(no subject)
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах...
Это, конечно, Бродский. Ну, а наше возвращение тоже получилось, в общем, довольно грустным. Во-первых, каково это -- за полдня перенестись из атмосферы тридцатипятиградусной жары, улыбчивых лиц, нахальных повадок и вечной какафонии индийских клаксонов в восьмиградусный мороз, снег, равнодушную вежливость, хмуророжие и депрессивное молчание неласковой Родины?
Во-вторых, мы расстались со многими дорогими нам людьми и наполнились белой завистью к ним, потому что они едут в Пури, а мы, увы -- нет.
В-третьих, болезнь -- тоже не очень оптимистичное дело. Вся семья болела, один я держался, но уже под конец все-таки простыл в самолете и расстроил желудок чем-то съеденным без надлежащей осторожности.
И наконец -- личное ощущение какой-то своей неправильности. Меня снедает чувство, что почти все вокруг уже давно въехали в Сознание Кришны и живут в нем, и только ты уже двадцать один год все толчешься где-то слева и невольно думаешь: "А что я вообще здесь делаю? Что я здесь забыл? А не послать ли мне все это подальше?" Но не посылаешь.
Я помню, что раньше был ближе к Богу. Последние несколько лет я довольно активно пытаюсь от Него уйти. Но Он мне не дает так легко отделаться. Конечно, если бы я очень уж сильно захотел, Он был меня отпустил. За это пришлось бы дорого заплатить -- нужно было бы просто пересмотерть всю жизнь и начать ее с нуля. В сорок лет. Но люди же это делают, и все не так уж и страшно. Я бы смог. Но я не хочу. Множество людей живут без Бога довольно спокойно и не испытывают от этого никаких внутренних мук. Не то, что они какие-то упертые атеисты -- скорее всего, в упертом атеизме гораздо больше Бога, чем в здоровой и радостной жизни ради маленьких житейских удовольствий. Бог просто не числится среди интересов большинства живущих. Люди выбирают растительное существование и не заморачиваются глобальными проблемами. Я никогда так жить не мог. Я, как и Бердяев, пришел к Богу "от гордости". А кто-то хотел денег, кому-то просто было забавно. Пройдя через этот этап, человек должен стать серьезнее на своем пути и полностью принять Его волю в свою жизнь. И в свою смерть. Это и называется шаранагати. Но у меня не получается.
Я служу, молюсь и кланяюсь, но без чувства. Чувства у меня под подозрением. В этом, полагаю, виновата склонность к философии и аналитическому познанию. Я вижу вокруг множество преданных душ, испытывающих настоящие религиозные чувства. Не просто сантименты какие-нибудь, не наигранный артистизм, не истерическое кликушество, а самое настоящее движение веры. Такое не сымитируешь, да они и не стремятся особенно показать, насколько они преданы. Это простое естественное чувство, оно само пробуждается внутри и является подлинным. И живет вопреки всем человеческим недостаткам. Но мне такое не понятно.
Мне доступно лишь интеллектуальное понимание вайшнавизма как красивой величественной идеи. Конечно, я в нее верю, но абстрактно, как в высокий идеал. Живого понимания и живого чувства нет. Но и жить по-другому тоже не выходит. И уж во всяком случае я могу доказать превосходство вайшнавизма над всеми известными мне религиозными учениями и идеологиями. Так что ничто иное мне просто не интересно. Но нет такого чувства, которое диктует душе и делает из тебя раба. Моей душе пока что диктует разум. А у души с разумом отношения довольно-таки натянутые. Ну уж какие есть...