Лизол и розы. Новая ночь
Продолжение вот этого : https://rainhard-15.livejournal.com/583349.html
В свои 15 я уже знал, что такое сотрясение мозга - годом раньше я посетил с этим отделение нейротравматологии после масштабной лыжной прогулки в Олхинской долине.
Click to viewК слову, там ничего не изменилось ни с зимы 1985, ни с того времени что показывает здесь автор ролика. Но это смотреть долго и весело, а вот кратко, всё по тем же тропам:
Правда, травму довелось получить не в этих местах, а поближе к цивилизации, близ турбазы что ближе к тогдашней станции "Дачная". За пару недель возлежания с разными книгами на втором этаже городской больницы Иркутска я узнал всё, что требуется знать о травмах головы и не только её, в объёме, достаточном вполне на всю оставшуюся жизнь. Поэтому, роясь в аптечке Николая, я делал это вовсе не наугад. Когда я нашёл искомое, то конечно, был жутко рад этому обстоятельству. С другой стороны, этот Николай чем дальше, тем меньше мне нравился аккурат осведомлённостью в нужных мне вещах. Вот где ему пришлось падать со скалы, тут?
Или может, тут?
Мы бы не отказались и сами тут полазить, но из-за карантина от пансионата мы бы туда не добрались - автобусы не ходили, а случайные частники, что приезжали к воротам продавать арбузы - на такую авантюру не подписывались. Т.е. на пять рублей можно было только арбуз купить, а до Симферополя даже уже не довезут.
Впрочем... я хотел домой, сюда:
Или сюда:
- Да поедешь ты туда скоро, не переживай, - ровным тоном сказал вдруг сова с кровати.
Я не удивился нисколько этакому обращению и только приблизился с деловитым видом, держа в руках упаковку ампул цианкобаламина цельную, невскрытую, чтоб можно было потом подумать будто её переложили в другое место, ещё две побольше, с ампулами покрупнее - витамин В6 и В1, и полную банку таблеток пирацетама.
- Если не протухну по дороге в вагоне, ага, - фыркнул я, усаживаясь рядом. - Пока что у нас задача - вот это всё запихать в тебя согласно дозировке, и тут на полмесяца лечения может не хватить. Или ты в сумке со мной поедешь, когда сделаешься снова птицей?
Глаза у совы в его человечьем облике в этот момент были ясно-голубые, и я уже понял чётко, что у него хорошее настроение... Возможно, он просто не мог видеть добротную ссадину у себя на лбу, а я её видел отчётливо, хотя мы так и оставили свет от лампы, не включая верхний. Я помнил, что слишком яркий может быть болезненным и даже вызвать непроизвольные слёзы.
- Ну а зачем тебе трястись в вагоне как по пути в эту помойку? - весело подмигнув, ответил мой гость. - 10 часов лёту - и ты дома, рядом с седьмым небом у тебя...
Это было уже слишком... Про моё седьмое небо знала только моя младшая сестра...
Но я не рассердился. Просто это была такая дюже наглая мысль - утащить к себе домой столь осведомлённого обо мне кадра, а если он знает куда лететь - так тем лучше, будет у меня брательник... Вот этот город не смог вызвать у меня никакой симпатии:
и если бы он мне помог смотаться домой насовсем, я был бы только рад. Куртка на холод октябрьской ночи у меня была, висела на мне тогда хозным пузырём если надеть, и спрятать под ней сову можно было бы - тем паче что когти там были вполне себе роговые, металлоискатель в аэропорту ничего не вякнет, а если вякнет... зажигалку в кармане над сердцем никто не отменял. Эти мысли заставили меня снова обратить внимание на руки совы.
Марево на кистях стало сильнее - пальцы то и дело превращались в птичьи перья и обратно. Но на указательном правой я заметил крупный перстень с алым камнем.
- Тебе этак уколы-то делать можно? - с тревогой спросил я, наблюдая за попытками совы улыбаться. Он был заметно доволен своим положением, но долго ли сможет оставаться способным общаться? Я не знал ничего о силе удара вражья, но от такой знатной ссадины смещение черепных костей неизбежно уже, а если учесть, что уже была потеря сознания - до припадков не далеко...
- Есть способ получше, - весело заверили меня. - Дай-ка сюда ампулы...
Дальнейшее мне скорее понравилось. Сова срывал с упаковок крышу и укладывал кончики пальцев на носы ампул. Держал некоторое время, и невскрытые ампулы пустели. Однако пальцы прекратили сменяться перьями только когда он выпил за раз шесть таблеток пирацетама с чаем. Остальные он спрятал в карман брюк, похоже... Я проверил ему температуру. Всё выглядело как будто она только что упала - с субфибрильной до нормы. Васька, довольный, что его чаю отдали должное, прекратил глазеть со своего стула, и расположился уже на краю кровати в ногах совы. У того поверх брюк из чего-то напоминавшего синий бархат было что-то скорее напоминавшее мокасины, и Васька аккуратно убрал их на пол, вежливо стащив с гостя. Правда, когда они там оказались, превратились в добротные чёрные кожаные сапоги на хорошем каблуке... Но это нас уже не занимало. Я взялся устраивать с помощью подушек ложе повыше - отлично зная, что тошнота может подкрасться очень подло при травме головы. Мне не мешали - даже когда я совсем обнаглел и поймал в ладони виски своего пациента... я боялся что будут слишком тёплыми.
- Если тебе больно, так и скажи, не хорохорься, - осторожно произнёс я, очень опасаясь что на меня обидятся. - Там есть баралгин даже...
- Да просто придержи, меня немного штормит от действия уже принятого, - довольно спокойно ответили мне.
- Зараз буде трохи краще, тільки прошу дозволу ... - вдруг почтительно рыкнул Васька и занялся ногами совы довольно энергично. - Чи не ображайся, Ваше благородіє ...
Добавлю, чтоб не удивлялись ныне читающие. Для сибиряка заговорить на мове - дело столь же привычное, что и панягу надеть. Причин куча - родня, друзья, дух противоречия в разговоре с собеседником. Да и действия Васьки были вполне логичны - так делают когда кто-то слишком устал, а ноги при том застудил где случайно...
- Не пригадаю тебе у мене під початком, але так вже й бути, роби як знаєш, - невозмутимо ответили ему.
Мы оба провозились минут сорок в среднем - я ещё придерживал сову за плечи и после даже уложил спиной к себе на грудь - похоже, он просто об меня грелся. Потом прикончили чай и сделали новый, потом и вовсе сдвинули кровати, повытаскивали запасные одеяла и расположились как в гнезде - мало ли, вдруг чёрные гости вздумают ещё раз явиться - так фигушки им, и всё тут! А вот о чём говорили после - я помню очень смутно. Похоже, что Васькина терапия оказалась довольно успешной, а он в итоге рассказывал про сплавы по разным рекам и ночёвки в зимовьях, потом и я подключился про охоту порассказать - и тут мы нашли очень толкового коллегу по увлечению... Потом пошли в ход какие-то вовсе весёлые байки, и уже к середине ночи где-то, даже не дойдя до трёх часов, наша компания заснула вповалку, как таёжники в палатке, прижавшись боками. Собак только не хватало для полной аналогии - и да, по части собак нас поддержали хорошо и активно, рассказав что-то про своих собак, кажется, случай в Иркутске, когда лайки растормошили хозяина, чтоб не угорел в избе при недотлевших углях в печи. Я был уже сонный и напсиховался, - поэтому сразу не состыковал всё услышанное в голове нужным образом... Изба в Иркутске? Так когда же сова умудрился там пожить? Я вообще это вспомнил толком только аж после полудня потом... Да и то потому, что Васька явился после обеда и брякнул как с куста снял жимолость... В общем, мы не помнили оба, когда сова нас покинул. Видимо, уже после восхода солнца.
- Твой друган не местный ваще. Он старше нас лет на двести, судя по выговору. И, кстати, русский - не родной ему язык, он просто его в совершенстве знает, точно как то, что 12 августа мы с тобой комету видели, помнишь? - и Васька подмигнул как истый заговорщик.
Ещё б не помнить? Я ещё дома был и мог себе это позволить, и о том мы уже успели переговорить на берегу этого противного моря...
- Ну а какой родной? - поинтересовался я, ничему не удивляясь.
- Так помнишь же, он с бурятами говорил легко, сам сказал? Французский, ёлки-палки, какой ещё?
- Амар мендэ, - пожал плечами я. - Не размовляю на французском.
- Ирэх болно - та харах болно, - в тон ответил Васька. - Он Солнце.