История девицы Ленорман
Спит Мария Анна Аделаида
Ленорман.
Снятся ей надувательство
и обман.
Снятся ей полководцы
и короли.
Снятся ей фунты стерлингов
и рубли.
Спит Мария и снится Марии
бес
в обществе усопшей намедни
maitresse.
Бес говорит Марии:
«Ну что ж,
жало твоё, юница,
переполняет ложь.
Из манускриптов мошенников
всех времён
ты напиталась им
и этот бульон
будет кормить тебя, дева,
и обратит к тебе знать».
Она восстаёт ото сна
и решает не врать.
Она восстаёт ото сна
и идёт во двор,
глухой монастырский двор,
где через притвор
доносится слово божье из храма
всем тем, кому
в храме не рады,
и сквозь притвора тьму
слышит слова воспитанница
Ленорман:
- Ведьма, изыди, и не входи
в сей храм!
Стан твой перекосившийся,
несмирный взгляд
добрые люди выдерживать
не хотят.
И Мария Анна Аделаида
идёт в Париж,
Мария Анна Аделаида
скромна, как мышь,
Мария Анна Аделаида
как на духу
сильным мира сего выкладывает
чепуху.
Сильные мира сего известно,
чего хотят:
всё, что под небом, а нет -
эшафот и яд,
сильные мира сего влиятельны
и грубы,
сулить им можно лишь царствие
да гробы.
Велеречива, как муза,
как смерть щедра,
дева Мария льёт,
будто из ведра,
помои своих видений
на высший свет,
хотя тех видений ей и в помине
нет:
всё, что она говорит -
лишь дерзость в лицо.
Но её провиденья считают смиренным
гонцом.
Что ни скажет Мария, какой ерунды
ни несёт -
всё исполняется тотчас, порой -
через год,
но всё равно исполняется.
Все хотят
вещего слова услышать,
сильнее стать,
возвыситься, обогатиться
и рок обмануть,
но не выходит: поката судьба
и проторен путь.
В чём же секрет гадалки
и как она
взор простирает сквозь звёзды
и времена?
Жизнь вне салона мадмуазель
Ленорман
покрывает непроницаемый взглядом
туман.
Но если бы мы заглянуть за кулису
могли,
нам бы открылись дали,
вернее - глубины земли.
Как это не прискорбно, но
мир таков:
сильные мира сего наживают
врагов,
и Ленорман продаёт их секреты
врагам,
между сеансами, после дождичка,
по четвергам,
и между прочим делает им намёк,
что же её словами врагам
обещает рок,
а иногда враги намекают
ей
какая судьба ожидает
заговорщиков и королей.
Всё работает, как смазанный
механизм:
смерть - по заказу, и по заказу -
жизнь,
все предсказанья сбудутся
в нужный срок,
Мария Анна Аделаида -
дева-рок.
Но вдруг Мария утрачивает
контроль,
и жизнь несётся в тартарары:
король
ли пиковый вмешался,
дама ли пик,
но бог неожиданно перед Марией
возник:
«Полно, Мария, куда ты бежишь,
постой,
неблагодарная, Я тебя сделал
звездой.
Остановись, покайся
и стань моей,
до сотни лет земных проживёшь»,
говорит Он ей.
Она восстаёт ото сна
и идёт во двор,
чем-то не нравится ей
ночной разговор.
Годы несутся. Сивилла
с рю де Турнон
переживает аресты, суды,
массу прочих препон,
и возвращается из Брюсселя
в Париж.
Вновь салоны, шумные предсказанья,
престиж,
мемуары, интриги
и шпионаж.
Выжила! Семьдесят лет
без сантима аж.
И престарелая дева
поверила в сон,
будто всевышний
и есть её главный
патрон,
и предсказала:
«Сто лет проживу
хохоча».
И внезапно усопла -
ошибка врача.
ps: Спит Мария на кладбище
Пер-Лашез,
не прибирают её
ни господь, ни бес,
и лишь по прошествии
без малого сотни лет,
она понимает -
ни рая, ни ада нет,
И понимание это -
как приговор:
кто же ей снился,
кто говорил сквозь притвор?
Получается, нет благодати
и нет возмездья,
а лишь Пер-Лашез, Париж
и его предместья?
Не было смысла блюсти
своё реноме?
И ни в дворце нет смысла,
и ни в тюрьме?
И небо не рухнет?
И ангелы не вострубят?
И всю эту вечность видеть
только себя?!
Да, спокойно себе отвечает
она.
Спи, Мария, тебе не восстать
от сна.
Ленорман.
Снятся ей надувательство
и обман.
Снятся ей полководцы
и короли.
Снятся ей фунты стерлингов
и рубли.
Спит Мария и снится Марии
бес
в обществе усопшей намедни
maitresse.
Бес говорит Марии:
«Ну что ж,
жало твоё, юница,
переполняет ложь.
Из манускриптов мошенников
всех времён
ты напиталась им
и этот бульон
будет кормить тебя, дева,
и обратит к тебе знать».
Она восстаёт ото сна
и решает не врать.
Она восстаёт ото сна
и идёт во двор,
глухой монастырский двор,
где через притвор
доносится слово божье из храма
всем тем, кому
в храме не рады,
и сквозь притвора тьму
слышит слова воспитанница
Ленорман:
- Ведьма, изыди, и не входи
в сей храм!
Стан твой перекосившийся,
несмирный взгляд
добрые люди выдерживать
не хотят.
И Мария Анна Аделаида
идёт в Париж,
Мария Анна Аделаида
скромна, как мышь,
Мария Анна Аделаида
как на духу
сильным мира сего выкладывает
чепуху.
Сильные мира сего известно,
чего хотят:
всё, что под небом, а нет -
эшафот и яд,
сильные мира сего влиятельны
и грубы,
сулить им можно лишь царствие
да гробы.
Велеречива, как муза,
как смерть щедра,
дева Мария льёт,
будто из ведра,
помои своих видений
на высший свет,
хотя тех видений ей и в помине
нет:
всё, что она говорит -
лишь дерзость в лицо.
Но её провиденья считают смиренным
гонцом.
Что ни скажет Мария, какой ерунды
ни несёт -
всё исполняется тотчас, порой -
через год,
но всё равно исполняется.
Все хотят
вещего слова услышать,
сильнее стать,
возвыситься, обогатиться
и рок обмануть,
но не выходит: поката судьба
и проторен путь.
В чём же секрет гадалки
и как она
взор простирает сквозь звёзды
и времена?
Жизнь вне салона мадмуазель
Ленорман
покрывает непроницаемый взглядом
туман.
Но если бы мы заглянуть за кулису
могли,
нам бы открылись дали,
вернее - глубины земли.
Как это не прискорбно, но
мир таков:
сильные мира сего наживают
врагов,
и Ленорман продаёт их секреты
врагам,
между сеансами, после дождичка,
по четвергам,
и между прочим делает им намёк,
что же её словами врагам
обещает рок,
а иногда враги намекают
ей
какая судьба ожидает
заговорщиков и королей.
Всё работает, как смазанный
механизм:
смерть - по заказу, и по заказу -
жизнь,
все предсказанья сбудутся
в нужный срок,
Мария Анна Аделаида -
дева-рок.
Но вдруг Мария утрачивает
контроль,
и жизнь несётся в тартарары:
король
ли пиковый вмешался,
дама ли пик,
но бог неожиданно перед Марией
возник:
«Полно, Мария, куда ты бежишь,
постой,
неблагодарная, Я тебя сделал
звездой.
Остановись, покайся
и стань моей,
до сотни лет земных проживёшь»,
говорит Он ей.
Она восстаёт ото сна
и идёт во двор,
чем-то не нравится ей
ночной разговор.
Годы несутся. Сивилла
с рю де Турнон
переживает аресты, суды,
массу прочих препон,
и возвращается из Брюсселя
в Париж.
Вновь салоны, шумные предсказанья,
престиж,
мемуары, интриги
и шпионаж.
Выжила! Семьдесят лет
без сантима аж.
И престарелая дева
поверила в сон,
будто всевышний
и есть её главный
патрон,
и предсказала:
«Сто лет проживу
хохоча».
И внезапно усопла -
ошибка врача.
ps: Спит Мария на кладбище
Пер-Лашез,
не прибирают её
ни господь, ни бес,
и лишь по прошествии
без малого сотни лет,
она понимает -
ни рая, ни ада нет,
И понимание это -
как приговор:
кто же ей снился,
кто говорил сквозь притвор?
Получается, нет благодати
и нет возмездья,
а лишь Пер-Лашез, Париж
и его предместья?
Не было смысла блюсти
своё реноме?
И ни в дворце нет смысла,
и ни в тюрьме?
И небо не рухнет?
И ангелы не вострубят?
И всю эту вечность видеть
только себя?!
Да, спокойно себе отвечает
она.
Спи, Мария, тебе не восстать
от сна.