Князь Феликс Юсупов, Мемуары.
"А в свободное от светских обязанностей время она занималась благотворительностью" - так князь Феликс Юсупов отозвался об одной из знакомых - вышла фраза, чтобы коротко рассказать о чем книга.
В. Серов, Портрет князя Феликса Юсупова, Государственный Русский Музей, Санкт Петербург, Россия.
Кутежи, балы, домашние вечера, экскурсии, санатории, меценаты и приживалы - были в России, так и не прекращаются в эмиграции.
Читать о них стало бы скучно, если бы не легкий слог князя.
Талант рассказчика драгоценнен, отполирован светскими беседами. Жизнь могла быть наполнена живыми страстями, искренними радостями и горестями - но книга состоит из пары сотен легких анекдотов, которые развлекут и не обременят незнакомца, встреченного на вечере у друзей.
Кажется мне, что самое полезное, неожиданное, важное, в словах блестящего наследника огромного состояния, изгнанника, одного из последних дворян Российской Империи - непринужденность.
(Он сам назвал бы это неуловимое "простота и сердечность", но что эти слова успели поменять свои смыслы).
Как рассказать об этой легкости, прозрачности?
Она бесстрашие - отсутствие страха в том месте, где он привычен и кажется есть у всех - страх за свою жизнь, страх что отнимут, не хватит, убьют. Страшное творится перед его глазами - но оно не прописано в системе его мира, его нет в подсознании, его нет в его основах бытия.
Она цельность - принятие себя без смущения и стеснения, камней на шее, сдавленного горла, зажатых плеч, отравляющей горечи, чувства вины - как оно неуловимо, незаметно и спокойно, и как ничто не работает едва в этой безупречности появится малая червоточина.
Она достоинство - отсутствие стремления быть оцененным выше чем есть - неотъемлемое ничем, никем, что бы ни произошло.
Возможно этому и научиться нельзя, и это было свойственно только последним блестящим князьям Российской Империи.
Возможно, так рассказать можно только о себе в мемуарах.
***
Рассказы о приятных времяпровождениях и вскользь упомянутые первые люди государства накануне революций вызывали раздражение.
Как если следить за неумелыми офицерами огромного корабля, который прямо вот сейчас пойдет ко дну.
То же чувство вызывали там и тут упоминания о том, как предлагали деньги и сделки в обмен на сотрудничество - и каждый раз был отказ, потому что это предательство и урон для дворянской чести.
Княжеская безупречность прекрасна, но хрупка и выживанию не способствует.
Ладно бы личному - но ведь целой страны.
Бывают прекрасные люди и прекрасные качества, которые фатально не подходят для этой должности и этой профессии.
Хитроумных, целеустремленных и отчаянных стоит искать в других книгах.
И все же не смотря на казалось бы отсутствие качеств ценимых в новом 20 веке - благотворительные балы и предприятия, ресторан, дом моды, в конце концов хорошая книга - многие дела делались, были успехи и умение подниматься раз за разом. Хорошая жизнь.
***
"Матушка была восхитительна. Высока, тонка, изящна, смугла и черноволоса, с блестящими, как звёзды, глазами. Умна, образованна, артистична, добра. Чарам её никто не мог противиться. Но дарованьями своими она не чванилась, а была сама простота и скромность. «Чем больше дано вам, - повторяла она мне и брату, - тем более вы должны другим. Будьте скромны. Если в чём выше других, упаси вас Бог показать им это»... Всюду, куда матушка входила, она несла с собой свет. Глаза её сияли добротой и кротостью. Одевалась она изящно и строго. Не любила драгоценностей, хотя обладала лучшими в мире, и носила их только в особых случаях."
К. Маковский, «Портрет княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой в русском костюме». Государственный Исторический музей, Москва.
"а еще он поведал, какие начались склоки, пока гулял я по Риму. Вечные истории уязвленного самолюбия, ничтожные и надуманные. Весь следующий день я только и делал, что утешал, мирил, успокаивал".
"Родилась Россия новая, какая - не мне судить. Одно скажу: в прежней - народ был красив и умен, чувствен, быть может, не в меру, зато благороден и щедр".
"Рудольф был человеком из ряда вон. Жил искусством, религией, философией, о повседневном не думал. Но мне нравился склад ума его. Правда, он обожал Руссо. В отличие от меня. С Рудольфом мы исходили весь Париж в поисках предметов искусства. У него был нюх на шедевры. Он находил сокровища там, где из в принципе быть не могло".
"...вдове бывшего испанского посла в России. Осанкой, манерами, шармом графина принадлежала к прошлому, ушедшему без возврата".
"...Одета она была оригинально, но так скромно, что непонятно, в чем, собственно, оригинальность. Понятно только, что одета на редкость хорошо. Стриженые седые волосы, лукавый взгляд и легкий раскат "р", разумеется, вызвали мой интерес. Я узнал ее имя".
"...Комнаты изысканны, но строги, как кельи. Продумана каждая мелочь.
На всем жилище отпечаток утонченной личности. И вы во власти чар ее, но притом начеку, ибо не поймешь, где у ней кончается "серьез" и начинается курьез. Она и мудра, как старец, и неуемна, как балованное дитя.
У графини познакомился я с обворожительной подругой ее, княгиней Мартой Бибеско. С первых же бесед я оуенил княгинины обазованность и понимание - собеседнику и полезные, и приятные. И то сказать: княгиня-то и подвигла меня писать "Воспоминания"".
В. Серов, Портрет князя Феликса Юсупова, Государственный Русский Музей, Санкт Петербург, Россия.
Кутежи, балы, домашние вечера, экскурсии, санатории, меценаты и приживалы - были в России, так и не прекращаются в эмиграции.
Читать о них стало бы скучно, если бы не легкий слог князя.
Талант рассказчика драгоценнен, отполирован светскими беседами. Жизнь могла быть наполнена живыми страстями, искренними радостями и горестями - но книга состоит из пары сотен легких анекдотов, которые развлекут и не обременят незнакомца, встреченного на вечере у друзей.
Кажется мне, что самое полезное, неожиданное, важное, в словах блестящего наследника огромного состояния, изгнанника, одного из последних дворян Российской Империи - непринужденность.
(Он сам назвал бы это неуловимое "простота и сердечность", но что эти слова успели поменять свои смыслы).
Как рассказать об этой легкости, прозрачности?
Она бесстрашие - отсутствие страха в том месте, где он привычен и кажется есть у всех - страх за свою жизнь, страх что отнимут, не хватит, убьют. Страшное творится перед его глазами - но оно не прописано в системе его мира, его нет в подсознании, его нет в его основах бытия.
Она цельность - принятие себя без смущения и стеснения, камней на шее, сдавленного горла, зажатых плеч, отравляющей горечи, чувства вины - как оно неуловимо, незаметно и спокойно, и как ничто не работает едва в этой безупречности появится малая червоточина.
Она достоинство - отсутствие стремления быть оцененным выше чем есть - неотъемлемое ничем, никем, что бы ни произошло.
Возможно этому и научиться нельзя, и это было свойственно только последним блестящим князьям Российской Империи.
Возможно, так рассказать можно только о себе в мемуарах.
***
Рассказы о приятных времяпровождениях и вскользь упомянутые первые люди государства накануне революций вызывали раздражение.
Как если следить за неумелыми офицерами огромного корабля, который прямо вот сейчас пойдет ко дну.
То же чувство вызывали там и тут упоминания о том, как предлагали деньги и сделки в обмен на сотрудничество - и каждый раз был отказ, потому что это предательство и урон для дворянской чести.
Княжеская безупречность прекрасна, но хрупка и выживанию не способствует.
Ладно бы личному - но ведь целой страны.
Бывают прекрасные люди и прекрасные качества, которые фатально не подходят для этой должности и этой профессии.
Хитроумных, целеустремленных и отчаянных стоит искать в других книгах.
И все же не смотря на казалось бы отсутствие качеств ценимых в новом 20 веке - благотворительные балы и предприятия, ресторан, дом моды, в конце концов хорошая книга - многие дела делались, были успехи и умение подниматься раз за разом. Хорошая жизнь.
***
"Матушка была восхитительна. Высока, тонка, изящна, смугла и черноволоса, с блестящими, как звёзды, глазами. Умна, образованна, артистична, добра. Чарам её никто не мог противиться. Но дарованьями своими она не чванилась, а была сама простота и скромность. «Чем больше дано вам, - повторяла она мне и брату, - тем более вы должны другим. Будьте скромны. Если в чём выше других, упаси вас Бог показать им это»... Всюду, куда матушка входила, она несла с собой свет. Глаза её сияли добротой и кротостью. Одевалась она изящно и строго. Не любила драгоценностей, хотя обладала лучшими в мире, и носила их только в особых случаях."
К. Маковский, «Портрет княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой в русском костюме». Государственный Исторический музей, Москва.
"а еще он поведал, какие начались склоки, пока гулял я по Риму. Вечные истории уязвленного самолюбия, ничтожные и надуманные. Весь следующий день я только и делал, что утешал, мирил, успокаивал".
"Родилась Россия новая, какая - не мне судить. Одно скажу: в прежней - народ был красив и умен, чувствен, быть может, не в меру, зато благороден и щедр".
"Рудольф был человеком из ряда вон. Жил искусством, религией, философией, о повседневном не думал. Но мне нравился склад ума его. Правда, он обожал Руссо. В отличие от меня. С Рудольфом мы исходили весь Париж в поисках предметов искусства. У него был нюх на шедевры. Он находил сокровища там, где из в принципе быть не могло".
"...вдове бывшего испанского посла в России. Осанкой, манерами, шармом графина принадлежала к прошлому, ушедшему без возврата".
"...Одета она была оригинально, но так скромно, что непонятно, в чем, собственно, оригинальность. Понятно только, что одета на редкость хорошо. Стриженые седые волосы, лукавый взгляд и легкий раскат "р", разумеется, вызвали мой интерес. Я узнал ее имя".
"...Комнаты изысканны, но строги, как кельи. Продумана каждая мелочь.
На всем жилище отпечаток утонченной личности. И вы во власти чар ее, но притом начеку, ибо не поймешь, где у ней кончается "серьез" и начинается курьез. Она и мудра, как старец, и неуемна, как балованное дитя.
У графини познакомился я с обворожительной подругой ее, княгиней Мартой Бибеско. С первых же бесед я оуенил княгинины обазованность и понимание - собеседнику и полезные, и приятные. И то сказать: княгиня-то и подвигла меня писать "Воспоминания"".