А.Гарф, "Кожаные башмаки"
Еще одна книга из недавно упоминавшегося списка. Попалось мне издание 1989 года.
С книгой этой я как-то не очень ужилась. Ну, все же не люблю я, если кто-то высмеивается - пусть и по своей вине (_особенно_ по своей вине). И, кажется, метод "естественных последствий" (при неполной информации) не люблю тоже.
Но дочитала.
У нее, кстати говоря, тоже забавная аннотация:
"Действие книги происходит в первый год Великой отечественной войны в татарской деревне. В центре повествования - зарождение дружбы татарского мальчика и русской девочки.
Автор рассказывает о щедрости и доброте советских людей; о трудном военном быте, когда все, и взрослые и дети, работали в поле; о том, как дорого ценился каждый кусок хлеба, добытый нелёгким трудом колхозников."
В общем, все верно, придраться почти не к чему - кроме одного факта: девочка-то не русская, а такая же татарка, как остальные. То есть противопоставление не "татарин-русская", а "деревенский-городская". Но, видимо, в аннотации требовалось подчеркнуть именно интернационализм, а не "смычку города с деревней".
И вот такой странный момент: пересказывается там легенда о Пастухе и Ткачихе:
"Давно это было, в старину, в далёкую старину. Жила на высокой горе прилежная Ткачиха, с утра до вечера пряла тонкую нить, с вечера до утра ткала цветную шёлковую ткань.
Каждое утро, каждый вечер приходила к Ткачихе её бабушка, Небесная Старуха. Брала только что спрядённую нить, только что сотканную ткань и расстилала по небу. То тучкой ляжет пряжа, то дождём заструится, то зарёй сверкнёт. Инеем землю оденет, лунным светом посеребрит.
Мало этого бабушке, туманы ей нужны и зарницы. День и ночь ткала Ткачиха, всё глядела на небо, какую ещё выткать на нём звезду, какое пустить по нему облачко. И вот однажды и на землю она посмотрела, увидала юношу Пастуха. Спустилась с горы, стала ему доброй женой, двоих детей родила - мальчика и девочку.
Рассердилась Старуха и взяла Ткачиху на небо. А Пастух посадил в одну корзинку мальчика, в другую - девочку, надел корзины на коромысло, перекинул коромысло через плечо и пустился в погоню. Всю землю обежал, с края земли на край неба ступил и по небу быстро-быстро зашагал. Видит бабушка: догонит он жену свою, на землю вернёт её. Ещё быстрее она побежала, но Пастух всё ближе, ближе. Обернулась тут Старуха, кинула булавку.
Булавка эта небесную твердь проколола, и хлынула из прокола река, по всему небу разлилась. Ткачиха оказалась на одном берегу. Пастух остался на другом…
[...]
«Нет, милые, не я, другая разлучила их. Но я каждый год в седьмой день седьмого лунного месяца сорок со всей округи скликаю, сорочий мост через Небесную реку перекидываю. На том сорочьем мосту Пастух и Ткачиха встречаются… Один раз в году, в седьмой день седьмого лунного месяца.
И как-то эта легенда очень похожа на аналогичную японскую. Ладно - Пастух, Ткачиха и река - это может быть обусловлено расположением звезд, а потому совпадение не удивительно. Но сороки, мост и "седьмая ночь седьмой луны"... Неужели правда татарская легенда так похожа на японскую???
С книгой этой я как-то не очень ужилась. Ну, все же не люблю я, если кто-то высмеивается - пусть и по своей вине (_особенно_ по своей вине). И, кажется, метод "естественных последствий" (при неполной информации) не люблю тоже.
Но дочитала.
У нее, кстати говоря, тоже забавная аннотация:
"Действие книги происходит в первый год Великой отечественной войны в татарской деревне. В центре повествования - зарождение дружбы татарского мальчика и русской девочки.
Автор рассказывает о щедрости и доброте советских людей; о трудном военном быте, когда все, и взрослые и дети, работали в поле; о том, как дорого ценился каждый кусок хлеба, добытый нелёгким трудом колхозников."
В общем, все верно, придраться почти не к чему - кроме одного факта: девочка-то не русская, а такая же татарка, как остальные. То есть противопоставление не "татарин-русская", а "деревенский-городская". Но, видимо, в аннотации требовалось подчеркнуть именно интернационализм, а не "смычку города с деревней".
И вот такой странный момент: пересказывается там легенда о Пастухе и Ткачихе:
"Давно это было, в старину, в далёкую старину. Жила на высокой горе прилежная Ткачиха, с утра до вечера пряла тонкую нить, с вечера до утра ткала цветную шёлковую ткань.
Каждое утро, каждый вечер приходила к Ткачихе её бабушка, Небесная Старуха. Брала только что спрядённую нить, только что сотканную ткань и расстилала по небу. То тучкой ляжет пряжа, то дождём заструится, то зарёй сверкнёт. Инеем землю оденет, лунным светом посеребрит.
Мало этого бабушке, туманы ей нужны и зарницы. День и ночь ткала Ткачиха, всё глядела на небо, какую ещё выткать на нём звезду, какое пустить по нему облачко. И вот однажды и на землю она посмотрела, увидала юношу Пастуха. Спустилась с горы, стала ему доброй женой, двоих детей родила - мальчика и девочку.
Рассердилась Старуха и взяла Ткачиху на небо. А Пастух посадил в одну корзинку мальчика, в другую - девочку, надел корзины на коромысло, перекинул коромысло через плечо и пустился в погоню. Всю землю обежал, с края земли на край неба ступил и по небу быстро-быстро зашагал. Видит бабушка: догонит он жену свою, на землю вернёт её. Ещё быстрее она побежала, но Пастух всё ближе, ближе. Обернулась тут Старуха, кинула булавку.
Булавка эта небесную твердь проколола, и хлынула из прокола река, по всему небу разлилась. Ткачиха оказалась на одном берегу. Пастух остался на другом…
[...]
«Нет, милые, не я, другая разлучила их. Но я каждый год в седьмой день седьмого лунного месяца сорок со всей округи скликаю, сорочий мост через Небесную реку перекидываю. На том сорочьем мосту Пастух и Ткачиха встречаются… Один раз в году, в седьмой день седьмого лунного месяца.
И как-то эта легенда очень похожа на аналогичную японскую. Ладно - Пастух, Ткачиха и река - это может быть обусловлено расположением звезд, а потому совпадение не удивительно. Но сороки, мост и "седьмая ночь седьмой луны"... Неужели правда татарская легенда так похожа на японскую???