(no subject)
Обнаружив ужасные лакуны в своем гуманитарном образовании, я бросилась читать все что есть в доме по истории и философии и руки наконец дошли до книг Льва Гумилева с его теорией пассионарности.
Муж мой в свое время пренебрежительно отозвался об этом направлении и я отложила чтение «до лучших времен».
Однако. В первую очередь меня потрясла биография автора. Не говоря о том, что он - сын моего любимого поэта, Николая Гумилева, его постоянно сажали - то в тюрьмы, то в лагеря, на Беломорканал- по навету, по подозрению, заодно с кем-то. «Оказавшись в камере, я немедленно от скуки начал размышлять - почему же совершаются все исторические явления?…»
Снова арест -«Сидя в камере, я увидел, как луч света падает из окна на цементный пол. И и тогда я сообразил, что пассионарность - это энергия, такая же, как та, которую впитывают растения.»
И так далее - из лагеря в лагерь…
Но я вот о чём.
Лет с 33, меня занимала та же мысль - почему при равных внешних условиях одни люди рвутся к звездам, а другие живут морской свинкой?
На эту мысль меня наводила в том числе, история моей матери у которой сегодня день рождения.
Валентина Андреевна была личностью масштаба Жанны Д’Арк.
Родившись в глухой Костромской деревне, которой сейчас просто нет на карте Земли, она получила при рождении какую-то батарейку из системы Альфа-Центавра.
Война. Ей четыре года - ели кору и оладьи из гнилой картошки. Бабушка звала их «померанцами» - ибо травились нещадно.
Крайняя степень астении, обмороки от голода, анемии и авитаминоза.
Дожив до восьми лет - походы в школу за 10 км. по лесу с волками и переправой через речку.
Все эти трудности не отбили желания к учебе.
Будучи лет 12 от роду, она напросилась в паломническую поездку со своей теткой к иконе или скиту, уж не помню, Сергия Радонежского. При том, что сама не была даже крещеной. О религии боялись говорить в то время.
Сергия Радонежского просят о помощи в самых различных ситуациях. Ему молятся о: Помощи в учебе и обретении знаний в самом широком смысле этого слова. Считается, что преподобный Сергий помогает школьникам, студентам, деятелям науки, преподавателям.
Дело это (паломничество) -было подпольное и нелегальное, если не сказать опасное, в те то времена. Но молилась она, чтобы Сергий дал ей возможность учиться.
И он дал.
Уехала из деревни к родственникам в городок Дзержинский, практически в рабство - работала у них по дому и училась в старших классах. А уж потом поступила в Кострому в текстильный, будучи уже «старой девой».
Когда ее спрашивали- «что ж ты, Валька, не боишься вековухой остаться?», отвечала «здесь мне женихов нет, лучше уж вековухой».
Но в Костроме «на дискотеке» ее обнаружил мой отец, так же вырвавшийся из запойной, погибавшей старообрядческой деревни (когда у людей отняли религию, они не стали играть на лютне и решать философские проблемы - они стали спиваться и резать друг друга). Сбежал с геологами в экспедицию, потом в Кострому, в институт.
Сразу после института мать поставили начальником производства на знаменитый Оршанский льнокомбинат, а оттуда уже направили спасать отстающую текстильную фабрику в Орехово-Зуево. «Или едешь, или партбилет на стол!».
Представляете, чем угрожали? Это было равносильно изгнанию из поселения во времена неолита!
Пришлось поехать.
Три тысячи человек подчиненных, каждого знала в лицо, прекратила воровство - лайфхак! - Все работники на проходной проходили через весы. (Воровали в основном, наматывая вельвет и плащовку вокруг себя, не выходили - выкатывались кубарем через проходную)!
Постоянно на субботниках, на работе до полуночи, на демонстрации, на совещания, на надзор за сенокосом ( к каждой фабрике прикрепляли колхоз для шефской помощи).
Помню, она как-то взяла меня на работу и табличка на двери - «Директор» очень меня впечатлила. Пока я рассматривала огромный кабинет с множеством цветов, за которыми мать заботливо ухаживала после очередного набега в ткацкий цех с пенделями нерадивым ткачихам, в кабинет ввалилась банда прядильщиц, как потом выяснилось - недовольных тем, что их лишили прогрессивки. Тетки - оторвы, «казарменные» (была такая каста в г. Орехово -Зуево, - жители казарм, построенных Саввой Морозовым и затем переоборудованных под жильё простым людям). О быте таких казарм вам могут рассказать старожилы города. А пример устройства жилой ячейки такой казармы можно увидеть в местном краеведческом музее. В общем, казарменные были что-то вроде местных Якудза.
Мать поставила лейку на стол, - «а ну-ка иди посиди в секретариате».
Сидя в секретариате, мне захотелось спрятаться под столом от страха, что стены рухнут от тех децибелов, которые сотрясли помещение. «Слава богу она дома так не орет!» - подумала я. Через минуту понурые якудза вышли из кабинета, сдувая пыль с челок.
А дома мать орала тоже прилично, когда что-то шло не по ее гениальному плану генералиссимуса.
Слава о ней шла по всему городу. И мне, тихому интраверту-ботанику часто прилетало от «казарменных» детей, за то что мать опять кому-то урезала премию.
Она была жестокой, но справедливой. Бескомпромиссной.
Помню это ощущение приближающегося стихийного бедствия, когда она снимала трубку телефона - «С вами говорит Самохина, директор третьей ткацкой». Я точно знала, что на другом конце провода у кого-то уже подкосились колени.
У меня было много претензий к моей матери - жить на вулкане не всякому под силу. Она постоянно раскатывала меня в лист фольги за то, что я не соответствовала ее максимам. Называла «идеалисткой», «витающей в облаках дурой».
Оказавшись без мужа, - отец рано умер, а затем и без работы - комбинат развалился и в помещениях 12-ти фабрик стали продавать весь тот хлам, что везли челноки, мать стала сходить с ума, перенося свой разрушительный потенциал на соседей, а созидательная компонента как-то потерялась в дачном огороде.
Ещё вспомнился один эпизод - году этак в 2013-м она сломала шейку бедра, бросившись спасать котенка, сидевшего на дороге. Попав в больницу, а это была больница небольшого городка по соседству с дачей, ей предложили сделать протез сустава и она немедленно согласилась. После операции стала проводить горячую агитацию среди бабок, имевших такую же проблему, но боявшихся операции и просто лежавших «в ожидании чуда».
«Вы же сможете ходить, что вы тут разлеглись, как овощи на прилавке!»
В результате бабульки все поставили себе протезы и пошли домой на своих двоих.
Она умерла в 2019 году, я заказала панихиду в местной женевской церкви и стоя за спиной священника, тихо читавшего молитвы я вдруг увидела прямо перед собой на стене фреску - образ Сергия Радонежского, - случайное совпадение, говорящее о многом.
