротивление, а после отступления УГА польская армия получила хорошие места для отдыха и необходимые склады.
А зачем было необходимо великодушие командования УГА, которое строго запретило уничтожать нефтяной бассейн в Дрогобыче и Бориславе? Безусловно, это был вежливый реверанс командования в сторону Всемирной Конференции, но в то же время это был неудачный шаг, оскоробление украинской армии и самого понимания сути и правил войны. Не лучше ли было уничтожить до основания весь бассейн, чтобы поляки до сих пор не могли им пользоваться! Осталось бы больше нефти для будущего Украинского Государства. Нужно только удивляться тому, что в Галицкой армии не отнеслись к запрету уничтожать нефтяной бассейн иначе, чем думало командование.
Нужно учитывать, что восстание на Украине будет происходить среди особенно страшного уничтожения. Украинское националистическое восстание должно уничтожить два вражеских империализма, которые имеют вековые традиции порабощения Украины. Эта борьба должна закончиться какой-то катастрофой. Или нашей, или московской и польской. Наши враги временами будут теперь страшнее, чем раньше. Потеря украинских земель вызовет у наших врагов стыд и тоску по утраченным украинским землям, а также пекучее чувство унижения из-за утраченного исторического мифа. Отчаянное желание спасти то, что было истиной на протяжении целых поколений, поднимет боевую силу врагов, и они развернут страшную войну против молодых революционных сил украинского государства. В этой борьбе нужно будет в буквальном смысле добывать каждый дом, каждое село или колхоз и каждую фабрику. Поэтому, надо быть готовыми к войне подобного рода. С нашей стороны нужно разбудить в массе все страсти, всю многолетнюю ненависть к врагам, за то, что они унижали и порабощали Украину, забрали у нас наше право на жизнь и разрушали наши мечты о нашем историческом предназначении господствовать на Востоке Европы.
Когда представим себе, каким жестоким будет наше восстание, и с какими врагами придется иметь дело, станет ясно, что в инструкциях к нашему восстанию нет места инструкциям про такие пустые вещи, как охрана усадеб польских помещиков или тех складов, которые построило московско-большевистское правительство. Это слишком примитивные вещи, чтобы о них беспокоиться. Нам нужно завоевать украинские земли, даже если там не останется камня на камне. В нынешней Испании гибнут не то что поганые усадьбы польских панов или коммунистические сараи, а бесценные произведения искусства и архитектуры, и никто из испанских националистов не жалеет о них. Генерал Франко завещал на руинах Алькасара, что националистическая Испания построит еще более красивые замки, церкви и создаст еще более величественные произведения искусства. Нам тем более нет нужды печалиться и считать неуместным, если рассерженные украинские крестьяне сожгут польскую усадьбу или разрушат колхозный склад. После создания украинского государства наступит период восстановления всего уничтоженного. И никто не может сомневаться в том, что гений украинского народа превзойдет сам себя во время периода восстановления. И все это будет иметь печать националистического духа, который проявится в архитектуре даже в самом маленьком и забытом селе. Я подробно остановился на проблеме этих польских усадеб и колхозов, потому что их уничтожение имеет для нас символическое значение, и если оставить их неразрушенными, это может принести неисчислимый вред. Польская усадьба или колхозные здания ассоциируются у массы с вражеской властью, и запрет, или только совет охранять это все может дать вражеской пропаганде большое оружие против украинских националистов. Поляки пустят слух, что националисты боятся уничтожать польские усадьбы, потому что боятся, что поляки могут снова вернуться и отомстить. Такая пропаганда остудит порыв массы к восстанию, и она займет выжидающую позицию. Коммунистическая пропаганда будет говорить, что националисты - буржуи, и хотят оставить для себя усадьбы, чтобы потом хозяйничать там после войны на месте польских панов. Совет оставить колхозные дома может иметь просто катастрофические последствия. Масса может подумать, что националисты желают после окончания войны снова устроить Коммуну и отнесется к такому совету не только равнодушно, но, в отдельных случаях, и враждебно. Мы являемся сторонниками индивидуального владения землей, и в этом случае все эти склады колхозов и МТС являются ненужными, потому что каждый украинский крестьянин может иметь свой погреб для зерна, свой хозяйственный инвентарь и скот на дворе. Украинский крестьянин пойдет «с вилами на танк за землю», и надо дать ему эту землю, не запрещая сжечь и уничтожить все, что до этого времени запрещало ему владеть землей. Даже больше, такому уничтожению усадеб и колхозов надо придать символическое значение. Недавно австрийские национал-социалисты символически сожгли концентрационный лагерь, в котором их держали во времена Шушнига. Пускай так же символически жгут украинские крестьяне колхозы, потому что это несравненно худшие концентрационные лагеря, чем тот австрийский. Коммунисты уничтожали усадьбы из социальной ненависти, а мы сделаем это с колхозами и польскими усадьбами из ненависти национальной, поэтому такое уничтожение будет не вандализмом, но символическим уничтожением вражеской власти. Для такого уничтожения нужно выработать соответствующий ритуал, чтобы позднее он вошел в историю, как сейчас можно это видеть в Париже, в память об уничтожении Бастилии. Во многих селах и колхозах уничтожение усадеб и колхозных зданий будет единственным знаком того, что данное село или колхоз приступили к восстанию и (людей) удалось загнать в безвыходное положение.
В конечном счете, без такого уничтожения наше восстание не получит необходимой жестокости. Националистическое восстание должно быть вулканом, в котором должно сгореть все вражеское - мертвое и живое. Если мы желаем бросить крестьянина с вилами на танк, то было бы вредной мелочью доказывать пользу сохранения усадеб и колхозных домов.
В большей степени, чем против усадеб и колхозов, будет направлена ненависть масс против живой силы врага. Кто является этим живым врагом для порабощенного народа? В первую очередь, вооруженная сила, то есть, армия, а далее - вражеское население на украинских землях. Во время восстания это население не будет таким разрозненным, как сейчас. Все оно будет помогать вражеской армии. Все коммунистические организации, «стшельцы», «соколы», полиция, польские колонисты, московские рабочие, украинские соглашатели или предатели наравне с армией являются той живой вражеской силой, борьба против которой должна быть беспощадной, жестокой и зоологической. Потому что наше восстание должно не только изменить политический строй. Оно должно очистить Украину от чужого, вражеского элемента и собственного, родного плохого элемента. Только во время восстания будет возможность вымести буквально до последнего польский элемент с западно-украинских земель и таким образом покончить с польскими претензиями на польский характер этих земель. Польский элемент, который будет оказывать сопротивление, падет в борьбе, а остальных надо затерроризировать и принудить к бегству за Вислу. Потому что нельзя допустить, чтобы после овладения западно-украинскими землями польский элемент мог бы жить тут рядом с украинцами. Западно-украинские земли в будущем украинском государстве должны быть очищены под национальным контролем, потому что эти земли имеют особое значение для будущего украинского государства, и поэтому не будет времени для борьбы с польским элементом, если бы такой сохранился еще не уничтоженным до конца после восстания.
По-другому обстоит дело на восточно-украинских землях, где в восточных частях еще не определен этнографический характер земель, и даже еще не выработан антропологический тип. На восточных землях останется много чужого элемента, несмотря на жестокую борьбу, которая будет тут проходить. Однако, нужно помнить, что чем больше пропадет во время восстания вражеского элемента, тем легче будет строить украинское государство, и тем сильнее оно будет.
Мы должны, наконец, понять, что москаль является жестоким противником и что эту жестокость можно уничтожить, только приноровившись к еще большей жестокости. Речь идет о том, чтобы придать нашей жестокости и ненависти соответствующее моральное оформление, а не уменьшать или вообще не тормозить инстинкты массы, как это делали политики из Центральной Рады. Не надо забывать, что ненависть является самым страшным оружием порабощенного народа. Разжигание ненависти ко всему вражескому, увеличение и практическое использование ее во время восстания будет одним из залогов удачного результата нашей борьбы.
[...][1]
К 4) Уничтожить живую вражескую силу и перенести войну на вражеские земли.
Восстание ОУН должно уничтожить живую силу врага на украинских землях. В предыдущих разделах было сказано, что к этим силам принадлежат, наравне с регулярной армией, все вражеское население и все те меньшинства, которые относятся враждебно к украинской независимости. От разрозненности врагов будет зависеть и способ их уничтожения. Враг, который выступит против нас действием, должен быть уничтожен физически. Остальное вражеское население нужно подавлять террором. Не нужно стыдиться этого метода, потому что мы имеем дело с хитрыми и толстокожими врагами. Поляки, москали и жиды, которые будут бороться против нас, должны быть уничтожены. Однако, не надо думать, что будет уничтожено 3,5 миллионов жидов или миллион поляков. Надо учитывать, что борьба будет принимать различные формы только в начале восстания. Со временем начнут организовываться фронты, а восстание перейдет в войну, и жестокость уменьшится. В конце концов, там, где установится наша власть, нужно будет позаботиться о том, чтобы придать восстанию форму правильной войны и тем самым заставить врага относиться к нам как с воюющей стороной. Поначалу враги будут считать украинских повстанцев бандитами. Так же точно должны рассматривать врагов и украинские повстанцы. Нужно заставить врагов рассматривать нас на войне в качестве солдат. И для этого есть только один способ, который практиковал полковник Богун. Поляк Чарнецкий считал казаков бунтовщиками и приказал посадить на кол одного сотника из полка Богуна. Богун немедленно приказал посадить на кол несколько поляков из полка королевской пехоты и сообщил Чарнецкому, что за каждого казака он прикажет посадить на кол несколько поляков. Чарнецкий был вынужден сохранить жизнь пленным казакам, потому что боялся бунта в своем войске. Ни одна регулярная армия не отважится совершать жестокости, когда знает, что противник ответит на них с избытком. Поэтому, когда поляки будут вешать наших повстанцев, нужно таким же образом вешать польских солдат, а особенно старшин, которые попадут в руки повстанцам. Такие репрессии должны проводиться во время восстания, и даже больше - они должны быть такими, чтобы террориризировать вражескую армию. Каждый раз мы должны быть способны отплатить врагу той жестокостью, с которой он будет относиться по отношению к нам. Это сразу сравняет нас с врагом.
В целом каждое восстание является очень жестоким, потому что открывает большие возможности оскотинить человеческую душу. Поэтому, если нельзя избежать жестокости, надо, по крайней мере, употребить ее для закрепления нашей победы. Мы только выиграем, если в результате жестокости нашего восстания польские колонисты на западно-украинских землях начнут в панике убегать за Вислу. Мы все равно должны будем позднее отобрать у них землю, так что будет лучше, если они сами в панике убегут. То же самое относится к московским рабочим в городах на восточно-украинских землях. Однако, многие из этих рабочих останутся.
Западно-украинские земли можем во время восстания полностью освободить от польского элемента, но восточно-украинские земли нет. Когда мы установим наши границы <до Волги>, в границах украинского государства окажется болшое московское меньшинство. Так же точно мы не вырежем во время восстания 3,5 миллиона жидов, как это проповедуют некоторые националисты. Безусловно, гнев украинского народа против жидов будет особенно страшным. Мы не должны этот гнев успокаивать, наоборот, увеличивать, потому что чем больше жидов погибнет во время восстания, тем лучше будет для украинского государства, поскольку жиды будут единственным меньшинством, которое не затронет наша денационализаторская политика. Все прочие меньшинства, которые выживут после восстания, будем денационализировать. Однако, эта политика будет проводиться в дальнейшем. Во время восстания, однако, все меньшинства будут нашими врагами, с которыми надо будет вести беспардонную борьбу. Однако, цель нашего восстания состоит не только в том, чтобы освободить украинские земли от врага, но и в том, чтобы перенести войну на его земли. Наша освободительная война должна завершиться большой эпопеей. Как повстанцы армии французской революции пошли на штурм Европы, так наша революционная армия, родившаяся во время восстания, не задержится на границе этнографической Украины, но перейдет на вражеские земли, чтобы топтать их копытами своих коней, чтобы забрасывать вражеские столицы бомбами с наших самолетов и чтобы на руинах вражеских столиц провозгласить становление украинского государства.
Этот империализм нужен нам, чтобы мы освободили нашу рабскую душу от чувства неполноценности перед нашими врагами. Даже среди националистов есть мнения, что не надо идти на Москву, потому что это породит потом у москалей жажду реванша - то есть, похода на Киев. Однако у москалей было и будет желание не только идти на Киев, но и захватить всю Украину. Поэтому наш империализм нужно будет направить в сторону Московщины, чтобы москали перешли от наступления к обороне.
Я думаю, москали будут сильно сломлены, если бы мы имели силы разбить их армию и захватить Москву, чтобы сжечь Кремль и наполнить вонючие улицы Москвы гомоном колонн нашей пехоты и артиллерии. Такой разгром и унижение москалей и поляков должен быть целью нашей военной доктрины.
Украинская революционная армия должна ощутить вкус триумфа. Армия, которая шествует по захваченной вражеской столице, это сильная армия. Такое шествие символически означает, что враг лежит раздавленный, а у победоносного народа есть неисчерпаемый источник веры в собственные силы и несгибаемая боевая гордость. В наших отношениях является особым вопросом жизни и смерти завершить наше освобождение казнью вражеских столиц. На востоке Европы нет места для польского и московского империализма, потому что он осуждает украинский народ на судьбу феллахов.
Освобождение Украины не состоит только в освобождении от врагов украинских земель, но еще больше в освобождении нашего рабского духа от чувства неполноценности. А такое чувство превосходства нашей нации возможно только тогда, когда наше освобождение завершится славной эпопеей - то есть, походом на вражеские земли. Повозглашение единого украинского государства должно состояться на руинах Москвы и Варшавы.
С военной точки зрения нельзя недооценивать нынешнюю польскую экспансию на Восток. Польша должна расширяться, если не хочет превратиться в никому не нужный буфер между восточной и средне-западной Европой. В конечном счете, у поляков нет недостатка в экспансионизме. Нынешнее политическое поколение поляков не имеет для нас большого значения, потому что решающую роль в войне будет играть молодежь. А польская молодежь является очень серьезным противником. Несмотря на свои политические убеждения, польская молодежь воспитана в шовинистическом духе. На эту молодежь имеет безграничное влияние Сенкевич. Наши бесхребетные интеллектуалы могут возмущаться политическим шовинизмом Сенкевича, некоторые польские интеллектуалы могут считать его произведения ядом для молодых душ, однако это никак не уменьшит то огромное влияние, которое имели и имеют на молодые польские души произведения Сенкевича. Все легионеры, которые в 1914 году шли на войну с Пилсудским, это духовные дети Сенкевича, а поход на Киев 1920 года это не что иное, как жажда добраться до древнего «дикого поля», на котором добывали славу герои Сенкевича. Такая экспансия поляков психологически оправдана, если учесть, что Польша с 15 века обращает свое внимание на Восток. На востоке получала она стыд и славу, победы и поражения, но нельзя отрицать того, что древнее польское государство простиралось от Балтики до «дикого поля».
Эту Ягеллонскую идею разделяет и нынешнее молодое польское поколение и старая прослойка легионеров, которые держат сейчас в своих руках власть. Поляки хорошо используют тот аргумент, что благодаря своему географическому положению, они должны вмешаться в каждую большую европейскую авантюру. Не надо быть наивными и успокаивать себя тем, что они не смогут извлечь из этих авантюр самой большой пользы. Главное, что польский народ имеет соответствующее духовное наставление к походу на Восток. В конечном счете, в этом состоит жизненный интерес Польши - не допустить создания независимого украинского государства, хотя бы в тех границах, которые имеет сейчас советская Украина. В конечном счете, Польша психологически настроена против Украины, как и Москва, и поэтому борьба с этими врагами должна лечь в основу нашей военной доктрины. Польша не хочет терпеть рядом с собой никакой Украины, как и Москва, поэтому независимая Украина можеть состояться на руинах Москвы и Варшавы. Этого требует смысл существования украинского народа.
Эти два народа являются дармоедами в истории народов, а их сила основывается только на нашей немощи. Поэтому мы все должны напоминать украинской нации, как римский Катон, что Москва и Польша должны быть уничтожены. «Цетерум цензео, Московиям Полониям кве деляндас ессе».
http://rusarchives.ru/online-projects/kak-i-za-chto-my-boremsya-s-polyakami-antipolskaya-programma-oun-v-arhivnyh-dokumentah/iz-voennoy-doktriny-ukrainskih-nacionalistov-razdel-nacionalnoe-vosstanie-1938-g
Это к вопросу о том, зачем нужно читать программные документы. Например, распространите на украинскую промышленность то, что написано про МТС и многое станет понятно в современной экономическое политике и украинское политике вообще. Ровно то же касается гуманитарной политики современных последователей тогдашних нацистов.
Заданием ОУН является:
1) вызвать восстание на всех украинских землях;
2) придать ему организованные формы и организовать из повстанческих масс украинскую националистическую армию;
3) распространить и закрепить власть на украинских землях;
4) уничтожить живую вражескую силу и перенести войну на вражеские земли...
... В восстании выдвигается на первое место жестокость и ненависть. Мне не надо доказывать, что жестокость является неотъемлемым явлением восстания или революции, потому что события на Украине во время прошедшей освободительной войны и во время первых лет коллективизации слишком болезненно свидетельствуют о том, что это жестокость и ненависть. В продолжение всей истории наши враги вели себя с нами очень жестоко. Мы будем иметь над ними моральное превосходство только тогда, когда будем действовать против них еще более жестоко. Масса стремится отомстить за свои жертвы, и не надо докучать ей во время совершения этой мести заповедью про любовь к ближнему. В конце концов, украинский народ не проявлял без необходимости жестокость и ненависть. Это только наши враги убедили нас в том, что мы жестоки, ссылаясь на события во время восстания Хмельницкого. Однако, тогда не было так страшно на Украине, потому что поляки во время восстания добивались, чтобы шляхта, а с ней и жиды вернулись в свои имения. Во время восстания против вражеского элемента нужно проявить такую жестокость, чтобы десятое поколение боялось посмотреть в сторону Украины, а не то, что идти на нее войной. Жестокость и ненависть должна быть одинаковой как к историческому врагу, так и к своему, который выступает против восстания или старается воплотить в жизнь какую-то другую идеологию или политическую концепцию, помимо националистической. После вспышки восстания необходимо запретить все политические партии и всех их подчинить повстанческой националистической власти. В конце концов, само восстание поделит украинское общество на наших сторонников, нейтральных и противников. Нейтральных нужно всеми способами втянуть в восстание, а противников надо будет считать врагами и применить к ним такое же наказание, как к врагам.
Помимо жестокости и ненависти восстание отличается тем, что имеет тенденцию разрушать все, что носит вражеское пятно или говорит о вражеской неволе. Масса не разбирает, что нужно уничтожать, а что оставить, что имеет большую ценность, а что бесполезно, что является патриотическим действием, а что вандализмом. Идея, во имя которой совершается восстание, оправдывает и освящает крайний вандализм и наиболее отвратительные жестокости.
Лозунгом каждого восстания является уничтожение вражеского имущества. И тут не может быть исключений и предостережений. Потому что когда от массы требуется наибольшая жертвенность, а именно жертва крови, она никогда не поймет тех рациональных причин, которые запрещают ей уничтожать вражеские материальные ценности.
Даже теперь еще бывшие солдаты из Украинской Галицкой армии говорят, что Львов можно было взять в 1919 году, «потому что парни хорошо бились, но наши старшины не хотели стрелять из пушек по Львову, потому что жалели здания». Очень примечательное предостережение для украинских националистов. Оговаривая действие вражеской пропаганды, которая умела привить у украинских солдат недоверие к своему командованию, хотя, по правде сказать, это недоверие имело некоторые основания. Теперь уже известно, что после занятия Вовчух во время осады Львова здравый рассудок подсказывал, что II корпус Украинской Галицкой армии должен штурмовать Львов, потому что там находились только слабые силы, и, в конце концов, это диктовали основы стратегии. Однако командование Украинской Галицкой армии опасалось, что если II корпус возьмет Львов, его силы будут деморализованы в большом городе и утратят свое боевое значение, поэтому не приказало второму корпусу наступать. В этом моменте для нас важна не логика мышления командования Украинской Галицкой армии, а позиция солдатской массы УГА. Эта масса ощущала, что каменные и кирпичные здания Львова - это свидетели порабощения и вражеской силы. Масса ощущала, что сколько будут стоять каменные здания во Львове, столько этот Львов будет относиться к ней враждебно, ожидая возможности, чтобы снова ее поработить. Необходимо думать о том, что масса инстинктивно стремится уничтожить все, что является в ее глазах собственностью врага или превозносит его силу. Я имею в виду польские усадьбы на западно-украинских землях и мотомеханизированные станции или учерждения в колхозах и совхозах на восточно-украинских землях. Здесь нельзя советовать массе, жечь ли усадьбы и колхозы и уничтожать ли пахотные орудия. Масса сама знает, что сберечь. Если какой-то колхоз поднимет восстание, он не сожжет автомобили, если они там будут, а использует их для своих надобностей. Так же точно никто на западно-украинских землях не застрелит принадлежащих землевладельцам лошадей, а только заберет их для надобностей восстания. В нынешние времена мотомеханизированные станции на восточно-украинских землях и польские усадьбы на западно-украинских землях играют такую роль в порабощении украинского народа, что народ почти что отождествляет их с самой неволей. МТС (мотомеханизованые станции) фактически удерживают в экономическом, и, до определенной меры, в политическом порабощении украинский народ на восточно-украинских землях. Против этих современных «цитаделей» московского империализма обращена вся ненависть украинских крестьян. Cобственно, нужно подстрекать эту ненависть против МТС, потому что после их уничтожения разрушится до основаня вся экономическо-экспроприаторская система Москвы на Украине. Безусловно, перед украинским населением встанет призрак голода - когда оно уничтожит МТС и таким образом лишит себя инструментов для земледелия. Вероятно, это подталкивает некоторых националистов к тому, чтобы советовать украинским массам на восточно-украинских землях не уничтожать необходимые для земледелия вещи, потому что, дескать, не будет чем обрабатывать землю и не хватит калачей. Такой взгляд чувствительного эмигранта отбрасывает ежедневная практика революционной борьбы на восточно-украинских землях. Когда какой-то народ принес несколько миллионов жертв голодной смерти, потому что не хотел добровольно согласиться на коллективизацию, такой народ готов бросить в горящий деготь советчика, который во время восстания не будет советовать, как быстро и радикально уничтожить врага, а будет кричать о том, чтобы не дай Бог не разбилось какое-то колесо в тракторе. В конечном счете, с политической стороны очень важно разрушить в начале восстания МТС, потому что хотя население будет лишено всех сельскохозяйственных машин, все же, от этого будет больше пользы, потому что москали потеряют свои твердыни. В конце концов, с уничтожением МТС население еще не будет лишено всех земледельческих орудий и возможностей обрабатывать землю. В Советской Украине находится сейчас около 3 миллионов лошадей. Значительный процент земли еще и сейчас обрабатывается лошадьми. Украинский крестьянин наверняка перейдет с тракторной обработки земли на конную, без жертв от голода. Там, где не будет лошадей, крестьянин мотыгой обработает землю для картошки и овощей. В конце концов, все тракторы не будут уничтожены. Безусловно, на второй год восстания Украина не будет «житницей Европы». Нужно будет ждать несколько лет, пока не родится соответствующее количество лошадей и не будет выковано соответствующее количество плугов. Однако восстание не делается ради того, чтобы на второй день сделать Украину житницей Европы, а для того, чтобы иметь свое государство и возможность для свободной жизни и развития.
Мы должны сказать, что даже тогда, если бы перед украинским народом встал призрак голода, его первым заданием все равно будет уничтожение колхозов, совхозов и МТС, потому что это бастионы московско-большевистской экономической системы и политического порабощения украинского народа. С военной точки зрения уничтожение МТС особенно важно, потому что большевистская армия найдет тут свою базу в операциях на западном фронте. Никто из украинских националистов не в состоянии дать сейчас совет, как должен обрабатывать землю украинский крестьянин во время восстания, когда не станет (колхозных) коллективов и МТС. Однако, все, кто знает и ощущает душу украинского крестьянина и сталкивались с его древней земледельческой культурой, будут спокойны за его работу на поле. Если не будет плуга, крестьянин достанет откуда-то с потолка средневековую старую деревянную соху и вспашет чернозем. Если не будет лошадей, запряжет коров, которых в Советской Украине сейчас насчитывается больше 5 миллионов. Когда же не станет лошадей и коров, крестьянин мотыгой обработает столько земли, чтобы не умереть с голоду. А уж за мотыгой дело не станет, потому что она была и у пещерного человека.
В любом случае на Украине не будет голода, если наше восстание будет побеждать, и чернозем будет обработан не хуже, чем сейчас техникой, потому что за плугом будет идти вольный пахарь Соборной Украины, и Бог должен благословить его труд. Не было голода во Франции, когда крестьяне французской революции уничтожили хозяйственный инвентарь своих феодалов и мотыгами начали обрабатывать землю, которую им единственный раз в истории на деле предоставила в собственность революция.
Дело с польскими усадьбами на западно-украинских землях обстоит немного по-другому. Польская усадьба является не только эксплуататором рабочей силы украинского села, но также символом польской власти и центром деморализации. В усадьбе концентрируются все польские силы. Каждый поляк находит там моральную и материальную помощь. Оттуда берут начало все патриотические мероприятия поляков. Польский «ксензд», учитель, детская школа, «стшелец» (член полувоенной молодежной организации) и вся польская беднота находят пристанище в усадьбе. В польской усадьбе теряют невинность все украинские девушки, которые приходят сюда на работу.
За это, собственно, и ненавидит украинское село польскую усадьбу. Польская усадьба как место для проживания не имеет для нас значения.
Очень удивляет мнение, или даже советы, согласно которым польские усадьбы нужно спасти от разрушительного азарта толпы во время восстания, потому что из них выйдут хорошие помещения для школ в Украинском Государстве, которое поначалу не будет иметь средств на строительство школ или каких-то других необходимых домов.
Военная доктрина, однако, говорит, что польские усадьбы нужно уничтожить до фундамента, чтобы молодое поколение юношей Соборной Украины закаляло свое здоровье на том месте, где прадеды и отцы теряли силу и честь.
Если украинский народ выйдет из восстания победителем, каждое украинское село построит себе школу, которая не только духом, но и внешней формой будет напоминать, что на Украине настали новые времена и что школа является центром духовного возрождения на селе. Украинский народ был бы действительно самым никчемным в мире, если бы не смог использовать природные богатства украинской земли, такие как камень, железо и лес, и построить величественные школы для своего молодого поколения.
Несожженная польская усадьба или существующий колхоз были бы насмешкой над нашей революцией, и напоминал бы массе об угнетении. Не уничтоженные свидетели неволи были бы для массы грозным напоминанием о том, что придет день расплаты, что усилия восстания были напрасны, потому что коммунисты, москали или поляки вернутся, чтобы снова засесть в своих усадьбах.
Нельзя сдерживать или ограничивать здорового стремления массы уничтожить все вражеское, которое оно лелеет в душе и тесно связывает это с положительным результатом восстания. К чему привело сохранение польских усадеб во время отступления УГА за Збруч в 1919 году? Разве не к тому, что усадьбы стали центрами, где концентрировалось польское сопротивление, а после отступления УГА польская армия получила хорошие места для отдыха и необходимые склады.
А зачем было необходимо великодушие командования УГА, которое строго запретило уничтожать нефтяной бассейн в Дрогобыче и Бориславе? Безусловно, это был вежливый реверанс командования в сторону Всемирной Конференции, но в то же время это был неудачный шаг, оскоробление украинской армии и самого понимания сути и правил войны. Не лучше ли было уничтожить до основания весь бассейн, чтобы поляки до сих пор не могли им пользоваться! Осталось бы больше нефти для будущего Украинского Государства. Нужно только удивляться тому, что в Галицкой армии не отнеслись к запрету уничтожать нефтяной бассейн иначе, чем думало командование.
Нужно учитывать, что восстание на Украине будет происходить среди особенно страшного уничтожения. Украинское националистическое восстание должно уничтожить два вражеских империализма, которые имеют вековые традиции порабощения Украины. Эта борьба должна закончиться какой-то катастрофой. Или нашей, или московской и польской. Наши враги временами будут теперь страшнее, чем раньше. Потеря украинских земель вызовет у наших врагов стыд и тоску по утраченным украинским землям, а также пекучее чувство унижения из-за утраченного исторического мифа. Отчаянное желание спасти то, что было истиной на протяжении целых поколений, поднимет боевую силу врагов, и они развернут страшную войну против молодых революционных сил украинского государства. В этой борьбе нужно будет в буквальном смысле добывать каждый дом, каждое село или колхоз и каждую фабрику. Поэтому, надо быть готовыми к войне подобного рода. С нашей стороны нужно разбудить в массе все страсти, всю многолетнюю ненависть к врагам, за то, что они унижали и порабощали Украину, забрали у нас наше право на жизнь и разрушали наши мечты о нашем историческом предназначении господствовать на Востоке Европы.
Когда представим себе, каким жестоким будет наше восстание, и с какими врагами придется иметь дело, станет ясно, что в инструкциях к нашему восстанию нет места инструкциям про такие пустые вещи, как охрана усадеб польских помещиков или тех складов, которые построило московско-большевистское правительство. Это слишком примитивные вещи, чтобы о них беспокоиться. Нам нужно завоевать украинские земли, даже если там не останется камня на камне. В нынешней Испании гибнут не то что поганые усадьбы польских панов или коммунистические сараи, а бесценные произведения искусства и архитектуры, и никто из испанских националистов не жалеет о них. Генерал Франко завещал на руинах Алькасара, что националистическая Испания построит еще более красивые замки, церкви и создаст еще более величественные произведения искусства. Нам тем более нет нужды печалиться и считать неуместным, если рассерженные украинские крестьяне сожгут польскую усадьбу или разрушат колхозный склад. После создания украинского государства наступит период восстановления всего уничтоженного. И никто не может сомневаться в том, что гений украинского народа превзойдет сам себя во время периода восстановления. И все это будет иметь печать националистического духа, который проявится в архитектуре даже в самом маленьком и забытом селе. Я подробно остановился на проблеме этих польских усадеб и колхозов, потому что их уничтожение имеет для нас символическое значение, и если оставить их неразрушенными, это может принести неисчислимый вред. Польская усадьба или колхозные здания ассоциируются у массы с вражеской властью, и запрет, или только совет охранять это все может дать вражеской пропаганде большое оружие против украинских националистов. Поляки пустят слух, что националисты боятся уничтожать польские усадьбы, потому что боятся, что поляки могут снова вернуться и отомстить. Такая пропаганда остудит порыв массы к восстанию, и она займет выжидающую позицию. Коммунистическая пропаганда будет говорить, что националисты - буржуи, и хотят оставить для себя усадьбы, чтобы потом хозяйничать там после войны на месте польских панов. Совет оставить колхозные дома может иметь просто катастрофические последствия. Масса может подумать, что националисты желают после окончания войны снова устроить Коммуну и отнесется к такому совету не только равнодушно, но, в отдельных случаях, и враждебно. Мы являемся сторонниками индивидуального владения землей, и в этом случае все эти склады колхозов и МТС являются ненужными, потому что каждый украинский крестьянин может иметь свой погреб для зерна, свой хозяйственный инвентарь и скот на дворе. Украинский крестьянин пойдет «с вилами на танк за землю», и надо дать ему эту землю, не запрещая сжечь и уничтожить все, что до этого времени запрещало ему владеть землей. Даже больше, такому уничтожению усадеб и колхозов надо придать символическое значение. Недавно австрийские национал-социалисты символически сожгли концентрационный лагерь, в котором их держали во времена Шушнига. Пускай так же символически жгут украинские крестьяне колхозы, потому что это несравненно худшие концентрационные лагеря, чем тот австрийский. Коммунисты уничтожали усадьбы из социальной ненависти, а мы сделаем это с колхозами и польскими усадьбами из ненависти национальной, поэтому такое уничтожение будет не вандализмом, но символическим уничтожением вражеской власти. Для такого уничтожения нужно выработать соответствующий ритуал, чтобы позднее он вошел в историю, как сейчас можно это видеть в Париже, в память об уничтожении Бастилии. Во многих селах и колхозах уничтожение усадеб и колхозных зданий будет единственным знаком того, что данное село или колхоз приступили к восстанию и (людей) удалось загнать в безвыходное положение.
В конечном счете, без такого уничтожения наше восстание не получит необходимой жестокости. Националистическое восстание должно быть вулканом, в котором должно сгореть все вражеское - мертвое и живое. Если мы желаем бросить крестьянина с вилами на танк, то было бы вредной мелочью доказывать пользу сохранения усадеб и колхозных домов.
В большей степени, чем против усадеб и колхозов, будет направлена ненависть масс против живой силы врага. Кто является этим живым врагом для порабощенного народа? В первую очередь, вооруженная сила, то есть, армия, а далее - вражеское население на украинских землях. Во время восстания это население не будет таким разрозненным, как сейчас. Все оно будет помогать вражеской армии. Все коммунистические организации, «стшельцы», «соколы», полиция, польские колонисты, московские рабочие, украинские соглашатели или предатели наравне с армией являются той живой вражеской силой, борьба против которой должна быть беспощадной, жестокой и зоологической. Потому что наше восстание должно не только изменить политический строй. Оно должно очистить Украину от чужого, вражеского элемента и собственного, родного плохого элемента. Только во время восстания будет возможность вымести буквально до последнего польский элемент с западно-украинских земель и таким образом покончить с польскими претензиями на польский характер этих земель. Польский элемент, который будет оказывать сопротивление, падет в борьбе, а остальных надо затерроризировать и принудить к бегству за Вислу. Потому что нельзя допустить, чтобы после овладения западно-украинскими землями польский элемент мог бы жить тут рядом с украинцами. Западно-украинские земли в будущем украинском государстве должны быть очищены под национальным контролем, потому что эти земли имеют особое значение для будущего украинского государства, и поэтому не будет времени для борьбы с польским элементом, если бы такой сохранился еще не уничтоженным до конца после восстания.
По-другому обстоит дело на восточно-украинских землях, где в восточных частях еще не определен этнографический характер земель, и даже еще не выработан антропологический тип. На восточных землях останется много чужого элемента, несмотря на жестокую борьбу, которая будет тут проходить. Однако, нужно помнить, что чем больше пропадет во время восстания вражеского элемента, тем легче будет строить украинское государство, и тем сильнее оно будет.
Мы должны, наконец, понять, что москаль является жестоким противником и что эту жестокость можно уничтожить, только приноровившись к еще большей жестокости. Речь идет о том, чтобы придать нашей жестокости и ненависти соответствующее моральное оформление, а не уменьшать или вообще не тормозить инстинкты массы, как это делали политики из Центральной Рады. Не надо забывать, что ненависть является самым страшным оружием порабощенного народа. Разжигание ненависти ко всему вражескому, увеличение и практическое использование ее во время восстания будет одним из залогов удачного результата нашей борьбы.
[...][1]
К 4) Уничтожить живую вражескую силу и перенести войну на вражеские земли.
Восстание ОУН должно уничтожить живую силу врага на украинских землях. В предыдущих разделах было сказано, что к этим силам принадлежат, наравне с регулярной армией, все вражеское население и все те меньшинства, которые относятся враждебно к украинской независимости. От разрозненности врагов будет зависеть и способ их уничтожения. Враг, который выступит против нас действием, должен быть уничтожен физически. Остальное вражеское население нужно подавлять террором. Не нужно стыдиться этого метода, потому что мы имеем дело с хитрыми и толстокожими врагами. Поляки, москали и жиды, которые будут бороться против нас, должны быть уничтожены. Однако, не надо думать, что будет уничтожено 3,5 миллионов жидов или миллион поляков. Надо учитывать, что борьба будет принимать различные формы только в начале восстания. Со временем начнут организовываться фронты, а восстание перейдет в войну, и жестокость уменьшится. В конце концов, там, где установится наша власть, нужно будет позаботиться о том, чтобы придать восстанию форму правильной войны и тем самым заставить врага относиться к нам как с воюющей стороной. Поначалу враги будут считать украинских повстанцев бандитами. Так же точно должны рассматривать врагов и украинские повстанцы. Нужно заставить врагов рассматривать нас на войне в качестве солдат. И для этого есть только один способ, который практиковал полковник Богун. Поляк Чарнецкий считал казаков бунтовщиками и приказал посадить на кол одного сотника из полка Богуна. Богун немедленно приказал посадить на кол несколько поляков из полка королевской пехоты и сообщил Чарнецкому, что за каждого казака он прикажет посадить на кол несколько поляков. Чарнецкий был вынужден сохранить жизнь пленным казакам, потому что боялся бунта в своем войске. Ни одна регулярная армия не отважится совершать жестокости, когда знает, что противник ответит на них с избытком. Поэтому, когда поляки будут вешать наших повстанцев, нужно таким же образом вешать польских солдат, а особенно старшин, которые попадут в руки повстанцам. Такие репрессии должны проводиться во время восстания, и даже больше - они должны быть такими, чтобы террориризировать вражескую армию. Каждый раз мы должны быть способны отплатить врагу той жестокостью, с которой он будет относиться по отношению к нам. Это сразу сравняет нас с врагом.
В целом каждое восстание является очень жестоким, потому что открывает большие возможности оскотинить человеческую душу. Поэтому, если нельзя избежать жестокости, надо, по крайней мере, употребить ее для закрепления нашей победы. Мы только выиграем, если в результате жестокости нашего восстания польские колонисты на западно-украинских землях начнут в панике убегать за Вислу. Мы все равно должны будем позднее отобрать у них землю, так что будет лучше, если они сами в панике убегут. То же самое относится к московским рабочим в городах на восточно-украинских землях. Однако, многие из этих рабочих останутся.
Западно-украинские земли можем во время восстания полностью освободить от польского элемента, но восточно-украинские земли нет. Когда мы установим наши границы <до Волги>, в границах украинского государства окажется болшое московское меньшинство. Так же точно мы не вырежем во время восстания 3,5 миллиона жидов, как это проповедуют некоторые националисты. Безусловно, гнев украинского народа против жидов будет особенно страшным. Мы не должны этот гнев успокаивать, наоборот, увеличивать, потому что чем больше жидов погибнет во время восстания, тем лучше будет для украинского государства, поскольку жиды будут единственным меньшинством, которое не затронет наша денационализаторская политика. Все прочие меньшинства, которые выживут после восстания, будем денационализировать. Однако, эта политика будет проводиться в дальнейшем. Во время восстания, однако, все меньшинства будут нашими врагами, с которыми надо будет вести беспардонную борьбу. Однако, цель нашего восстания состоит не только в том, чтобы освободить украинские земли от врага, но и в том, чтобы перенести войну на его земли. Наша освободительная война должна завершиться большой эпопеей. Как повстанцы армии французской революции пошли на штурм Европы, так наша революционная армия, родившаяся во время восстания, не задержится на границе этнографической Украины, но перейдет на вражеские земли, чтобы топтать их копытами своих коней, чтобы забрасывать вражеские столицы бомбами с наших самолетов и чтобы на руинах вражеских столиц провозгласить становление украинского государства.
Этот империализм нужен нам, чтобы мы освободили нашу рабскую душу от чувства неполноценности перед нашими врагами. Даже среди националистов есть мнения, что не надо идти на Москву, потому что это породит потом у москалей жажду реванша - то есть, похода на Киев. Однако у москалей было и будет желание не только идти на Киев, но и захватить всю Украину. Поэтому наш империализм нужно будет направить в сторону Московщины, чтобы москали перешли от наступления к обороне.
Я думаю, москали будут сильно сломлены, если бы мы имели силы разбить их армию и захватить Москву, чтобы сжечь Кремль и наполнить вонючие улицы Москвы гомоном колонн нашей пехоты и артиллерии. Такой разгром и унижение москалей и поляков должен быть целью нашей военной доктрины.
Украинская революционная армия должна ощутить вкус триумфа. Армия, которая шествует по захваченной вражеской столице, это сильная армия. Такое шествие символически означает, что враг лежит раздавленный, а у победоносного народа есть неисчерпаемый источник веры в собственные силы и несгибаемая боевая гордость. В наших отношениях является особым вопросом жизни и смерти завершить наше освобождение казнью вражеских столиц. На востоке Европы нет места для польского и московского империализма, потому что он осуждает украинский народ на судьбу феллахов.
Освобождение Украины не состоит только в освобождении от врагов украинских земель, но еще больше в освобождении нашего рабского духа от чувства неполноценности. А такое чувство превосходства нашей нации возможно только тогда, когда наше освобождение завершится славной эпопеей - то есть, походом на вражеские земли. Повозглашение единого украинского государства должно состояться на руинах Москвы и Варшавы.
С военной точки зрения нельзя недооценивать нынешнюю польскую экспансию на Восток. Польша должна расширяться, если не хочет превратиться в никому не нужный буфер между восточной и средне-западной Европой. В конечном счете, у поляков нет недостатка в экспансионизме. Нынешнее политическое поколение поляков не имеет для нас большого значения, потому что решающую роль в войне будет играть молодежь. А польская молодежь является очень серьезным противником. Несмотря на свои политические убеждения, польская молодежь воспитана в шовинистическом духе. На эту молодежь имеет безграничное влияние Сенкевич. Наши бесхребетные интеллектуалы могут возмущаться политическим шовинизмом Сенкевича, некоторые польские интеллектуалы могут считать его произведения ядом для молодых душ, однако это никак не уменьшит то огромное влияние, которое имели и имеют на молодые польские души произведения Сенкевича. Все легионеры, которые в 1914 году шли на войну с Пилсудским, это духовные дети Сенкевича, а поход на Киев 1920 года это не что иное, как жажда добраться до древнего «дикого поля», на котором добывали славу герои Сенкевича. Такая экспансия поляков психологически оправдана, если учесть, что Польша с 15 века обращает свое внимание на Восток. На востоке получала она стыд и славу, победы и поражения, но нельзя отрицать того, что древнее польское государство простиралось от Балтики до «дикого поля».
Эту Ягеллонскую идею разделяет и нынешнее молодое польское поколение и старая прослойка легионеров, которые держат сейчас в своих руках власть. Поляки хорошо используют тот аргумент, что благодаря своему географическому положению, они должны вмешаться в каждую большую европейскую авантюру. Не надо быть наивными и успокаивать себя тем, что они не смогут извлечь из этих авантюр самой большой пользы. Главное, что польский народ имеет соответствующее духовное наставление к походу на Восток. В конечном счете, в этом состоит жизненный интерес Польши - не допустить создания независимого украинского государства, хотя бы в тех границах, которые имеет сейчас советская Украина. В конечном счете, Польша психологически настроена против Украины, как и Москва, и поэтому борьба с этими врагами должна лечь в основу нашей военной доктрины. Польша не хочет терпеть рядом с собой никакой Украины, как и Москва, поэтому независимая Украина можеть состояться на руинах Москвы и Варшавы. Этого требует смысл существования украинского народа.
Эти два народа являются дармоедами в истории народов, а их сила основывается только на нашей немощи. Поэтому мы все должны напоминать украинской нации, как римский Катон, что Москва и Польша должны быть уничтожены. «Цетерум цензео, Московиям Полониям кве деляндас ессе».
http://rusarchives.ru/online-projects/kak-i-za-chto-my-boremsya-s-polyakami-antipolskaya-programma-oun-v-arhivnyh-dokumentah/iz-voennoy-doktriny-ukrainskih-nacionalistov-razdel-nacionalnoe-vosstanie-1938-g
Это к вопросу о том, зачем нужно читать программные документы. Например, распространите на украинскую промышленность то, что написано про МТС и многое станет понятно в современной экономическое политике и украинское политике вообще. Ровно то же касается гуманитарной политики современных последователей тогдашних нацистов.