События 1597 года
Темные времена стоят, шестнадцатого конец века,
Март выдался за Уралом холодней, чем февраль.
У стрелецкого сотника Языкова, служилого человека -
Хандра на исходе зимовья, хандра и печаль.
В Верхнем Тагиле он числится как воевода,
Из Казани приехал, с собою привез он кота.
Кот камышовый, с одной стороны, для него важнее всего свобода,
Но с другой, не менее важной - хозяина красота.
Кот этот - крупный, холеный, богат усами,
Питается рыбой, креветками, славно гуляет и сладостно спит,
В исторических справках изображается почему-то с весами -
Видимо, перед Соляным бунтом люди готовили реквизит.
Вот наступает ночь, темная, как котовье око.
Рюма отходит ко сну, кот, как обычно, у изголовья лежит.
Рюме с котом немного менее одиноко,
Друг другу они восполняют тепла и симпатии дефицит.
Спит Верхний Тагил, спокоен сон Языкова.
Коту между тем снится охота, степи, солнце, ковыль,
Он добычу догнал и кусает ее и снова и снова -
И вот тут этот сон претворяется в жуткую быль:
Рюмино горло рвется под зубом котовым,
Кровь вытекает толчками, будто бы это фонтан,
Кот камышовый спит и не знает, какого достиг он улова,
Рюма в агонии нервно танцует, как растаман.
Утром же, после этой трагической ночи
Слуги в покои вошли и увидали кота
С усами в крови, смотрящим в рюмины мертвые очи,
Где уже воцарилась кладбищенская пустота.
Голубя дали в Москву - нету больше у нас воеводы,
В Верхнетагильском остроге был он внезапно заеден котом,
Бывшим с ним несколько лет безотлучно, котом камышовой породы -
Съел его ночью злодей, лист дела семнадцать, двести тринадцатый том.
Вельможи в московском Кремле, узнав эту весть, онемели:
И смех, мол, и грех - кот вояку коварно заел.
Наверное, кто-то еще был в неоднозначном том деле.
Какой всё же страшный бедному Рюме выпал удел.
С той поры только запись живет в летописной тетради,
Как служил воеводою Рюма в Тагиле, что на реке,
И тому воеводе во сне кот горло жестоко преяде
И до смерти заяде несчастного в том городке.
Март выдался за Уралом холодней, чем февраль.
У стрелецкого сотника Языкова, служилого человека -
Хандра на исходе зимовья, хандра и печаль.
В Верхнем Тагиле он числится как воевода,
Из Казани приехал, с собою привез он кота.
Кот камышовый, с одной стороны, для него важнее всего свобода,
Но с другой, не менее важной - хозяина красота.
Кот этот - крупный, холеный, богат усами,
Питается рыбой, креветками, славно гуляет и сладостно спит,
В исторических справках изображается почему-то с весами -
Видимо, перед Соляным бунтом люди готовили реквизит.
Вот наступает ночь, темная, как котовье око.
Рюма отходит ко сну, кот, как обычно, у изголовья лежит.
Рюме с котом немного менее одиноко,
Друг другу они восполняют тепла и симпатии дефицит.
Спит Верхний Тагил, спокоен сон Языкова.
Коту между тем снится охота, степи, солнце, ковыль,
Он добычу догнал и кусает ее и снова и снова -
И вот тут этот сон претворяется в жуткую быль:
Рюмино горло рвется под зубом котовым,
Кровь вытекает толчками, будто бы это фонтан,
Кот камышовый спит и не знает, какого достиг он улова,
Рюма в агонии нервно танцует, как растаман.
Утром же, после этой трагической ночи
Слуги в покои вошли и увидали кота
С усами в крови, смотрящим в рюмины мертвые очи,
Где уже воцарилась кладбищенская пустота.
Голубя дали в Москву - нету больше у нас воеводы,
В Верхнетагильском остроге был он внезапно заеден котом,
Бывшим с ним несколько лет безотлучно, котом камышовой породы -
Съел его ночью злодей, лист дела семнадцать, двести тринадцатый том.
Вельможи в московском Кремле, узнав эту весть, онемели:
И смех, мол, и грех - кот вояку коварно заел.
Наверное, кто-то еще был в неоднозначном том деле.
Какой всё же страшный бедному Рюме выпал удел.
С той поры только запись живет в летописной тетради,
Как служил воеводою Рюма в Тагиле, что на реке,
И тому воеводе во сне кот горло жестоко преяде
И до смерти заяде несчастного в том городке.