Про город космонавтов
Мы мчались, не разбирая дороги, не притормаживая на поворотах, закладывая крутые виражи, не замечая ям и ухабов. За окнами что-то мелькало, но мы не обращали на это внимания. Потому что где-то впереди уходящего за горизонт шоссе горел свет. Какой-то необыкновенно тёплый и манящий. Мы мчались к нему, вернее к его источнику. Ведь что-то там горит этим тёплым светом, почти за линией горизонта. Иногда шоссе петляло, и мы теряли свет из виду. Тогда мы просто помнили о нём и продолжали мчаться, не разбирая дороги.
А потом у нас кончился бензин. И машина встала. В ушах ещё шумел голос большой гонки, где-то далеко впереди почти за линией горизонта горел желанный свет. Вокруг был лес, темнота и никакого намёка на заправку. Нам пришлось оглядеться, и нам пришлось увидеть за деревьями какие-то признаки жизни: там что-то мерцало.
В этом городе жили космонавты. Они ходили по улицам без одежды, а на голове у них были картонные скафандры. В этих коробках в разных и неожиданных местах были проколоты отверстия. Интересно, что эти отверстия были самых невероятных форм и размеров, они создавали причудливый рисунок, по которому космонавты, видимо, и различали друг друга.
Мы встретили космонавта с коробкой из дорогого ламинированного картона, который блестел и переливался в тёплом свете, разлитом вокруг. И этот блеск не давал космонавту увидеть через маленькие дырочки, растыканные тут и там, самогО света. Он видел только блеск своего ламинированного картона. И радовался этому как ребенок, что удивительно.
А потом мы встретили космонавта в скафандре с большими прорезями для глаз. Ну просто: иди и смотри. А он так вывернул голову в своей коробке, что повернулся к свету затылком. И пытался вот так куда-то двигаться. Неудобно ему было ужасно. Окружающие его как-то поддерживали, направляли. Те, что посердобольней, предлагали повернуть таки голову поудобней. Но космонавт был упорен и упрям в своем акробатстве. Всегда ведь найдется кто-нибудь усердный, кто поможет обойти особенно крутой обрыв или бурную реку.
А потом мы забрели в квартал, где жили космонавты с коробками без отверстий. Здесь было шумно, горел кислотный неон, гремела какая-то неразборчивая музыка, везде готовилась всякая еда, в воздухе висел тяжёлый смрад. Космонавты плотной толпой стояли посреди квартала и никуда не перемещались. Потому как до всего можно было просто достать рукой. Поднимаешь руку, протягиваешь ладонь, и туда что-нибудь падает. Мы быстро сбежали из этого квартала, потому что там было совсем-совсем нечем дышать.
А потом мы встретили космонавта, который разговаривал сам с собой. Внешне, конечно, это выглядело совсем не так: вокруг него была масса слушателей, все они участвовали в беседе: кто в ладоши хлопал, кто спорил, кто плевался на мостовую с досадой. Но у говорящего скафандр был зеркальный изнутри. В отверстия проникал свет, и освещал зеркальную комнату, в которой сей космонавт и отражался.
А потом мы увидели космонавта, который играл в страуса. У него было много отверстий в коробке, но свет резал ему глаза. Это было больно и страшно. Поэтому он сунул голову в песок. Поза его была неудобная: шея и спина затекли, голый зад, обращённый к небу, замерз. Однако это было все же лучше, чем разогнуться и почувствовать боль и страх от рези в глазах, которую вызывал этот свет.
А потом мы увидели Печальный дом космонавтов. Там были люди, у которых на голове было много коробок. И все глухие. У некоторых на головах громоздились целые башни: причудливые и непонятные. У других на каждой коробке были нарисованы яркими красками разные лица. Третьи усердно строили из коробок зАмки у себя на голове и у окружающих. Это был сизифов труд. Замки рассыпались от их неуверенных дрожащих движений. И тогда они принимались строить всё заново. Эти космонавты никуда не уходили из своего Печального дома, потому что в нем не было дверей.
А потом мы увидели космонавта, у которого почти не осталось скафандра. Всё было в отверстиях, Он был каким-то радостным и воздушным. Именно воздушным, потому что внезапно он растворился в серебристом хрустальном воздухе, а на земле остались жалкие остатки картона.
А потом мы увидели друг друга. У нас на головах тоже были скафандры с отверстиями. И когда мы поворачивались так, что сквозь отверстия встречались глазами, мы понимали - что мы одно целое, только разделённое картонными коробками.
А потом мы посмотрели вокруг. И увидели, что свет, к которому мы так долго мчались, разлит везде. Мы просто купаемся в этом свете. И он нас греет через серебряный и хрустальный эфир. И сами мы насквозь пронизаны этим светом. И он не кончается, и его хватает на всех, и за него не надо драться, к нему не надо мчаться никуда. Потому что он везде. Надо только повернуть голову в своем скафандре так, чтобы глаза оказались напротив отверстия.