Второй вариант судьбы Ореста Нелепо
Невзирая на сломавшуюся ранее удивлялку, Игнаша был сильно впечатлен тем, как изменились и Орестова история, и его вид на фотографиях. При этом семейный пиетет и трепет перед ним остались совершенно такими же, и это незыблемое постоянство успокаивало Игнашу.
Теперь Орест не считался пропавшим без вести в весенние двадцать лет. Он благополучно дожил до полувекового возраста и удалился в некую «пустынь», чтобы там в подобающей тишине подумать о «месте своей души в бесконечном многообразии Вселенной». В одном из писем к родне, уже лишенном знаменитых «ятей», он именно так и писал.
Сначала семейные предания об Оресте шли по накатанной: южный городок, каштаны, маменька, стихи, сестры, литературное объединение «Магнификат», вскоре переименованное в «Саррацению». Но однажды утром, дрожащей рукой отерев с усиков остатки яйца всмятку, Орест поведал родным о необходимости срочно все изменить. Орестова мать густо засмеялась, не предполагая, что ее матово-бледный любимец серьезен как никогда, и вообще все очень серьезно. По слухам, накануне ночью Оресту привиделся сон, в котором ему открылось то ли ужасающее будущее, то ли истинный смысл бытия, то ли все сразу - и ужасающий смысл бытия, и истинное будущее, и еще что-то такое, о чем современному матерьялисту можно рассказать только вздохом и многозначительным движением глаз - авось все-таки поймет.
Орест метался, строил безумные прожекты и путано предрекал направо и налево какие-то бедствия, бунты, стрельбу на улицах и почти полное исчезновение продовольствия - все это, по его словам, еще не произошло только по какой-то невероятной случайности. Он забросил свои стихи, стал избегать увеселений, общества ровесников и в особенности девиц. Встревоженная маменька уже подумывала отправить и без того хрупкого здоровьем Ореста куда-нибудь на воды, в санаторию, но беспричинно взволнованный юноша внезапно уехал из дома сам. Матери и сестрам он оставил длинное покаянное письмо, в котором с характерной емкостью суждений излагал все то же самое - что ему необходимо изменить свою жизнь, и себя, и мир вокруг себя тоже, потому что «все к черту и неправильно», и он вернется домой, как только поймет, как же все это сделать. Также в письме содержались намеки на то, что он, Орест, избранный, и он точно это знает, и ему, возможно, удастся повлиять на судьбы «ВСЕГО СУЩЕГО» (большими буквами, обведено рамочкой), которое семимильными шагами идет навстречу своей гибели.
- Декаданты чертовы, - сокрушенно гудела Орестова мать. - Все у них судьбы с гибелями и цвета несказанные - ясно дело, охмурили дитя.
Ореста Нелепо носило по Европе, Америке и менее популярным территориям, где он жадно знакомился с учениями, принимал веры и участвовал в собраниях, задавал волнующие вопросы и получал слишком уж, как ему казалось, всеобъемлющие ответы, опрощался и усложнялся, а также обзаводился влиятельными друзьями, которые, видя его ум, талант и высокие нравственные качества, охотно помогали Оресту, в том числе и деньгами. Второе длинное и непонятное письмо матери и сестрам он отправил из идеальной Швейцарии, где участвовал в строительстве Гетеанума, год спустя нашелся у духоборов в шелестящей ностальгическими березками Канаде, а потом даже попал в число членов запрещенного самим Римским папой кружка Слушателей деревьев (теодендрософов), который основал где-то в Нидерландах бывший одессит немецкого происхождения Яков Шнумпф.
Кстати, направляясь в Германию, Орест Нелепо чудом не стал жертвой знаменитого Засницкого крушения поездов, в котором погибли несколько десятков человек, включая довольно известного на Орестовой родине социал-демократа Ульянова-Ленина и его соратников. Первым звеном в цепочке трагических случайностей, которые и привели в итоге к внезапной встрече двух поездов недалеко от станции Засниц, стала, как было позже установлено многочисленными исследователями, уснувшая на путях корова голштинской породы. Позже Орест писал, что именно благодаря этому событию он впервые серьезно задумался о беспомощности возгордившейся цивилизации перед молчаливым величием природы.
Теперь Орест не считался пропавшим без вести в весенние двадцать лет. Он благополучно дожил до полувекового возраста и удалился в некую «пустынь», чтобы там в подобающей тишине подумать о «месте своей души в бесконечном многообразии Вселенной». В одном из писем к родне, уже лишенном знаменитых «ятей», он именно так и писал.
Сначала семейные предания об Оресте шли по накатанной: южный городок, каштаны, маменька, стихи, сестры, литературное объединение «Магнификат», вскоре переименованное в «Саррацению». Но однажды утром, дрожащей рукой отерев с усиков остатки яйца всмятку, Орест поведал родным о необходимости срочно все изменить. Орестова мать густо засмеялась, не предполагая, что ее матово-бледный любимец серьезен как никогда, и вообще все очень серьезно. По слухам, накануне ночью Оресту привиделся сон, в котором ему открылось то ли ужасающее будущее, то ли истинный смысл бытия, то ли все сразу - и ужасающий смысл бытия, и истинное будущее, и еще что-то такое, о чем современному матерьялисту можно рассказать только вздохом и многозначительным движением глаз - авось все-таки поймет.
Орест метался, строил безумные прожекты и путано предрекал направо и налево какие-то бедствия, бунты, стрельбу на улицах и почти полное исчезновение продовольствия - все это, по его словам, еще не произошло только по какой-то невероятной случайности. Он забросил свои стихи, стал избегать увеселений, общества ровесников и в особенности девиц. Встревоженная маменька уже подумывала отправить и без того хрупкого здоровьем Ореста куда-нибудь на воды, в санаторию, но беспричинно взволнованный юноша внезапно уехал из дома сам. Матери и сестрам он оставил длинное покаянное письмо, в котором с характерной емкостью суждений излагал все то же самое - что ему необходимо изменить свою жизнь, и себя, и мир вокруг себя тоже, потому что «все к черту и неправильно», и он вернется домой, как только поймет, как же все это сделать. Также в письме содержались намеки на то, что он, Орест, избранный, и он точно это знает, и ему, возможно, удастся повлиять на судьбы «ВСЕГО СУЩЕГО» (большими буквами, обведено рамочкой), которое семимильными шагами идет навстречу своей гибели.
- Декаданты чертовы, - сокрушенно гудела Орестова мать. - Все у них судьбы с гибелями и цвета несказанные - ясно дело, охмурили дитя.
Ореста Нелепо носило по Европе, Америке и менее популярным территориям, где он жадно знакомился с учениями, принимал веры и участвовал в собраниях, задавал волнующие вопросы и получал слишком уж, как ему казалось, всеобъемлющие ответы, опрощался и усложнялся, а также обзаводился влиятельными друзьями, которые, видя его ум, талант и высокие нравственные качества, охотно помогали Оресту, в том числе и деньгами. Второе длинное и непонятное письмо матери и сестрам он отправил из идеальной Швейцарии, где участвовал в строительстве Гетеанума, год спустя нашелся у духоборов в шелестящей ностальгическими березками Канаде, а потом даже попал в число членов запрещенного самим Римским папой кружка Слушателей деревьев (теодендрософов), который основал где-то в Нидерландах бывший одессит немецкого происхождения Яков Шнумпф.
Кстати, направляясь в Германию, Орест Нелепо чудом не стал жертвой знаменитого Засницкого крушения поездов, в котором погибли несколько десятков человек, включая довольно известного на Орестовой родине социал-демократа Ульянова-Ленина и его соратников. Первым звеном в цепочке трагических случайностей, которые и привели в итоге к внезапной встрече двух поездов недалеко от станции Засниц, стала, как было позже установлено многочисленными исследователями, уснувшая на путях корова голштинской породы. Позже Орест писал, что именно благодаря этому событию он впервые серьезно задумался о беспомощности возгордившейся цивилизации перед молчаливым величием природы.