Балтийская жемчужина: прекрасное и ужасное
Начнём с ужасного.
Интеллигентные тётечки отправились в кино, оставив дома своих неинтеллигентных мужей смотреть телек, но прихватив с собой культуру коллективного просмотра ящика, которая требует от тебя постоянно делиться своей реакцией на происходящее на экране. Оттого сидят они рядом с тобой и не стесняясь несут чушь: ой, а что это он там ест? он что умер? ой, какая мама у него - ты только посмотри! видела, он по руке его погладил?
В такие моменты я пытаюсь удержать фокус на фильме и рассасывании леденца.
Вот такие вот культуристки, ужасный звук, а также отсутствие вентиляции в малом зале Дома конгрессов. Но даже всё это не испортило впечатлений от фильма La belle personne с Louis Garrel. После фильма just_r_ds мне сказал, что проезды камеры по крупным планам были как секс. И я с ним согласен, так как фильм о том, что, стоит только разбить сердце, как мозг вытекает из твоей безумной башки, а тишина и спокойствие вдруг становятся не маской, а страшным смирением, меня почти убил. При чём поглощает вовсе не трагизм, а красота и осознание того, что ничего в этом мире нет кроме любви. Ни-че-го.
Интеллигентные тётечки отправились в кино, оставив дома своих неинтеллигентных мужей смотреть телек, но прихватив с собой культуру коллективного просмотра ящика, которая требует от тебя постоянно делиться своей реакцией на происходящее на экране. Оттого сидят они рядом с тобой и не стесняясь несут чушь: ой, а что это он там ест? он что умер? ой, какая мама у него - ты только посмотри! видела, он по руке его погладил?
В такие моменты я пытаюсь удержать фокус на фильме и рассасывании леденца.
Вот такие вот культуристки, ужасный звук, а также отсутствие вентиляции в малом зале Дома конгрессов. Но даже всё это не испортило впечатлений от фильма La belle personne с Louis Garrel. После фильма just_r_ds мне сказал, что проезды камеры по крупным планам были как секс. И я с ним согласен, так как фильм о том, что, стоит только разбить сердце, как мозг вытекает из твоей безумной башки, а тишина и спокойствие вдруг становятся не маской, а страшным смирением, меня почти убил. При чём поглощает вовсе не трагизм, а красота и осознание того, что ничего в этом мире нет кроме любви. Ни-че-го.
Click to view