Зарисовочки. Птицы и деревья.
Мир проявляется, как изображение на фотобумаге. Говорят: в детстве все ярче - но я только сейчас я начинаю учиться видеть. Весной я разглядела птиц - с легкой руки Арсения и особенно Грькуши, нежно влюбленной во всеобразнейшую живность. Наглых московских ворон, таких обаятельных и таких умных. Играешь с ней в гляделки и понимаешь: интеллект рядом. Чувствуешь живое как-то даже на физическом уровне, где-то между ребрами. Или воробьи, желторотые тоненькие воробьи в питерских парках весной. Как они тянут шеи, какие у них тонкие лапы, и их можно, кажется, брать в руки. Наивнячок. Бежевенький такой. Живое. Скачет по бордюру - и я улыбаюсь до ушей из любой своей истерики.
А сейчас, этой осенью - я стала видеть деревья. И еще не нашла для них слов - но мне уже понятны Толкиен и Льюис. Деревья. Все разные, у каждого свой рисунок, отсутствие симметрии и при этом - гармония, ни одного негармоничного. Гармония в асимметрии - в этом есть какое-то динамическое напряжение, то, с чего все начинается. Сердце мира. И как с них падает листва. Она будто еще часть их, но уже - на земле. От этого с восприятием происходит что-то странное, кажется, что дерево - это больше, чем оно видится, что оно будто пронизывает пространство. Я иду полумертвая с работы домой - и застываю. И ветер бросает в меня желтыми листьями...
Постоянно что-то болит. Особенно часто - голова, боль стягивается к макушке и потихоньку стекает оттуда к глазам, к затылку, к вискам. Кажется, что если носить голову очень-очень осторожно - можно будет удержать ее. Ехать долго, долго, по хорошей дороге в хорошей маршрутке куда-нибудь в пригород, бережно. как хрустальную вазу. уложив голову на спинку удобного автобусного сиденья. Пейзажи за окном и внутри - блаженная тишина.
"Это не трасса.
Это река".
Осень, да, просто осень, тушка сыплется. То под левым ребром колет, то под правым. Лиса говорит: печень. Нет, Лиса, это не печень, это нервы. И с чего? - не понятно. не с чего. Просто тревожность. разлитая в воздухе, как всегда осенью. Красота и тревожность. От этого - воздух кажется осязаемым.
Из него можно лаждонями что-нибудь лепить.
А сейчас, этой осенью - я стала видеть деревья. И еще не нашла для них слов - но мне уже понятны Толкиен и Льюис. Деревья. Все разные, у каждого свой рисунок, отсутствие симметрии и при этом - гармония, ни одного негармоничного. Гармония в асимметрии - в этом есть какое-то динамическое напряжение, то, с чего все начинается. Сердце мира. И как с них падает листва. Она будто еще часть их, но уже - на земле. От этого с восприятием происходит что-то странное, кажется, что дерево - это больше, чем оно видится, что оно будто пронизывает пространство. Я иду полумертвая с работы домой - и застываю. И ветер бросает в меня желтыми листьями...
Постоянно что-то болит. Особенно часто - голова, боль стягивается к макушке и потихоньку стекает оттуда к глазам, к затылку, к вискам. Кажется, что если носить голову очень-очень осторожно - можно будет удержать ее. Ехать долго, долго, по хорошей дороге в хорошей маршрутке куда-нибудь в пригород, бережно. как хрустальную вазу. уложив голову на спинку удобного автобусного сиденья. Пейзажи за окном и внутри - блаженная тишина.
"Это не трасса.
Это река".
Осень, да, просто осень, тушка сыплется. То под левым ребром колет, то под правым. Лиса говорит: печень. Нет, Лиса, это не печень, это нервы. И с чего? - не понятно. не с чего. Просто тревожность. разлитая в воздухе, как всегда осенью. Красота и тревожность. От этого - воздух кажется осязаемым.
Из него можно лаждонями что-нибудь лепить.