"прекрасный случай на земле..."
[Spoiler (click to open)]Не знаю, насколько уместна будет здесь такая запись и с этими тегами, но эта фотография влюбила меня в себя с одного взгляда. А когда я пошла по следу той, кто на ней изображен, то поняла - эта история вполне в духе наших героев. Хотя, может быть мне это только кажется…
Где-то он видел эту спину. И вспомнил: Флоренция, Гиберти - восточные ворота Баптистерия, Ной, скульптурная группа справа. По его мнению, самая прекрасная женщина в скульптуре, лицо которой никто не видел или видели только избранные.
via
Это работа великого фотографа XIX века Гаспара-Феликса Турнашона, вошедшего в историю под именем Надар. Императоры и художники, ученые и писатели - все те, кто составлял славу и гордость своего времени почитали за честь позировать неутомимому экспериментатору от искусства фотографии. Вот и эта работа Надара эпатировала публику. "Спиной к зрителю?! Да что этот Надар себе думает? Сначала фотография одних только глаз уважаемого Шарля Гуно, а сейчас даже и глаз не видно. Нееет, это не искусство, а черт знает что такое!" - примерно так должно быть воспринимало большинство парижан этот снимок. Надар же хотел доказать, что в фотографии как и в живописи важен не объект съемки, а тот, кто стоит за камерой или мольбертом.
А между тем, именно Эту Женщину мне очень хочется попросить повернуться к нам лицом.
Мари Лоран - вот и вся информация. Подпись под снимком. Кто она? Откуда? Кем была? Учитывая обширные знакомства Надара в мире искусства, можно предположить, что актриса (писательницы того времени довольно известны и такой среди них нет). Но как раз актрис он не очень любил снимать - "не та глубина" (прекрасным исключением была Сара Бернар). И действительно, сочетание "Мари Лоран-актриса-Надар" в поисковиках ничего не дает, а вот поиск "Мари Лоран - Надар" вывел... к Луи Пастеру.
Мари Лоран одна из дочерей Огюста Лорана - ректора Страсбургского университета, куда был назначен профессором 26-летний Луи Пастер. Ректор, желая помочь освоиться в незнакомой обстановке молодому и талантливому химику, лично встречал его и пригласил к себе домой. А через 15 дней получил письмо :
[Spoiler (click to open)]
Месье!
Предложение, очень серьезное как для меня, так и для вашей семьи, будет сделано вам в ближайшие несколько дней, и я нахожу своим долгом дать вам следующие справки, чтобы вы могли принять решение о вашем согласии или отказе.
Мой отец - дубильщик кож в Арбуа, маленьком городке в Жура. У меня есть три сестры. Младшая в возрасте трех лет перенесла воспаление мозга, которое остановило всякое развитие ее интеллекта. Сейчас она как маленький ребенок по развитию ума, будучи взрослой с точки зрения тела. Мы должны были поместить ее в монастырь, где она, без всякого сомнения, и проведет остаток своей жизни. Две мои другие сестры помогают моему отцу, заменяя для него в работе по хозяйству и коммерции мою мать, которую мы имели несчастье потерять в мае прошлого года.
Семейство мое находится в положении обеспеченном, но без всякого состояния. Я не думаю, что вся наша собственность стоит более пятидесяти тысяч франков; и, что до меня, я уже давно принял решение оставить моим сестрам всё, что достанется мне при разделе наследства. Таким образом у меня лично нет никакого состояния, всё мое достояние - это хорошее здоровье, доброе сердце и моя позиция в Университете.
Я закончил Эколь Нормаль два года назад с дипломом по физике. Восемнадцать месяцев назад я получил докторскую степень, и я представил Академии несколько моих работ, которые были очень хорошо приняты, в особенности последняя. Очень хороший отзыв о ней я буду иметь честь вам представить одновременно с этим письмом.
Таково, месье, мое теперешнее положение. Что же касается будущего, то всё, что я могу сказать, это что если мои склонности не изменятся вдруг совершенно, то я намерен посвятить свою жизнь исследованиям по химии. Я намерен возвратиться в Париж, как только мои исследования принесут мне определенную репутацию. Месье Био неоднократно говорил мне, что я мог бы претендовать на место в Институте (Академии. -Прим. перев.). Лет через десять или пятнадцать я действительно могу об этом подумать, если продолжу работать так же усердно. Пока же это всего лишь мечты, уносимые ветром, и вовсе не они заставляют меня любить науку ради науки.
Мой отец лично прибудет в Страсбург, чтобы сделать официальное предложение о замужестве. Здесь никто не знает о моей просьбе, и я вас заверяю, месье, что если вы решите отказать мне, вы не только не потеряете в моем к вам уважении, но я также никому не стану сообщать о вашем отказе.
Примите, месье, уверения в моем искреннем уважении и преданности,
Луи Пастер
P.S.: Мне исполнилось двадцать шесть лет 27 декабря прошлого года.
Молодой человек даже не указал имени своей избранницы, а ведь у ректора было две дочери! Однако, путаницы не случилось. Согласие было получено. Только после этого Пастер написал письмо самой Мари:
"Во мне нет ничего, что было бы с первого взгляда притягательным для молодых девушек, но узнав меня лучше вы непременно полюбите меня".
[а мне кажется, что так очень даже приятный...]
Вот так. Один визит, 15 дней на размышление и 46 лет вместе. Что это было: Озарение? Химия? Судьба? (ну, без химии в любом случае не обошлось). Мари Пастер оградила мужа от всех житейских забот, выполняя, в том числе обязанности секретаря, а иногда и лаборанта. Это была жизнь счастливая и сложная. Трое из пяти их детей умерли от брюшного тифа. В 46 лет Луи разбил левосторонний паралич. Благодаря жене он смог в рекордно короткие сроки восстановить движения и завершить свою работу по созданию вакцины против сибирской язвы и прививки против бешенства. Все, кто знали эту пару, поражались их взаимопониманию, благородству по отношению друг к другу и нежности. Мари была с мужем до конца (а уход Луи Пастера был мучительным - почечная недостаточность). Последние сутки перед смертью в одной руке он держал распятие, а в другой - руку своей жены.
Я так и смогла найти какого-либо иного изображения этой Женщины. Даже не знаю год, когда был сделан этот портрет. Судя по тому, что стоит фамилия Лоран, это Мари до встречи с молодым профессором химии, так стремительно ворвавшимся в ее жизнь.
Она улыбалась, дышала, шла по улице, засыпала и просыпалась, склонялась над работой, спорила, шутила, бежала и оглядывалась по сторонам, злилась, отчаивалась, смеялась, жила. Он звал ее. Он создавал ее. Она должна была появиться, освободившись от цепей невозможности.
А можно еще чуть-чуть поэзии и музыки в качестве продолжения серии "ОБРАЗование образа"? Мне кажется эти строки очень подходят к образам Виолы:
[Смотрю на тебя и не верю, что может природа создать...]
Смотрю на тебя и не верю,
что может природа создать
в такой ослепительной мере
такой красоты благодать.
Как можно из атомов почвы
и лёгких молекул небес
слепить этот профиль неточный
и стан, отрицающий вес?..
и речи, как скрипка с органом
на фоне шумящих лесов,
и ум, ироничный и странный,
подвижный, как стрелка весов?..
и руки, плывущие грустно
по правилам северных птиц,
и губы, твердящие устно
пробелы мудрёных страниц?..
Как жаль, что любые портреты -
в движенье, и сидя, и в рост -
не смогут скопировать это…
оттенки и глаз, и волос.
А голос из света и влаги
и музыки прежних времён
значками на нотной бумаге
не может быть запечатлён.
Чисты, совершенны движенья,
как съёмка замедленных крыл.
Я думаю, эти решенья
Господь не один находил.
Александр Дольский, 1963
Где-то он видел эту спину. И вспомнил: Флоренция, Гиберти - восточные ворота Баптистерия, Ной, скульптурная группа справа. По его мнению, самая прекрасная женщина в скульптуре, лицо которой никто не видел или видели только избранные.
via
Это работа великого фотографа XIX века Гаспара-Феликса Турнашона, вошедшего в историю под именем Надар. Императоры и художники, ученые и писатели - все те, кто составлял славу и гордость своего времени почитали за честь позировать неутомимому экспериментатору от искусства фотографии. Вот и эта работа Надара эпатировала публику. "Спиной к зрителю?! Да что этот Надар себе думает? Сначала фотография одних только глаз уважаемого Шарля Гуно, а сейчас даже и глаз не видно. Нееет, это не искусство, а черт знает что такое!" - примерно так должно быть воспринимало большинство парижан этот снимок. Надар же хотел доказать, что в фотографии как и в живописи важен не объект съемки, а тот, кто стоит за камерой или мольбертом.
А между тем, именно Эту Женщину мне очень хочется попросить повернуться к нам лицом.
Мари Лоран - вот и вся информация. Подпись под снимком. Кто она? Откуда? Кем была? Учитывая обширные знакомства Надара в мире искусства, можно предположить, что актриса (писательницы того времени довольно известны и такой среди них нет). Но как раз актрис он не очень любил снимать - "не та глубина" (прекрасным исключением была Сара Бернар). И действительно, сочетание "Мари Лоран-актриса-Надар" в поисковиках ничего не дает, а вот поиск "Мари Лоран - Надар" вывел... к Луи Пастеру.
Мари Лоран одна из дочерей Огюста Лорана - ректора Страсбургского университета, куда был назначен профессором 26-летний Луи Пастер. Ректор, желая помочь освоиться в незнакомой обстановке молодому и талантливому химику, лично встречал его и пригласил к себе домой. А через 15 дней получил письмо :
[Spoiler (click to open)]
Месье!
Предложение, очень серьезное как для меня, так и для вашей семьи, будет сделано вам в ближайшие несколько дней, и я нахожу своим долгом дать вам следующие справки, чтобы вы могли принять решение о вашем согласии или отказе.
Мой отец - дубильщик кож в Арбуа, маленьком городке в Жура. У меня есть три сестры. Младшая в возрасте трех лет перенесла воспаление мозга, которое остановило всякое развитие ее интеллекта. Сейчас она как маленький ребенок по развитию ума, будучи взрослой с точки зрения тела. Мы должны были поместить ее в монастырь, где она, без всякого сомнения, и проведет остаток своей жизни. Две мои другие сестры помогают моему отцу, заменяя для него в работе по хозяйству и коммерции мою мать, которую мы имели несчастье потерять в мае прошлого года.
Семейство мое находится в положении обеспеченном, но без всякого состояния. Я не думаю, что вся наша собственность стоит более пятидесяти тысяч франков; и, что до меня, я уже давно принял решение оставить моим сестрам всё, что достанется мне при разделе наследства. Таким образом у меня лично нет никакого состояния, всё мое достояние - это хорошее здоровье, доброе сердце и моя позиция в Университете.
Я закончил Эколь Нормаль два года назад с дипломом по физике. Восемнадцать месяцев назад я получил докторскую степень, и я представил Академии несколько моих работ, которые были очень хорошо приняты, в особенности последняя. Очень хороший отзыв о ней я буду иметь честь вам представить одновременно с этим письмом.
Таково, месье, мое теперешнее положение. Что же касается будущего, то всё, что я могу сказать, это что если мои склонности не изменятся вдруг совершенно, то я намерен посвятить свою жизнь исследованиям по химии. Я намерен возвратиться в Париж, как только мои исследования принесут мне определенную репутацию. Месье Био неоднократно говорил мне, что я мог бы претендовать на место в Институте (Академии. -Прим. перев.). Лет через десять или пятнадцать я действительно могу об этом подумать, если продолжу работать так же усердно. Пока же это всего лишь мечты, уносимые ветром, и вовсе не они заставляют меня любить науку ради науки.
Мой отец лично прибудет в Страсбург, чтобы сделать официальное предложение о замужестве. Здесь никто не знает о моей просьбе, и я вас заверяю, месье, что если вы решите отказать мне, вы не только не потеряете в моем к вам уважении, но я также никому не стану сообщать о вашем отказе.
Примите, месье, уверения в моем искреннем уважении и преданности,
Луи Пастер
P.S.: Мне исполнилось двадцать шесть лет 27 декабря прошлого года.
Молодой человек даже не указал имени своей избранницы, а ведь у ректора было две дочери! Однако, путаницы не случилось. Согласие было получено. Только после этого Пастер написал письмо самой Мари:
"Во мне нет ничего, что было бы с первого взгляда притягательным для молодых девушек, но узнав меня лучше вы непременно полюбите меня".
[а мне кажется, что так очень даже приятный...]
Вот так. Один визит, 15 дней на размышление и 46 лет вместе. Что это было: Озарение? Химия? Судьба? (ну, без химии в любом случае не обошлось). Мари Пастер оградила мужа от всех житейских забот, выполняя, в том числе обязанности секретаря, а иногда и лаборанта. Это была жизнь счастливая и сложная. Трое из пяти их детей умерли от брюшного тифа. В 46 лет Луи разбил левосторонний паралич. Благодаря жене он смог в рекордно короткие сроки восстановить движения и завершить свою работу по созданию вакцины против сибирской язвы и прививки против бешенства. Все, кто знали эту пару, поражались их взаимопониманию, благородству по отношению друг к другу и нежности. Мари была с мужем до конца (а уход Луи Пастера был мучительным - почечная недостаточность). Последние сутки перед смертью в одной руке он держал распятие, а в другой - руку своей жены.
Я так и смогла найти какого-либо иного изображения этой Женщины. Даже не знаю год, когда был сделан этот портрет. Судя по тому, что стоит фамилия Лоран, это Мари до встречи с молодым профессором химии, так стремительно ворвавшимся в ее жизнь.
Она улыбалась, дышала, шла по улице, засыпала и просыпалась, склонялась над работой, спорила, шутила, бежала и оглядывалась по сторонам, злилась, отчаивалась, смеялась, жила. Он звал ее. Он создавал ее. Она должна была появиться, освободившись от цепей невозможности.
А можно еще чуть-чуть поэзии и музыки в качестве продолжения серии "ОБРАЗование образа"? Мне кажется эти строки очень подходят к образам Виолы:
[Смотрю на тебя и не верю, что может природа создать...]
Смотрю на тебя и не верю,
что может природа создать
в такой ослепительной мере
такой красоты благодать.
Как можно из атомов почвы
и лёгких молекул небес
слепить этот профиль неточный
и стан, отрицающий вес?..
и речи, как скрипка с органом
на фоне шумящих лесов,
и ум, ироничный и странный,
подвижный, как стрелка весов?..
и руки, плывущие грустно
по правилам северных птиц,
и губы, твердящие устно
пробелы мудрёных страниц?..
Как жаль, что любые портреты -
в движенье, и сидя, и в рост -
не смогут скопировать это…
оттенки и глаз, и волос.
А голос из света и влаги
и музыки прежних времён
значками на нотной бумаге
не может быть запечатлён.
Чисты, совершенны движенья,
как съёмка замедленных крыл.
Я думаю, эти решенья
Господь не один находил.
Александр Дольский, 1963