Париж. Убийство Жана Жореса.
31 июля 1914 на Рю де Монмартр во Втором округе Парижа в кафе за обедом был убит лидер французских социал-демократов 55-летний Жан Жорес. Ирония судьбы в том, что Жорес вовсе не собирался сперва обедать в том кафе, он забежал туда буквально на пять минут, и так и остался сидеть там за разговором. Убийца Вийон, который выслеживал его несколько дней, долго колебался, опасаясь за свою безопасность. Затем поднял шторку жалюзи и выстрелил Жоресу в затылок. Сейчас уже мало кто помнит, что 31 июля 1914 года - последний день мирной Европы накануне мировой бойни. И только Жорес мог один остановить эту чудовищную войну. Об этом все знали. И все призывали его убить.
Здесь и дальше я воспользуюсь книгой Михаила Трофименкова, коротко описавшего обстановку накануне войны, обескровившей Францию и уничтожившей половину Европы. 28 июля началась война Сербии и Австро-Венгрии. Европа бушевала. Франция и Германия готовились к мобилизации. Газеты и депутаты парламента жаждали мести немцам за поражение в 1870 году. Военный психоз нарастал, а все нормальные люди онемели, глядя на это безумие. Один только Жан Жорес, лидер социал-демократов, отказавшийся прежде войти в правительство, развил бурную деятельность, понимая, к чему это всё приведет. Его усилиями социалисты Германии и Франции объединились в противостоянии экзальтированным военным психопатам. На конгрессе в Брюсселе Жорес, возглавлявший фактически всю европейскую социал-демократию, добился невозможного: французские и немецкие социалисты договорились в случае объявления мобилизации устроить всеевропейскую тотальную забастовку и сорвать приготовления к мировой войне. На заседании бюро Интернационала в Брюсселе Жорес и Роза Люксембург предупреждали десять тысяч делегатов, что Европа на краю бездны, и только они могут остановить падение в нее. Коренастый, полный, неряшливый Жорес носился весь июль по Европе, пытаясь убедить всех разумных людей, простых граждан, политических активистов и депутатов парламентов действовать сообща и поставить на место правительства, устремившие свои страны к погибели.
Газеты так долго трубили о том, что надо убить Жореса, обвиняли его в предательстве, в службе на немцев, в том, что он выполняет приказы Берлина (начиная с 1911 года), создали вокруг него такую атмосферу ненависти, что казалось вообще удивительным, как этот нелепый толстяк держится и не сдается. Вийон застрелил Жореса один, но до сих пор многие полагают, что против лидера социалистов был создан заговор. За Жоресом следили, свидетели видели постоянно следовавших за ним последние дни верзил, сменявших один другого. Полиция, допрашивавшая Вийона, не удосужилась выяснить, как он узнал адрес Жореса, засекреченный и не внесенный в справочники, как нашел нужный автобус, где проводил ночи после приезда в Париж. В военной горячке это никому во власти, раскочегаривавших мировой пожар, не было нужно.
Но как говорили друзья Жореса, его убил не просто Вийон, его убила атмосфера безумия Франции, самой в начале 20-го века демократической и либеральной страны в Европе. Его убила постоянно нагнетаемая истерика клерикалов и буржуа, приговоривших Жореса к смерти и прямо угрожавших ему и его товарищам. Убийство его одобрялось в газетах, хотя, когда оно и произошло, многие онемели. Власти, перепугавшись, ввели в Париж войска, чтобы подавить бунт сторонников Жореса. Но беспорядков не произошло. Наутро была объявлена мобилизация. И граждане Франции и Германии отправились на призывные пункты, чтобы погибнуть в мировой бойне, которую мог остановить только Жорес.
Сейчас ему ставят памятники. Главные улицы французских городов и улицы по всей Европе называют именем Жана Жореса. А в июле 1914 года газеты писали: "Мы с явным удовольствием увидим, как его расстреляют".