Монахиня Анна из Великого Устюга.
Последние дни своей жизни монахиня Анна провела на Афонском подворье Старца Рафаила (Берестова). "Теперь я буду жить в раю", - сказала матушка, прибыв в эту пустыньку из Устюга...
А о прежней своей жизни, полной претеснений, скитаний и утрат, матушка Анна говорила: "Как я всё это выдержала и пережила, один Бог знает. Без Бога бы не выдержать..."
В женской пустыньке Афонского подворья.
Судьба
+ + +
Сегодня 40 дней, как преставилась ко Господу монахиня Анна (в мiру Мария Андриановна Козулина), 96 лет, насельница женского монастыря Афонского подворья Старца иеросхимонаха Рафаила (Берестова).
В мiру мон.Анна жила в Великом Устюге (до мая 2020г.) и, практически, за ней не было постоянного ухода, хотя матушка была лежачая. Жила она в антисанитарных условиях - с мышами, с тараканами и неухоженная - это мало сказать. Устюгские священники, чтобы совершить таинства исповеди и Причащения, приходили к ней редко и неохотно, и, ко всему прочему, хотели её определить в психо-неврологический интернат, а когда матушку по благословению иеросхимонаха Онуфрия перевезли в монастырь-подворье, то они сильно возмутились и заставляли вернуть её обратно в В.Устюг. Будто матушка для них вдруг стала дорогой: подняли весь город, благословляли некоторых из прихожан писать в прокуратуру, в полицию - якобы похитили человека, хотя мон.Анна поехала в монастырь добровольно и о её переезде были оповещены соц.служба и управдом дома ветеранов, где она жила в последнее время, а также несколько православных женщин, которые время от времени навещали монахиню Анну.
Когда матушку привезли в монастырь, она сказала, что теперь она будет жить в раю... Матушка стала улыбаться, к ней вернулся сон (а в В.Устюге она плохо спала...), все насельницы монастыря полюбили мон.Анну и ухаживали за ней поочерёдно до самой её кончины.
☦ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ, ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ, ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ НОВ.МОН.АННЕ🌹
Воспоминания мон.Анны, записанные с её слов ещё в Великом Устюге:
•••Родилась я в 1924 году в селе Морозовица Великоустюгского района. Годы были тяжёлые, без отца осталась с трёх лет. В доме, где мы с мамой жили, потолочница провалилась и мы ушли на квартиру. В то время у (храма) Троицы в монастыре жили военные, мама договорилась с начальником и нам построили избушку из двух чуланов. Это был наш дом, а старый дом они взяли на дрова. Началась коллективизация и всех стали записывать в коллектив. Кто отказался от коллектива - всех судили. Маму и еще двух женщин судили. Женщинам дали “принудиловки” - по 2 года отработать на кирпичном заводе, а маме дали год условно.
Наступил учебный год и я пошла в школу. В школе кто носил крестики - у всех отбирали и запрещали ходить в церковь. С меня тоже сняли крестик и я убежала домой. Мама меня заругала, я бросила сумку под стол и убежала к Елене, к которой ходила часто ночевать. Тогда выходные были через пять дней. Пять дней отработай и один выходной. У Елены была дочь, которая жила в городе и как раз пришла к матери. Спать легли у них - постельки ко дверям, а мне постелили у печки. Я легла и очень переживала без креста, боялась беса. Взглянула и увидела у бруса стоит баба и голова до самого потолка, глаза как огоньки сверкают, закроюсь одеялом не вижу, стала читать "Отче наш…". И заревела, и говорю - без креста я беса вижу, а они, хозяева, мне подали крест и я поползла к ним и залезла в середину между них. Вдруг двери как хлопнули сильно и все исчезло. Я уснула, а наутро проснулась и встать не могу.
Мама пришла за мной и на руках меня унесла. Я заболела. Из школы приходили проведать. Когда поправилась, мама посылает меня в школу, а я не иду. После уроков пошли с мамой в школу. Мама сказала директору: “Я верующая и детей приучила к вере. Если вам надо приучать их к неверию, то я отказываюсь от обеих. Забирайте их - поите, кормите, обувайте, одевайте”. И тогда он выносит крестик на бумаге. Я подбежала выхватила крестик и сказала: “Мама, если крест снимут с меня, в школу ходить не буду”. С меня больше креста не снимали. Сменили другого директора и из 4 классов сделали семь. Из коллектива стал колхоз, и в летние каникулы всех учеников в колхоз на работу. В школе за партой сидела четыре класса, а три простояла в очереди за хлебом. С 5 ч вечера занимали очередь, нужно было стоять до 7 ч утра. Ходили на ул. Рабочая, где ближайший находился магазин. С 7 ч утра продавали хлеб, он был весовой. Давали по одному килограмму. Получим хлеб, дорогой согреемся. Уроки учить времени не было. Домой приду и в школу. Учителя плохих отметок не ставили, а тройки были. Однажды в школе стали записывать в безбожники и меня внесли в этот список, тогда я стала в школу ходить через церковь, там перекрещусь и дальше бегу. Этим я решила показать, что я не безбожница.
После уроков прихожу домой, беру санки и иду за дровами к стожью. Копны сена были огорожены ивняком, и я плетень разбирала и привозила их для трёх печей. А летние каникулы проводила в лесу: собирали грибы и ягоды. Из леса иду: впереди корзина, а сзади - вязанка дровишек. И так каждый день. Ягоды мама на рынок носила продавать, а потом зайдёт в столовую и возьмёт три порции супа. С порцией супа давали 50 грамм хлеба, а нас было трое: мама, сестра и я. И опять сыты.
После 7 классов устроили меня уборщицей в школу. Начался учебный год, а мне пришла повестка в ФЗО. Назначили меня в токарный цех, нам двоим не хватило станков. Мы ходили от станка к станку, смотрели, мастер на нас не обращал внимания. Из столярного цеха ходила ко мне одна девушка и сбивала на побег. Я сначала не соглашалась, а потом согласилась.
После учёбы меня хотели отправить на Урал, одну девушку оставляли в Устюге, но она со слезами стала упрашивать начальство, чтобы её отправили с подругами на Урал, а меня оставили. Так и получилось: я осталась дома, и бежать никуда не надо.
На работу меня назначили на литейно-механический завод. Прихожу в контору и говорю, что самостоятельно работать не могу, так как за станком не работала весь учебный год, и меня отпустили.
Дома прожила месяц, позвали на работу в Дом инвалидов уборщицей. Поработала, потом началась война. В 1941 году бомбили Череповец, Шексну, Бабаево, Грязовец, Харовск, а до Вологды не могли долететь.
Мне пришла повестка из военкомата... Я не прошла комиссию по состоянию здоровья и меня отпустили домой. На рытьё окопов тоже не была допущена.
Санитарку забрали на войну, а меня поставили санитаркой, затем перевели на скотный двор, было 4 коровы. Спала прямо с ними.
В выходные дни ходила в церковь Прокопия праведного, и меня стали звать на работу сюда. Я отработала без выходных и отпусков 5 лет. Вставала в 4 ч. утра, а ложилась в 12 ч. ночи. Нужно было наносить 2 бочки воды, для уборки и освещения, и крещения. Ходила за водой на реку. В гору несла на коромысле по два ведра. Воду приходилось греть тут же в храме, еще нужно поколоть и наносить дров. В алтаре было две печи. В праздничные дни и вовсе без отдыха. Там в храме и ночевала. Как в Евангелие говорится, что по вере вашей даётся вам. И вот по вере моей и далось мне. Тогда служил о.Федор. И вот привезли крестить мальчика, и мужчина закурил; выбегает священник из алтаря и на меня начал кричать, почему я разрешила курить, тогда я поговорила с мужчиной и он в печку бросил сигарету.
Был у нас дьякон, он все войну прошел - и без единой царапины. Все к нему ходили за советом, а о.Федор завидовал ему и старался от него избавиться. Один раз прихожане говорят, что нам курить не разрешаешь, а вон батя курит. Тогда я крикнула громко, курите все, раз священник курит. Вышел дьякон, улыбаясь мне сказал, что священник очень расстроился из-за тебя - берегись. В день святых Гурия, Самона и Авива, 15/28 ноября, хоронили священника, который сильно болел, прошел лагеря - о. Михаила. После похорон священники сидели, поминали. Должна быть служба и меня послали к ним сказать. Когда я зашла в кабинет, то они выпивали. Наш священник подошел ко мне и сказал, чтобы я помянула и взяла кутью, и ещё он сказал, чтобы помянула вином и хотел вылить в рот, но я побоялась, что захлебнусь и от вина умру и сказала, что выпью сама, он меня тогда отпустил и подал рюмку, а я выплеснула ему в лицо и вышла. Всем сказала, что службы не будет - расходитесь.
После на меня обрушились гонения, хотела повеситься , подошла к святителю Николаю и уснула. Приснились огненные облака, я вскрикнула и проснулась, и не стала вешаться. На утро пришли в белых халатах и меня в психбольницу увезли. Я там помогала сестрам, сидела у телефона и записывала звонки. Была в психиатрии сначала в Устюге, а затем в Вологде. Врач сказал, что зачем к нам тебя послали - у тебя же сердечная болезнь. Я там работала, мыла полы и посуду, гуляла свободно по территории.
Через два месяца отпустили. Дали бюллетень. Пришла опять в церковь и стала просить оплатить бюллетень. О. Федор бюллетень не хотел оплачивать. Прихожане собрали деньги, и я уехала в Вологду к Владыке с жалобой. Когда приехала, то пришлось скрываться. Сначала уехала в Туровец и приняла там иночество, после приехала в Устюг и пришлось прятаться. Одна женщина меня приютила у себя, я ей во всем помогала, за это она не брала денег, да и у меня их не было.
Когда приехал Владыка, то о. Федор сам снял крест и бросил на раку праведного Прокопия. И стал простым мирянином. Его судили. Суд располагался в здании щетино-щеточной фабрики. Судил судья Гусев. Меня спрашивали последней, когда кончился суд, я подошла и сказала, что меня хотят убить. Судья дал милиционера, и он меня провожал домой. Женщина, у которой я жила, испугалась, что я пришла с милиционером, и выгнала меня. Опять я скиталась, где я только не бывала: спала в дровянике, в картошке, в борозде. В лесу два месяца жила. Было лето - там были грибы и ягоды, нашла маленькую ямку, как раз под мой размер. Все друзья отвернулись от меня - бродяга я.
Анастасия Ефимовна пригласила меня на чай, да и оставила жить. Что только не говорили ей про меня, она никому не верила. Анастасия Ефимовна, у неё был свой дом. Сама она была до ликвидации в монастыре Филиппо-Знаменском. Анастасия Ефимовна меня очень защищала. Бывало к ней придут и будут говорить - зачем приютила её, то она сразу же прогоняла тех людей. Мы с ней жили хорошо. Она меня любила. Она была очень строгая и в тоже время добрая. Много молилась и меня всему учила. Умерла у меня на руках. После её смерти домик мне достался.
Около Прокопьевского храма рыли, проводили теплотрассу, много костей было вырыто, я собирала в мешки и уносила на кладбище. Четыре больших мешка. Отпевали их или игумен Поликарп, или отец Алексей Чевский, или отец Михаил, затем их хоронили. Священник Алексей Чевский - сидел 20 лет, Игумен Поликарп тоже отсидел 20 лет и к нам был выслан. Протоиерей Михаил также после тюрьмы, в которой сидел 20 лет, он немного служил у нас, умер в день Гурия, Самона и Авива (14 ноября ст. стиль). Все они сидели за православную веру. Кто бы ещё, быв на моём месте, смог перенести всё это? Как я всё это выдержала и пережила, один Бог знает. Без Бога бы не выдержать..
Однажды ночью залезли воры через крышу, за иконами. Меня не заметили, как я выскочила на улицу. Тишина, темнота и никого не было на улице. Пробыла на улице пока они не ушли. Дом переписала и отдала священнику Владимиру Колосову. Он меня определил в дом пенсионеров. Там мне выделили отдельную комнату.
Теперь я, слава Богу, живу на одном месте. Сосед хотел меня пристукнуть, но ударил по себе и умер. Я обрела покой и радостные дни. Живу в тепле, спокойно и не жду никаких напастей. Пенсия хоть не велика, но я заработала трудом. Всем моим врагам желаю только добра! Спаси Господи, всех до одного человека!..
В пустыньке Афонского подворья
•••ПРОСИМ СВЯТЫХ МОЛИТВ О УПОКОЕНИИ НОВ.МОНАХИНИ АННЫ!
Богъ да упокоит в селениях праведных рабу Свою нов. мон. Анну!
Вечная ей память и вечный покой в Царствии Христа Бога нашего!
источник
А о прежней своей жизни, полной претеснений, скитаний и утрат, матушка Анна говорила: "Как я всё это выдержала и пережила, один Бог знает. Без Бога бы не выдержать..."
В женской пустыньке Афонского подворья.
Судьба
+ + +
Сегодня 40 дней, как преставилась ко Господу монахиня Анна (в мiру Мария Андриановна Козулина), 96 лет, насельница женского монастыря Афонского подворья Старца иеросхимонаха Рафаила (Берестова).
В мiру мон.Анна жила в Великом Устюге (до мая 2020г.) и, практически, за ней не было постоянного ухода, хотя матушка была лежачая. Жила она в антисанитарных условиях - с мышами, с тараканами и неухоженная - это мало сказать. Устюгские священники, чтобы совершить таинства исповеди и Причащения, приходили к ней редко и неохотно, и, ко всему прочему, хотели её определить в психо-неврологический интернат, а когда матушку по благословению иеросхимонаха Онуфрия перевезли в монастырь-подворье, то они сильно возмутились и заставляли вернуть её обратно в В.Устюг. Будто матушка для них вдруг стала дорогой: подняли весь город, благословляли некоторых из прихожан писать в прокуратуру, в полицию - якобы похитили человека, хотя мон.Анна поехала в монастырь добровольно и о её переезде были оповещены соц.служба и управдом дома ветеранов, где она жила в последнее время, а также несколько православных женщин, которые время от времени навещали монахиню Анну.
Когда матушку привезли в монастырь, она сказала, что теперь она будет жить в раю... Матушка стала улыбаться, к ней вернулся сон (а в В.Устюге она плохо спала...), все насельницы монастыря полюбили мон.Анну и ухаживали за ней поочерёдно до самой её кончины.
☦ ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ, ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ, ВЕЧНЫЙ ПОКОЙ НОВ.МОН.АННЕ🌹
Воспоминания мон.Анны, записанные с её слов ещё в Великом Устюге:
•••Родилась я в 1924 году в селе Морозовица Великоустюгского района. Годы были тяжёлые, без отца осталась с трёх лет. В доме, где мы с мамой жили, потолочница провалилась и мы ушли на квартиру. В то время у (храма) Троицы в монастыре жили военные, мама договорилась с начальником и нам построили избушку из двух чуланов. Это был наш дом, а старый дом они взяли на дрова. Началась коллективизация и всех стали записывать в коллектив. Кто отказался от коллектива - всех судили. Маму и еще двух женщин судили. Женщинам дали “принудиловки” - по 2 года отработать на кирпичном заводе, а маме дали год условно.
Наступил учебный год и я пошла в школу. В школе кто носил крестики - у всех отбирали и запрещали ходить в церковь. С меня тоже сняли крестик и я убежала домой. Мама меня заругала, я бросила сумку под стол и убежала к Елене, к которой ходила часто ночевать. Тогда выходные были через пять дней. Пять дней отработай и один выходной. У Елены была дочь, которая жила в городе и как раз пришла к матери. Спать легли у них - постельки ко дверям, а мне постелили у печки. Я легла и очень переживала без креста, боялась беса. Взглянула и увидела у бруса стоит баба и голова до самого потолка, глаза как огоньки сверкают, закроюсь одеялом не вижу, стала читать "Отче наш…". И заревела, и говорю - без креста я беса вижу, а они, хозяева, мне подали крест и я поползла к ним и залезла в середину между них. Вдруг двери как хлопнули сильно и все исчезло. Я уснула, а наутро проснулась и встать не могу.
Мама пришла за мной и на руках меня унесла. Я заболела. Из школы приходили проведать. Когда поправилась, мама посылает меня в школу, а я не иду. После уроков пошли с мамой в школу. Мама сказала директору: “Я верующая и детей приучила к вере. Если вам надо приучать их к неверию, то я отказываюсь от обеих. Забирайте их - поите, кормите, обувайте, одевайте”. И тогда он выносит крестик на бумаге. Я подбежала выхватила крестик и сказала: “Мама, если крест снимут с меня, в школу ходить не буду”. С меня больше креста не снимали. Сменили другого директора и из 4 классов сделали семь. Из коллектива стал колхоз, и в летние каникулы всех учеников в колхоз на работу. В школе за партой сидела четыре класса, а три простояла в очереди за хлебом. С 5 ч вечера занимали очередь, нужно было стоять до 7 ч утра. Ходили на ул. Рабочая, где ближайший находился магазин. С 7 ч утра продавали хлеб, он был весовой. Давали по одному килограмму. Получим хлеб, дорогой согреемся. Уроки учить времени не было. Домой приду и в школу. Учителя плохих отметок не ставили, а тройки были. Однажды в школе стали записывать в безбожники и меня внесли в этот список, тогда я стала в школу ходить через церковь, там перекрещусь и дальше бегу. Этим я решила показать, что я не безбожница.
После уроков прихожу домой, беру санки и иду за дровами к стожью. Копны сена были огорожены ивняком, и я плетень разбирала и привозила их для трёх печей. А летние каникулы проводила в лесу: собирали грибы и ягоды. Из леса иду: впереди корзина, а сзади - вязанка дровишек. И так каждый день. Ягоды мама на рынок носила продавать, а потом зайдёт в столовую и возьмёт три порции супа. С порцией супа давали 50 грамм хлеба, а нас было трое: мама, сестра и я. И опять сыты.
После 7 классов устроили меня уборщицей в школу. Начался учебный год, а мне пришла повестка в ФЗО. Назначили меня в токарный цех, нам двоим не хватило станков. Мы ходили от станка к станку, смотрели, мастер на нас не обращал внимания. Из столярного цеха ходила ко мне одна девушка и сбивала на побег. Я сначала не соглашалась, а потом согласилась.
После учёбы меня хотели отправить на Урал, одну девушку оставляли в Устюге, но она со слезами стала упрашивать начальство, чтобы её отправили с подругами на Урал, а меня оставили. Так и получилось: я осталась дома, и бежать никуда не надо.
На работу меня назначили на литейно-механический завод. Прихожу в контору и говорю, что самостоятельно работать не могу, так как за станком не работала весь учебный год, и меня отпустили.
Дома прожила месяц, позвали на работу в Дом инвалидов уборщицей. Поработала, потом началась война. В 1941 году бомбили Череповец, Шексну, Бабаево, Грязовец, Харовск, а до Вологды не могли долететь.
Мне пришла повестка из военкомата... Я не прошла комиссию по состоянию здоровья и меня отпустили домой. На рытьё окопов тоже не была допущена.
Санитарку забрали на войну, а меня поставили санитаркой, затем перевели на скотный двор, было 4 коровы. Спала прямо с ними.
В выходные дни ходила в церковь Прокопия праведного, и меня стали звать на работу сюда. Я отработала без выходных и отпусков 5 лет. Вставала в 4 ч. утра, а ложилась в 12 ч. ночи. Нужно было наносить 2 бочки воды, для уборки и освещения, и крещения. Ходила за водой на реку. В гору несла на коромысле по два ведра. Воду приходилось греть тут же в храме, еще нужно поколоть и наносить дров. В алтаре было две печи. В праздничные дни и вовсе без отдыха. Там в храме и ночевала. Как в Евангелие говорится, что по вере вашей даётся вам. И вот по вере моей и далось мне. Тогда служил о.Федор. И вот привезли крестить мальчика, и мужчина закурил; выбегает священник из алтаря и на меня начал кричать, почему я разрешила курить, тогда я поговорила с мужчиной и он в печку бросил сигарету.
Был у нас дьякон, он все войну прошел - и без единой царапины. Все к нему ходили за советом, а о.Федор завидовал ему и старался от него избавиться. Один раз прихожане говорят, что нам курить не разрешаешь, а вон батя курит. Тогда я крикнула громко, курите все, раз священник курит. Вышел дьякон, улыбаясь мне сказал, что священник очень расстроился из-за тебя - берегись. В день святых Гурия, Самона и Авива, 15/28 ноября, хоронили священника, который сильно болел, прошел лагеря - о. Михаила. После похорон священники сидели, поминали. Должна быть служба и меня послали к ним сказать. Когда я зашла в кабинет, то они выпивали. Наш священник подошел ко мне и сказал, чтобы я помянула и взяла кутью, и ещё он сказал, чтобы помянула вином и хотел вылить в рот, но я побоялась, что захлебнусь и от вина умру и сказала, что выпью сама, он меня тогда отпустил и подал рюмку, а я выплеснула ему в лицо и вышла. Всем сказала, что службы не будет - расходитесь.
После на меня обрушились гонения, хотела повеситься , подошла к святителю Николаю и уснула. Приснились огненные облака, я вскрикнула и проснулась, и не стала вешаться. На утро пришли в белых халатах и меня в психбольницу увезли. Я там помогала сестрам, сидела у телефона и записывала звонки. Была в психиатрии сначала в Устюге, а затем в Вологде. Врач сказал, что зачем к нам тебя послали - у тебя же сердечная болезнь. Я там работала, мыла полы и посуду, гуляла свободно по территории.
Через два месяца отпустили. Дали бюллетень. Пришла опять в церковь и стала просить оплатить бюллетень. О. Федор бюллетень не хотел оплачивать. Прихожане собрали деньги, и я уехала в Вологду к Владыке с жалобой. Когда приехала, то пришлось скрываться. Сначала уехала в Туровец и приняла там иночество, после приехала в Устюг и пришлось прятаться. Одна женщина меня приютила у себя, я ей во всем помогала, за это она не брала денег, да и у меня их не было.
Когда приехал Владыка, то о. Федор сам снял крест и бросил на раку праведного Прокопия. И стал простым мирянином. Его судили. Суд располагался в здании щетино-щеточной фабрики. Судил судья Гусев. Меня спрашивали последней, когда кончился суд, я подошла и сказала, что меня хотят убить. Судья дал милиционера, и он меня провожал домой. Женщина, у которой я жила, испугалась, что я пришла с милиционером, и выгнала меня. Опять я скиталась, где я только не бывала: спала в дровянике, в картошке, в борозде. В лесу два месяца жила. Было лето - там были грибы и ягоды, нашла маленькую ямку, как раз под мой размер. Все друзья отвернулись от меня - бродяга я.
Анастасия Ефимовна пригласила меня на чай, да и оставила жить. Что только не говорили ей про меня, она никому не верила. Анастасия Ефимовна, у неё был свой дом. Сама она была до ликвидации в монастыре Филиппо-Знаменском. Анастасия Ефимовна меня очень защищала. Бывало к ней придут и будут говорить - зачем приютила её, то она сразу же прогоняла тех людей. Мы с ней жили хорошо. Она меня любила. Она была очень строгая и в тоже время добрая. Много молилась и меня всему учила. Умерла у меня на руках. После её смерти домик мне достался.
Около Прокопьевского храма рыли, проводили теплотрассу, много костей было вырыто, я собирала в мешки и уносила на кладбище. Четыре больших мешка. Отпевали их или игумен Поликарп, или отец Алексей Чевский, или отец Михаил, затем их хоронили. Священник Алексей Чевский - сидел 20 лет, Игумен Поликарп тоже отсидел 20 лет и к нам был выслан. Протоиерей Михаил также после тюрьмы, в которой сидел 20 лет, он немного служил у нас, умер в день Гурия, Самона и Авива (14 ноября ст. стиль). Все они сидели за православную веру. Кто бы ещё, быв на моём месте, смог перенести всё это? Как я всё это выдержала и пережила, один Бог знает. Без Бога бы не выдержать..
Однажды ночью залезли воры через крышу, за иконами. Меня не заметили, как я выскочила на улицу. Тишина, темнота и никого не было на улице. Пробыла на улице пока они не ушли. Дом переписала и отдала священнику Владимиру Колосову. Он меня определил в дом пенсионеров. Там мне выделили отдельную комнату.
Теперь я, слава Богу, живу на одном месте. Сосед хотел меня пристукнуть, но ударил по себе и умер. Я обрела покой и радостные дни. Живу в тепле, спокойно и не жду никаких напастей. Пенсия хоть не велика, но я заработала трудом. Всем моим врагам желаю только добра! Спаси Господи, всех до одного человека!..
В пустыньке Афонского подворья
•••ПРОСИМ СВЯТЫХ МОЛИТВ О УПОКОЕНИИ НОВ.МОНАХИНИ АННЫ!
Богъ да упокоит в селениях праведных рабу Свою нов. мон. Анну!
Вечная ей память и вечный покой в Царствии Христа Бога нашего!
источник