*** «Последние листья»
Подзамочные посты Тояхары … и Как мотыльки в воздухе сподвигли меня к философским чтениям. Обратилась к Василию Розанову. В моей библиотеке много его «листьев»: и опавшие, и последние.
«Последние листья». Открываю стр. 107 - погадать) Читаю: «…А ты, читатель, - мне родной.
Так и будем родниться. Спорить не будем - а будем родниться…»
Спасибо) Будем родниться... Мне идеалисты - всегда по душе. Дальше смотрю - стр. 21.
16.I.1916
Я не хотел бы читателя, который меня «уважает». И который думал бы, что я талант (да я и не талант). Нет. Нет. Нет. Не этого, другого.
Я хочу любви.
Пусть он не соглашается ни с одной моей мыслью («все равно»). Думает, что я постоянно ошибаюсь. Что я враль (даже). Но он для меня не существует вовсе, если он меня безумно не любит.
Не думает только о Розанове. В каждом шаге своем. В каждый час свой.
Не советуется мысленно со мной: «Я поступлю так, как поступил бы Розанов». «Я поступлю так, что Розанов, взглянув бы, сказал - да».
Как это возможно?
Я для этого и отрекся с самого же начала от «всякого образа мыслей», чтобы это было возможно! (т.е. я оставляю читателю всевозможные образы мыслей). Меня - нет. В сущности. Я только - веяние. К вечной нежности, ласке, снисходительности, прощению. К любви.
Друг мой, ты разве не замечаешь, что я только тень около тебя и никакой «сущности» в Розанове нет? В этом сущность и Providentia (Провидение (лат.). Так устроил Бог. Чтобы крылья мои двигались и давали воздух в ваши крылья, а лица моего не видно.
И вы все летите, друзья, ко всяким своим целям, и поистине я не отрицаю ни монархии, ни республики, ни семьи, ни монашества, - не отрицаю, но и не утверждаю: ибо вы никогда не должны быть связаны.
Ученики мои - не связаны.
Но чуть грубость - не я.
Чуть свирепость, жесткость - тут нет меня.
Розанов плачет, Розанов скорбит.
«Где же мои ученики?»
И вот они собрались все: в которых только любовь.
И это уже «мои».
Потому-то я и говорю, что мне не нужно «ума», «гения», «значительности»; а чтобы люди «завертывались в Розанова», как станут поутру, и, играя, шумя, трудясь, в день, 1/10 минутки всего вспомнили: «этого всего от нас хотел Розанов».
И как я отрекся «от всего образа мыслей», чтобы ради всегда быть с людьми и ни о чем с ними никогда не спорить, ничем не возражать им, не огорчать их - так «те, которые мои» - пусть дадут мне одну любовь свою, но полную: т.е. мысленно всегда будут со мною и около меня.
Вот и все.
Как хорошо.
Да?
Василий Розанов «Последние листья»