ночью он наверняка начнет кричать: «Сволочь меньшевики, сволочь меньшевики!»
Ленин совсем не ждал февральской революции, в январе 17-го он говорил в публичном выступлении: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции».
Российские эмигранты получили телеграмму от временного правительства с приглашением вернуться. Им стали переводить деньги, сотни тысяч франков; особые комитеты стали переписывать желающих репатриироваться. Ленин в комитеты не вошел, понимал, что именно у него через Францию и Англию ехать не получится: на границах проезжающих проверяли по спискам, составленным генштабами России, Англии и Франции, и заподозренных в «сношениях с неприятелем» - то есть в мирной пропаганде, либо задерживали, либо просто не визировали им паспорт. В Англии интернировали пытавшегося вернуться из Америки на пароходе Троцкий. Оставался один легальный вариант - обмен на немецких пленных, который грозил затянуться на месяцы.
Надежда Константиновна вдруг обнаружила Ленина в дверях с чемоданчиком: он уезжает, через Германию, один, с паспортом глухонемого шведа. Зная, что отговаривать бессмысленно, она лишь заметила, что ночью он наверняка начнет кричать: «Сволочь меньшевики, сволочь меньшевики!» - и все сразу узнают, что едет не только не немой, но и не швед; это не подействовало. Глухонемой, однако ж, заметила Крупская как можно более ровным тоном, должен быть грамотным по-шведски - а он разве?.. Придется еще и слепым притворяться. Ленин, рассмеявшись, одумался. До того он собирался лететь в Россию на украденном аэроплане.
Почему, почему всякий раз, как вспоминается это место из последней биографии в ЖЗЛ (автор - Лев Данилкин), начинает звучать "Видите ли, мой корнет"?