О двух пониманиях Церкви.
Днесь, наша Катакомбная Церковь ИПХ, отмечает особливый праздник - память святого священномученика Андрея (Ухтомского), архиепископа Уфимского… Одного из блаженной памяти отцев-основателей Катакомбной Церкви, сугубо же - родоначальника «андреевской ветви» ИПХ, от коего ведёт своё преемство наша Иерархия... Смысл появления церкви Русских Катакомб, в коей владыка Андрей является одним из значимейших столпов, много глубже чисто политической оценки советского режима. В том противостоянии, в том разделении и борьбе, что происходила меж митр. Сергием и сергиевцами и всеми прочими русскими архиереями и верным народом, кои не пошли на соглашательство и на прислуживание антихристовой власти, ярко выразились две экклезиологических концепции, два понимания существа Церкви, которые предопределили выбор каждой стороной спора меж сергиянами и антисергиянами своей позиции. В столкновение пришли два видения, два образа Церкви - понимание Церкви как организации, и понимание Церкви как организма.
Действительно, Сергий и иже с ним, исходили из понимания Церкви как организации. А ежели Церковь - суть организация, то она нуждается в государственной легализации, нуждается в бюрократическом аппарате для своей безперебойной работы, нуждается в каком-то имуществе и тому подобном… И Сергий, исходя из такого понимания Церкви и ея нужд, вполне мог полагать, что своими «компромиссами», своим «коллаборационизмом» с советским коллективным антихристом он «спасает церковь»… И в среде сергиевцев обретались такие, кто вполне «благонамеренно» мог полагать, что Церковь может быть обязана своим «спасением» деяниям митр. Сергия. Доселе апологеты сергиянства талдычат примерно следующее: «много говорится о неправильности позиции, занятой в то время иерархами РПЦ, но почти никто не представляет себе состояния мученичества и повседневного исповедничества, в которое они были тогда поставлены. А главное, никто не хочет понять положения мирян, стремившихся бывать в храмах, нуждавшихся в руководстве духовников, в причащении Св. Таин». Мы процитировали апологию сергиянства некоей Ольги Подобедовой, имевшей, по её словам, «счастье общаться с патриархом лично», опубликованною газетой «Татьянин день» (№4’1995). В сей апологии г-жа Подобедова, исполнившись театрального пафоса, приводит такие словеса одного из сергиевских «катаскопов» (как их иронически называл владыка Андрей), лизоблюдски восхвалявших своего первоседальника: «Владыка святый, когда я размышляю о ваших трудах, для сохранения русской церкви, я думаю о вас, как о святом мученике, а когда я вспоминаю о ваших ночных молитвах всё о той же русской церкви и всех нас, я думаю о вас как о святом праведнике»… В полноте понять всё богохульство и всё безумие сих сергиянских речений сможет тот лишь, кто ведает, что Церковь Христова не есть «организация», но есть мистический организм Веры и Любви, мистическое Тело Христово. И что для совершения Евхаристии для истинной Церкви нет никакой нужды в храмовом здании, что для причащения Св. Таин и руководства духовников вовсе нет нужды в «государственной регистрации» сих «духовников». С точки зрения организации, «мученичество и исповедничество» Сергия и иже с ним принесло результат: сатанократическое государство признало-таки МП за свою государственную «церковь», даровало её «епископату» номенклатурный статус, санкционировало «церковный бизнес» и т.п. Но всё то, что Сергий и последствовавшие ему, предлагали понимать за Церковь, ни по одиночке, ни всё вместе не суть Ея непременныя атрибуты. Церковь может существовать без единого храма (как-то и было в Апостольский век), и уж конечно, Церковь может (и должна!) существовать без государственной легализации, особенно в сатанократическом, богоборном государстве, коим был Совдеп. Что ж, сергияне заполучили свои мёртвые здания, в коих совершаются какие-то мёртвые театрализованные действа, стилизованные под «богослужение». Сергияне сохранили организацию. Но сергияне утратили Церковь, Которая, подобно Апокалиптической Жене, убежала в пустыню катакомб, спасаясь от Красного Дракона. «Церковь» как организацию, вполне может «спасти» человек, даже такой гнусный негодяй, как Сергий Страгородский. Но истинную Церковь, Церковь-мистический Организм, не человеки спасают, напротив, в ней должно человекам искать и обретать спасение. Подобного понимания Церкви держались блаженнейшие святые отцы Русских Катакомб. И далеко не случайно, что сергияне, сохранив внешность церковную, подобную внешнему устроению дореволюционной, царской Русской Церкви, практически полностью утратили существо Церкви, а Катакомбная церковь ИПХ, весьма в малой мере походя на формы докатастрофной церковной жизни, вобрала в себя практически все жизнеспособные, все творческие, все духоносные элементы из прежней Русской Церкви. Сие такие духовные движения, как имяславцы, иоанниты, то же «оптинское старчество», все последние носители коего влились в Катакомбную Церковь, тот же «Новосёловский кружок», традиционалистское направление в русской религиозной философии (о.Павел Флоренский и его окружение) и т.д. Не исключая из сего списка и древлеправославных, старообрядцев, заслуга возсоединения с наиболее здоровой частью которых на началах Единоверия в значительной мере принадлежит владыке Андрею Ухтомскому. (А наименее здравая часть глаголемых старообрядцев, пойдя по пути сходному с Сергием, превратилась в конце-концов в неких «сергиян старого обряда»). Минимум организации, но максимум свободы - вот отличительная черта Катакомбной Церкви, позволившая ей перенести жесточайшие гонения со стороны сатанократии, позволяющая ей и поныне сохранять жизнеспособность, и позволящая ей и впредь хранить христианскую идентичность. Хотя формы нашего служения и не во всём сходствуют с обстоятельствами и формами церковного служения владыки Андрея, но дух, коим движимы мы - есть тот же дух церковной свободы и церковного дерзания о Христе Исусе, Господе нашем. Ныне же вместе со всей Катакомбной Церковью истинно-православных християн воспоем тропарь святому новомученику Андрею, архиепископу Уфимскому: “О Иерарше Церкве пустыни, мужу прозорливый и о Бозе ревностный, безстрашный проповедниче и обличителю безбожных и злых, истиннаго Православия прекрасный адаманте и торжество, делами и поученьми твоими живимся вси, и подвиг твой огненный чтим, о Андрее, архиерее старче досточудне, умоли Великаго Архиерея спастися душам нашым”Аминь.
Иерей Роман Бычков. СЛОВО В ДЕНЬ ПАМЯТИ СВ. СВЩМЧ. АНДРЕЯ УФИМСКАГО
Действительно, Сергий и иже с ним, исходили из понимания Церкви как организации. А ежели Церковь - суть организация, то она нуждается в государственной легализации, нуждается в бюрократическом аппарате для своей безперебойной работы, нуждается в каком-то имуществе и тому подобном… И Сергий, исходя из такого понимания Церкви и ея нужд, вполне мог полагать, что своими «компромиссами», своим «коллаборационизмом» с советским коллективным антихристом он «спасает церковь»… И в среде сергиевцев обретались такие, кто вполне «благонамеренно» мог полагать, что Церковь может быть обязана своим «спасением» деяниям митр. Сергия. Доселе апологеты сергиянства талдычат примерно следующее: «много говорится о неправильности позиции, занятой в то время иерархами РПЦ, но почти никто не представляет себе состояния мученичества и повседневного исповедничества, в которое они были тогда поставлены. А главное, никто не хочет понять положения мирян, стремившихся бывать в храмах, нуждавшихся в руководстве духовников, в причащении Св. Таин». Мы процитировали апологию сергиянства некоей Ольги Подобедовой, имевшей, по её словам, «счастье общаться с патриархом лично», опубликованною газетой «Татьянин день» (№4’1995). В сей апологии г-жа Подобедова, исполнившись театрального пафоса, приводит такие словеса одного из сергиевских «катаскопов» (как их иронически называл владыка Андрей), лизоблюдски восхвалявших своего первоседальника: «Владыка святый, когда я размышляю о ваших трудах, для сохранения русской церкви, я думаю о вас, как о святом мученике, а когда я вспоминаю о ваших ночных молитвах всё о той же русской церкви и всех нас, я думаю о вас как о святом праведнике»… В полноте понять всё богохульство и всё безумие сих сергиянских речений сможет тот лишь, кто ведает, что Церковь Христова не есть «организация», но есть мистический организм Веры и Любви, мистическое Тело Христово. И что для совершения Евхаристии для истинной Церкви нет никакой нужды в храмовом здании, что для причащения Св. Таин и руководства духовников вовсе нет нужды в «государственной регистрации» сих «духовников». С точки зрения организации, «мученичество и исповедничество» Сергия и иже с ним принесло результат: сатанократическое государство признало-таки МП за свою государственную «церковь», даровало её «епископату» номенклатурный статус, санкционировало «церковный бизнес» и т.п. Но всё то, что Сергий и последствовавшие ему, предлагали понимать за Церковь, ни по одиночке, ни всё вместе не суть Ея непременныя атрибуты. Церковь может существовать без единого храма (как-то и было в Апостольский век), и уж конечно, Церковь может (и должна!) существовать без государственной легализации, особенно в сатанократическом, богоборном государстве, коим был Совдеп. Что ж, сергияне заполучили свои мёртвые здания, в коих совершаются какие-то мёртвые театрализованные действа, стилизованные под «богослужение». Сергияне сохранили организацию. Но сергияне утратили Церковь, Которая, подобно Апокалиптической Жене, убежала в пустыню катакомб, спасаясь от Красного Дракона. «Церковь» как организацию, вполне может «спасти» человек, даже такой гнусный негодяй, как Сергий Страгородский. Но истинную Церковь, Церковь-мистический Организм, не человеки спасают, напротив, в ней должно человекам искать и обретать спасение. Подобного понимания Церкви держались блаженнейшие святые отцы Русских Катакомб. И далеко не случайно, что сергияне, сохранив внешность церковную, подобную внешнему устроению дореволюционной, царской Русской Церкви, практически полностью утратили существо Церкви, а Катакомбная церковь ИПХ, весьма в малой мере походя на формы докатастрофной церковной жизни, вобрала в себя практически все жизнеспособные, все творческие, все духоносные элементы из прежней Русской Церкви. Сие такие духовные движения, как имяславцы, иоанниты, то же «оптинское старчество», все последние носители коего влились в Катакомбную Церковь, тот же «Новосёловский кружок», традиционалистское направление в русской религиозной философии (о.Павел Флоренский и его окружение) и т.д. Не исключая из сего списка и древлеправославных, старообрядцев, заслуга возсоединения с наиболее здоровой частью которых на началах Единоверия в значительной мере принадлежит владыке Андрею Ухтомскому. (А наименее здравая часть глаголемых старообрядцев, пойдя по пути сходному с Сергием, превратилась в конце-концов в неких «сергиян старого обряда»). Минимум организации, но максимум свободы - вот отличительная черта Катакомбной Церкви, позволившая ей перенести жесточайшие гонения со стороны сатанократии, позволяющая ей и поныне сохранять жизнеспособность, и позволящая ей и впредь хранить христианскую идентичность. Хотя формы нашего служения и не во всём сходствуют с обстоятельствами и формами церковного служения владыки Андрея, но дух, коим движимы мы - есть тот же дух церковной свободы и церковного дерзания о Христе Исусе, Господе нашем. Ныне же вместе со всей Катакомбной Церковью истинно-православных християн воспоем тропарь святому новомученику Андрею, архиепископу Уфимскому: “О Иерарше Церкве пустыни, мужу прозорливый и о Бозе ревностный, безстрашный проповедниче и обличителю безбожных и злых, истиннаго Православия прекрасный адаманте и торжество, делами и поученьми твоими живимся вси, и подвиг твой огненный чтим, о Андрее, архиерее старче досточудне, умоли Великаго Архиерея спастися душам нашым”Аминь.
Иерей Роман Бычков. СЛОВО В ДЕНЬ ПАМЯТИ СВ. СВЩМЧ. АНДРЕЯ УФИМСКАГО