История пани Лидии. Глава 4.
Оригинал взят у 20history в История пани Лидии. Глава 4.
Продолжение истории о пани Лидии. В предыдущей части были описаны серьезные проблемы, с которыми столкнулись приёмные родители Лидки в 1945 году. Лишь спустя полгода после освобождения из концлагеря девочка смогла выйти из дома. Настало время учиться жить вне лагеря.
Людмила-Лидия (третья справа) с группой детей и местным жителем г. Освенцим, 1948 г.
Шло время, девочка подрастала и привыкала к нормальной жизни. Летом 1947 года её крестили в католическом костёле под именем Людмила-Лидия. Когда в первые официальные документы нужно было вписать дату рождения, окружному врачу пришлось «на глаз» определять возраст девочки. Второе января 1940 года записали днём рождения Людмилы-Лидии. Ни настоящей даты, ни тем более места рождения никто не знал. Непонятно было даже, из какой страны она родом.
С одной стороны, Лидка знала много русских слов - но ведь им её могли научить другие узники в концлагере. Со временем она стала утверждать, что она из Минска. Значило ли это, что она была родом из Белоруссии, из Советского Союза? С другой стороны, Лидка вспоминала что-то о варшавских девочках, которые жили с ней в одном бараке. Да и в детской памяти иногда всплывали какие-то строчки патриотических песен, связанных с Варшавским восстанием. Так может быть она из городка Миньск-Мазовецкий, расположенного в полусотне километров от Варшавы?
Иногда маленькая Лидка приговаривала странную фразу: «Я батяр». В разговорном польском языке слово «батяр» (baciar) значит что-то вроде хулигана или озорника, поэтому взрослые считали, что девочка просто забавляется и не обращали на это внимания. Позднее Лидка стала говорить, что так она помнит свою настоящую фамилию, хотя с годами стала произносить её как Батяровна. То есть бывшую узницу концлагеря на самом деле звали Людмила Батяровна? Узнать этого никто не мог. Из достоверных данных о ней был лишь лагерный номер, грубо вытатуированный тушью на левой руке:
70072
Ещё Лидка вспоминала о своём брате. Его звали Михаил и они вместе играли: Михаил катал девочку на тачке с колесом и затем опрокидывал в песок. Никаких других воспоминаний о Михаиле не осталось. Что с ним произошло? Был ли он тоже в лагере? Образ брата был настолько правдоподобен, что однажды зимой, когда Рышард хотел купить своей дочери санки, она подошла к отцу и сказала: «Не надо, папа, не покупай. Вот придет Михаил - он купит мне санки».
Чем взрослее становилась Лидка, тем больше она вспоминала о своём пребывании в концлагере Аушвиц-Биркенау:
Когда мы должны были выходить на перекличку, немецкая надзирательница в широком плаще заходила в барак с большим черным псом… мы очень боялись этого пса и быстро выбегали на собрание. Даже когда мы очень боялись, мы не плакали. Нам нельзя было плакать.
Вспоминала она больших крыс, которые повсеместно жили в бараках. При виде этих крыс маленькие дети в ужасе разбегались и прятались.
И лишь редкие воспоминания были связаны с чем-то хорошим:
Как-то раз я упала со второго этажа лагерных нар. От боли я громко разревелась. Тогда ко мне подошла ответственная за наш барак женщина - она дала мне конфету и какое-то печенье.
Бронислава и Рышард воспитывали Лидку как свою дочь, стараясь дать ей всё самое лучшее, а самое главное - свою любовь. Нелегко было справиться с болезнями и психологическими травмами девочки, но родители не сдавались - благодаря их любви, Лидка со временем смогла привыкнуть к новой нормальной жизни. Для тех, кто не знал о прошлом девочки и не видел татуировки на её руке, она была обычным ребёнком. Да, она любила уединение, была немного замкнута в себе и практически никак не проявляла чувств даже по отношению к своим родителям, но, тем не менее, возвращение ребенка к мирной жизни после концлагеря было настоящим чудом.
Остальные части истории - по тэгу пани Лидия.
Подписывайтесь, добавляйте в закладки - история будет продолжаться.
Продолжение истории о пани Лидии. В предыдущей части были описаны серьезные проблемы, с которыми столкнулись приёмные родители Лидки в 1945 году. Лишь спустя полгода после освобождения из концлагеря девочка смогла выйти из дома. Настало время учиться жить вне лагеря.
Людмила-Лидия (третья справа) с группой детей и местным жителем г. Освенцим, 1948 г.
Шло время, девочка подрастала и привыкала к нормальной жизни. Летом 1947 года её крестили в католическом костёле под именем Людмила-Лидия. Когда в первые официальные документы нужно было вписать дату рождения, окружному врачу пришлось «на глаз» определять возраст девочки. Второе января 1940 года записали днём рождения Людмилы-Лидии. Ни настоящей даты, ни тем более места рождения никто не знал. Непонятно было даже, из какой страны она родом.
С одной стороны, Лидка знала много русских слов - но ведь им её могли научить другие узники в концлагере. Со временем она стала утверждать, что она из Минска. Значило ли это, что она была родом из Белоруссии, из Советского Союза? С другой стороны, Лидка вспоминала что-то о варшавских девочках, которые жили с ней в одном бараке. Да и в детской памяти иногда всплывали какие-то строчки патриотических песен, связанных с Варшавским восстанием. Так может быть она из городка Миньск-Мазовецкий, расположенного в полусотне километров от Варшавы?
Иногда маленькая Лидка приговаривала странную фразу: «Я батяр». В разговорном польском языке слово «батяр» (baciar) значит что-то вроде хулигана или озорника, поэтому взрослые считали, что девочка просто забавляется и не обращали на это внимания. Позднее Лидка стала говорить, что так она помнит свою настоящую фамилию, хотя с годами стала произносить её как Батяровна. То есть бывшую узницу концлагеря на самом деле звали Людмила Батяровна? Узнать этого никто не мог. Из достоверных данных о ней был лишь лагерный номер, грубо вытатуированный тушью на левой руке:
70072
Ещё Лидка вспоминала о своём брате. Его звали Михаил и они вместе играли: Михаил катал девочку на тачке с колесом и затем опрокидывал в песок. Никаких других воспоминаний о Михаиле не осталось. Что с ним произошло? Был ли он тоже в лагере? Образ брата был настолько правдоподобен, что однажды зимой, когда Рышард хотел купить своей дочери санки, она подошла к отцу и сказала: «Не надо, папа, не покупай. Вот придет Михаил - он купит мне санки».
Чем взрослее становилась Лидка, тем больше она вспоминала о своём пребывании в концлагере Аушвиц-Биркенау:
Когда мы должны были выходить на перекличку, немецкая надзирательница в широком плаще заходила в барак с большим черным псом… мы очень боялись этого пса и быстро выбегали на собрание. Даже когда мы очень боялись, мы не плакали. Нам нельзя было плакать.
Вспоминала она больших крыс, которые повсеместно жили в бараках. При виде этих крыс маленькие дети в ужасе разбегались и прятались.
И лишь редкие воспоминания были связаны с чем-то хорошим:
Как-то раз я упала со второго этажа лагерных нар. От боли я громко разревелась. Тогда ко мне подошла ответственная за наш барак женщина - она дала мне конфету и какое-то печенье.
Бронислава и Рышард воспитывали Лидку как свою дочь, стараясь дать ей всё самое лучшее, а самое главное - свою любовь. Нелегко было справиться с болезнями и психологическими травмами девочки, но родители не сдавались - благодаря их любви, Лидка со временем смогла привыкнуть к новой нормальной жизни. Для тех, кто не знал о прошлом девочки и не видел татуировки на её руке, она была обычным ребёнком. Да, она любила уединение, была немного замкнута в себе и практически никак не проявляла чувств даже по отношению к своим родителям, но, тем не менее, возвращение ребенка к мирной жизни после концлагеря было настоящим чудом.
Остальные части истории - по тэгу пани Лидия.
Подписывайтесь, добавляйте в закладки - история будет продолжаться.