Звуки тишины: Сунская цепочка
10.08
В любом пути у меня есть момент, когда ты не так уж и хочешь уезжать. Медлишь секунду на пороге, прося духов сберечь дом. Сделав шаг, ты начинаешь новую дорогу, снова как в первый раз. Вокруг тебя складывается мозаика образов, причудливый узор.
Тихий закат солнца под стук колес, мимо плывет Москва. Останкинская башня равнодушно подпирает купол небес. Стайка фонарей склонилась над чем-то интересным, но невидимым из поезда. Жирафы-строй краны, хмурые гаражи, гладь Москва-реки. Дым из труб словно застыл в бледно-голубом небе.
За городом пути обступил лес, местами сбегающий по склонам оврагов. Тишина за окном густая и вязкая, чуть влажная. Вспыхнуло золото поля. Закрыв глаза можно ощутить, как идешь там, касаясь кончиками пальцев ароматных трав, слушая треск кузнечиков. И снова деревья встают стеной, укрывая землю сумерками. Воздушный шар плывет в рыже-розовый закат. Вдоль границы леса стелется полоса робкой туманной дымки.
В вагоне пахнет курицей, яйцами, огурцами. Речь течет то шепотом, то рокотом мимо тебя, не проникая в сознание. Народ массово кидается на штурм ценных помещений в концах вагона, неодобрительно косясь на тех, кто успел приобщиться к месту паломничества и теперь флегматично наблюдал на попутчиками. Стук колес убаюкивает, спускается ночь.
11.08
Здравствуй, красавица-Карелия! Как радостно сердцу видеть такие родные кирпично-красные стволы сосен, несущие почетный караул над гладью бесконечных озер.
Здесь все иное. Другие ели, березы, несуразные для нашей полосы, но изящные для суровой красоты здешних мест. Дальше на север это будет еще явственней бросаться в глаза. Мох вытесняет траву и образует волшебный ковер, лапы елей становятся хищными и короткими, кривятся и становятся ниже березы.
Ближе к Петрозаводску лес укутался вуалью тумана, небо затянула пелена. Местами видны низкие длинные дома карельских деревень из некрашеного седого дерева. Человек в такой деревне воспринимается как лишний элемент композиции. Все создает ощущение покинутой старины, словно люди ушли отсюда давным-давно, оставив землю иным существам. Ты словно на границе со сказкой. В темной чаще живет леший, то пенек, то ствол дерева, кажется, следит глазами-сучками за миром вокруг, смотрит за лесным порядком. Вот река с темно-зеленой водой, тут явно обитает водяной, глубина манит, гипнотизирует. И даже лес на границе владений повален.
Столица Карелии встречает приезжих моросью дождя. Что ж дождь в дорогу - добрая примета.
Встреча назначена у главного здания вокзала. Седой мужчина со строгим, обветренным лицом и пушистой бородой, с нужной табличкой в руках нашелся не сразу. Остальные турбазы задорно зазывали кто на Шую, кто на Воньгу. Отшутившись от предложений и отметившись у Анатолия, начинаю краем глаза изучать людей. С кем-то из них мне идти по одному маршруту. Народ подтягивается, переглядываются, оценивая друг друга. Вот все и собрались. Деление фифти-фифти: мужчин и женщин, на Суну и на Шую.
Провожатый дает знак выдвигаться. Идем за ним, делая приличный крюк вокруг вокзала и пытаясь затормозить у любого автобуса, куда можно погрузиться, зря, нас увели с вокзальной площади и повели по улице. Перешучиваемся, что заявленная в программе 1-я часть пути до базы: «30 км. хорошей асфальтовой дороги» будет в виде трекинга, дабы не расслаблялись и не жаловались на отсиженные в плавсредствах конечности. Но вот и маленькая маршрутка, которая нас повезет до базы. Худо-бедно впихиваемся туда, обложившись сумками и рюкзаками. Тронулись в дорогу, начались шутки-прибаутки, байки из прошлых походов. Складываются первые симпатии. Попутно выясняю, что все ребята, с кем я тут же поладила, идут на Шую. Что ж не судьба, возможно, встретимся когда-нибудь на других маршрутах.
Прибыли на базу, быстро переложили вещи в гермы, сложили в чулан рюкзаки и начали маяться бездельем, время тянется медленно, обед еще не скоро, вещи собраны. Успели пройтись вдоль плавсредств базы, обсудить их преимущества, недостатки, особенности. Дождь все падает с небес, ему вторят тяжелые капли с ветвей. Тут под ногами еще трава. Недалеко несет мутные воды Шуя. База стоит на Сойвашпороге, и можно посмотреть как ребята на рафтах и каяках отрабатывают его прохождение.
Ну, вот и обед, за чаем знакомимся поподробнее. Снаряжение и байды складывают в прицеп, отправляемся в дорогу. Есть моменты, которые мне не слишком нравятся: на байдарки не дают «фартуков» и «юбок», строп для крепления вещей нет, железо местами сильно гнутое никто не распрямляет, продуктовая раскладка не балует разнообразием. Ничего за 7 дней, чай не развалимся, хотя на будущее это надо учесть. Стропы можно заменить веревкой, кое-что из продуктов купить по дороге, а вот «фартуки» и «юбки» не заменишь ничем. Этим летом нам повезло, комаров, которыми славится благодатный край, на удивление нет. Сложно сказать, что кого-то возможность отдохнуть от кровопийц огорчает.
Дождь расходится сильнее. Проезжаем курорт (в эту погоду звучит как издевательство), а по сути скорее лечебницу Марциальные воды. Вода тут настолько богата железом, что не хранится, тут же выпадает осадок, а при нагревании краснеет. Вот и место выброски - озеро Вендюрское. Тащим к воде гермы и байдарки, укладываемся, делимся на пары. У нас получился чисто женский экипаж. Предстоит доплыть до недалекого мыса, где будет ночевка. Грести легко, курс задавать сложнее, гнутое железо дает знать: ровно у нас идут 2 байды из 4, нашу ведет влево, еще одну вправо. Байдарка рыскает, пытаясь заламывать зигзаги, ничего, приноровимся. Приплыли, ставим лагерь, готовим ужин. Процедуры, которые станут ритуалами закончены, можно пройтись. Игрой огня я ее успею налюбоваться, сегодня люди будут долго сидеть у костра.
Наконец-то вместо травы под ногами мох, то тут, то там краснеет брусника, мерцает иней черники. Небо растянуло и с берега можно наблюдать бесконечное буйство красок карельского заката. Молча смотреть на небо и слушать звуки тишины, нежно перебирая пальцами хитросплетения ягеля. Гаснут угли полыхающего заката, и все обволакивает темнота. На высоком куполе угольного неба алмазная россыпь звезд, их мерцание завораживает.
12.08
Раннее утро, прохладное, но не туманное. На ее несутся тяжелые дождевые облака, между ними голубое высокое небо, то и дело вспыхивает солнце. В городе с его бешеным ритмом и мерным гулом-голосом я - сова. А тут просыпается во мне ранняя птичка.
Пока все спят можно пройтись по округе и осознать, что это не сон. Сосны в броне лишайника, ковер из ягод, у воды тянутся вверх заросли хвоща, огромные валуны, которые принес еще сход ледника. Карельская тишина обволакивает и исцеляет. Она оглушает с непривычки, вызывая гудение в ушах от напряженного желания услышать хоть что-то. Лишь волны вдали шелестят, облизывая древние валуны.
Здесь остановилось время, кажется тут ничего не меняется и ничего не происходит. Пространство вокруг потеряло свое значение, потому что его слишком много. Никто не делит землю кварталами, не ставит преграды заборов, тут люди явление такое же мимолетное, как бабочка-однодневка, а топонимы «Москва», «Петрозаводск» звучат абсолютно бессмысленно.
Потихоньку просыпается лагерь. Завтрак, сборы и выходим. После Вендюрского вошли в Кулапдеги. Узенькая, немного извилистая речушка дает возможность отработать повороты. Несмотря на это есть время полюбоваться окружающими пейзажами, благо навыки управления байдой никуда не делись. На воде покачиваются кубышки и кувшинки. То и дело встречаются быстротеки, заставляющие сосредоточить внимание на «чтении» воды. Забавно народ водоплавающий обычно любит пороги, а мне по душе зеркальная гладь озер и неспешный бег рек, а не буйство стихии зажатой между валунов. Весь день морось с неба, то умолкая и выманивая нас из-под капюшонов дождевиков, то затягивающая весь мир в серый кокон.
Сяпчозеро после речушки поражало бескрайней гладью воды и солнечной погодой. Оно закончилось искусственной протокой, ведущей в озеро Торос. Чуть шире, чем длина весла, мелкая, так что порой байдарка скользит дном по песку. По протоке, несутся стайки мелких рыбок и тритоны. Стенки протоки выложены стволами деревьев, выше пушистая шапка мхов. Конец протоки стал слишком мелким и его прошли рядом с байдарками, ведя их рядом с собой на веревке как собачек.
На Торосе встали на стоянку за недалеким мысом. Руки чуть ноют, улопатились грести. Недалеко от стоянки нашла мертвые стволы сосен, с которых некогда собирали смолу. Лохмотья мха обрамляли «елочку» узора, создавая ощущение чура неизвестного божества, стоящего здесь века. Вздрогнула, услышав шум экспресса, оказалось в кронах разгулялся вечерний ветер, который позже покорно уснул убаюканный ночью.
У костра начались игры, шум, гам, смех. Даже огонь запрыгал веселее, задорно рассыпая во тьму стайки искр-светлячков, которые словно завидуя звездам, стремяся вверх в усыпанное алмазами небо и гаснут.
13.08
Череда дней окончательно теряет привязку ко времени. Некий день сурка, на свой манер. Утро, ранний подъем, перекус ягодами прогулка к маленькому песчаному пляжу, завтрак, сбор вещей, палаток, байд, выход на воду.
Ночью в первые дни часто снится, что ты куда-то гребешь, выгребаешь, вытабаниваешь. Потом сны пропадают и ты проваливаешься в темную пустоту хорошей усталости.
В этом походе все приметы к дождю. Туман - к дождю. Солнце, после дождя, к дождю. Дым стелется к дождю, дым столбом к дождю. Дождь тем более к дождю. Небо беззвучно плачет, рисует на воде узоры кругами, утешающе шелестят каплями ветки. Ветер то напевает успокаивающую мелодию, то ревет от обиды, что ему не под силу изменить эту скорбь.
Пересекли озеро Торос, вышли в озеро Мярандукса. Каждое озеро рассказывает свои истории игрой вод. Глядя в рябь и оптические иллюзии воды, быстро понимаешь, что вся вода во всех озерах разная. Здесь на юге более мутная, чем дальше на Север, но не менее ласковая.
Из озера вышли в реку Нурмис, извилистую и быструю как змея. Потянулись шиверы и перекаты. По берегам то тут, то там спрятались бобровые хатки.
Гладь озер без конца и края. Здесь воды точно больше, чем клочков суши. Понятие материк теряет смысл, когда вокруг вереницы островов. Ритмичный плеск весел, тихое поскрипывание железа. Странно осознавать, что от глубины свинцовых вод ты отделен ребрами алюминиевых трубок и тонкой «шкурой». Хрупкость байдарки и мощь природы создают странный контраст.
Встали на стоянку на реке, недоходя до Линдозера.
Под вечер распогодилось, небо окрашивается кровью умирающего солнца. Белые ночи на севере сказочны, но для меня Карелия это долгие, тягучие закаты.
В темноте огонь костра собирает вокруг себя не только мотыльков, но и людей. Вещи насквозь пропитываются горьким запахом, а нас все манит тепло, свет, завораживающая игра углей, отсвет зарева на стволах сосен. Искры рассыпаются вокруг пыльцой с крыльев танцующих огненных фей.
14.08
Утро началось с дождя. Особенно тяжело вылезать из спальника и палатки под убаюкивающий шорох по тенту. За завтраком начался тропический ливень, который поставил под вопрос выход на воду. Благо явление столь же быстро сошло на нет, позволив продолжить путь.
Вскоре вышли в Линдозеро. Ветер разгулялся, грести тяжело. Таймень из верткой рыбки становится тяжеленой баржой, которую почти невозможно сдвинуть с места. Волна такая, что встань бортом кильнет сразу. И все та же вода с небес. Пересекаем озеро, созерцая мрачные песчаные пляжи.
За деревней после полуразрушенного моста начиналась Суна. Скоро пороги.
Что такое порог? Месиво потока, клыки подводных камней, рев ярящейся воды. И байдарка, которую как щепку несет и крутит поток. И два идиота в ней, когда смотришь на порог с воды, порой по-другому себя уже назвать не можешь. Спокойно на порог может смотреть тот, кто не представляет его силу. Кто не видел, как байду, ломает пополам за секунды, вокруг камня, как весло, упавшее в воду, достается ниже по течению, разрезанное пополам, словно лист бумаги ножницами.
Вот и первый порог. Выстроились друг за другом, эти пороги идем по следам. Пороги на Суне 1,2 категории, один в высокую воду может претендовать на 3. Но в августе высокая вода бывает редко. Несмотря на все это даже в простом пороге опасностей и неожиданностей хватает.
Валы подхватывают байдарку, перехлестывают за борт. Ох, как же не хватает фартука и юбки. Ритм гребли ломается, когда то с одной, то с другой стороны весло падает в пустоту из-за вздыбившейся чуть дальше валом воды. Перекличка экипажей «Левей-правей-табань!» не слышна, надо успеть увидеть след, «прочитать» воду рядом. Порой вздрагиваешь, когда то слева, то справа обнажают спины, огромные, как киты, валуны. На такой налетишь - мало не покажется.
Вспоминается старый, несмешной анекдот: «В двухместной байдарке сидят 2 загадочные существа. Одного зовут Гребиля, а второго Гребубля. А если байдарка трёхместная, то в ней появляется ещё не менее загадочное существо, по имени Кудабля.» Во власти потока, понимаешь, откуда он взялся. И тут же вспоминается Дж. К. Джером: «Тандем - вещь неприятная. Человек, сидящий спереди, уверен, что сидящий сзади ничего не делает; той же точки зрения придерживается и сидящий сзади: единств венная движущая сила - это он, а сидящий спереди попросту валяет дурака. Эта тайна так никогда и не раскроется.» Почти тоже самое в байде, при выгребании тебе кажется, что сидящий сзади нифига не делает, табанить - не грести. Сядешь назад мнение поменяется на противоположное.
Шумящие пороги сменялись спокойными плёсами. Правда, и там кое-где из воды едва заметно торчали камни и топляки.
Внимание экипажей постепенно притуплялось. На очередной пороге, идущая перед нами байдарка, налетев на камень, встала бортом по волне, медленно с чувством собственного достоинства начала переворачиваться. Если ты в байдарке киль занимает секунды, если ты смотришь со стороны длится минуты. Надо обходить байду, на ходу отмечаю, что один человек уже вынырнул, а байда засела на камне и не понесется, неуправляемым тараном по воле потока.
Проходим порог, чалимся, ждем, пока вылезут ребята, вытащат, перевернут байду. Все благополучно завершилось еще один порог, на обеде кильнувшийся экипаж унесся переодеваться. Остаток дня без происшествий в жестком режиме: пороги и быстротеки. Вот причудливыми шахматными фигурами торчат из-под воды камни, минуем их и на берегу Суны встаем на стоянку.
Начинает сказываться отсутствие гитары, народ запел. Здесь уж кто во что горазд, наличие слуха и голоса приветствуется, но не обязательно.
Поднялся холодный ветер с реки, даже у огня стало неприятно. А он все резвился, играл с одиноким колокольчиком, который кто-то в шутку подвесил высоко на сосновую ветку. В темноте звук получался то тревожный, то грустный. Тент вообразил себя ковром-самолетом и пытается улететь, вместе с порывами ветра, посмотреть эти края с высоты птичьего полета, оборвать жесткие веревки, сдерживающего его порыв.
А когда тьма сгустилась ночь расцвела огненными росчерками, август не зря считается месяцем падающих звезд. Вспышки чертят небосвод загадочными письменами. А потом все кончается, холодный свет звезд слово становится ярче, а темнота гуще. Пора ложиться спать.
15.08
Выходим на воду чуть дальше стоянки уже слышно рев порога. В этой части пути пороги идут плотно, всего пара плёсов между ними.
Борьба со стихией выматывает. Вот байдарка впереди дернулась сев на камень, пока мы судорожно искали в безумстве воды безопасный путь дальше проворонили камень. В итоге красиво замерли как памятник, сев центром байдарки на камень посреди потока. Слева глубина метра 2, справа примерно столько же. Байда сидит хорошо, раскачать не получается, веслом как рычагом не поможешь, оттолкнуться не от чего. Погрустив и осознав, что нас отсюда не сдернут высшие силы, начинаем искать хоть какие-то камни рядом в итоге байду сняли, оттащили к берегу и перевели дух. Вот и искупались по пояс, хорошо не как ребята вчера, погода не располагает. Остальные пороги прошли, собрав силы максимально внимательно и как результат чисто.
Последний порог и дальше лишь гладь широкой реки. Кто-то затянул песню, остальные подхватили. Чуть дальше поиграли с эхом, которое металось перепуганной птицей в скалах и лесах. Впереди дневка.
Вечер тих и спокоен, завтра не надо собирать палатки, вещи и грести. Можно выспаться, искупаться и посвятить день своим внутренним потребностям.
Высоко в небе холодно мерцают древние письмена созвездий. Взяв чашку чая, можно сесть на старую корягу у воды и стать частью этого места. Здесь я на своем месте, здесь тот самый дом души, куда будешь возвращаться.
16.08
Дневка.
Небольшой пляж притаился среди бухт. Песок скрадывает звук шагов, хрустальными переливами звенит прибрежная волна. У самой воды стоит почерневший гнилой ствол дерева с одинокой веткой-рукой - страж этого места. Но напоминая, что смерти нет, на стволе у корней теплится жизнь - колюче топорщится хвоей крохотная зеленая ветка. Смерть порождает жизнь, конец дает начало. Чуть дальше на песке у зарослей шиповника лосиный след.
На берегу ковер из ягод черники и брусники. То и дело попадаются кустики костяники и водяники. Где-то хрипло каркает ворон, ему отвечает всхлип-вскрик неизвестной птицы.
В Карелии пахнет осенью.
Лагерь пуст, все разбрелись и почти не встречались до ужина.
С темнотой Карелия становится совсем нереально-сказочной. Я снова ухожу от костра и иду на берег. Лунная дорожка ложится почти под ноги, маня ступить на нее. Запахи обостряются, в душе и в природе штиль. Звезды отражаются на водной глади, любуясь своим отражением.
17.08
Прохладно, но небо впервые совершено чистое, высокое, маняще-синее. Вся Карелия прихорошилась, заиграла красками. Собрались быстро, но никому не хочется уезжать, особенно по такой погоде. Вышли на воду, но настроение не для гребли, завернули по пути на пляжик, искупались в прогревшейся воде.
Гребем неспешно, растягивая время до выброски. Но вот уже деревня Гивас, а вот и плотина. Конец маршруту. Все погружено в ожидающую нас машину. А люди молча стоят к ней спиной, плечом к плеч и смотрят на воду, и в этом слышится немое: «До свидания, Карелия», но никак не «прощай».
В Гирвасе остановились у магазина. Вдруг ощутившая всю ценность доселе непригодных в лесах денежных знаков, группа накупила соков, мороженного, пирожков и прочих продуктов. Продавцы явно привыкли к подобным набегам туристов и с изрядно флегматичными лицам следили за метанием народа у которого скудный ассортимент придорожного магазинчика превратился с непривычки чуть ли не в царский выбор.
По пути на базу заезжаем на Кивач. Третий по величине равнинный водопад Европы сильно обмелел после того как часть вод отвели для работы Кондопожской ГЭС.
Высота водопада около 11 метров, падает несколькими ступенями-уступами. В легенде о появлении водопада речь идет о реках-сестрах Суне и Шуе. Они не хотели расставаться друг с другом и протекали вблизи. Но в один момент Суна уступила сестре свое удобное русло и прилегла отдохнуть. После пробуждения, она с удивлением увидела, что Шуя утекла очень далеко, и пустилась вдогонку, снося все на своем пути. В месте, где Суна пробила скалы, и возник водопад Кивач.
На Кивач люди знакомые с плавстредствами смотрят и видят не только дикую красоту, но и порог 6 категории, он проходим на каяке. Другое дело, что из-за статуса заповедника, администрация официальных разрешений на прохождение не дает. Что не мешает народу то и дело нарушать закон.
Народу на Киваче тьма, быстро пойдясь до музея и сфотографировав на память особый Карельский календарь едем на базу, в дороге почти всех сморил сон.
Вот и база. Теплая вода, деревянный дом, вместо палатки, ловит сеть. Люди как диковатые животные ходят, косясь на стол, лавки, кровати, в глаза читается недоумение: «Когда-то я это видел, но что с этим делать?». Ловит сеть, не урывками, а на полноценный звонок. Звучат разговоры, звонят близким, родным, лаконично озвучивая: «Жив, здоров, все хорошо. Потом расскажу».
Нас обильно кормят, общий вдох восторга взывает пирог с брусникой. Я иду в душ, ребята в стоящую на Шуе баню. Потом костер, шашлык, песни и байки до 4 утра. После чего провалились в чуткий сон.
18.08
Как же непривычно спать а кровати. Встаем, ежась от свежести утра умываемся. Завтрак вызывает почти у всех ожидаемую реакцию: кашу почти никто не ел, зато вареные яйца, сосиски и бутерброды с запеченным сыром пошли на «ура».
Вещи собранные со вчерашнего дня загружены в машину. Наш путь лежит в Петрозаводск.
На вокзале сдаем вещи в камеру хранения, до вечернего поезда есть уйма время. Прошлись по набережной, глядя на авангардные, гротескные скульптуры на Онежской набережной. Три валуна в человечий рост красят ее куда больше всех этих творений рук человеческих. Выяснили, что в Кижи не попадем - отменили катер. Побродив по городу, осмотрев немногочисленные скульптуры и музеи мы осознали, что порядком притомились.
Поезд стоит на первом пути. У всех разные вагоны, решив окончательно попрощаться в Москве садимся в поезд. Почти сразу забираюсь на свою полку и проваливаюсь в сон. Впереди шум и толчея утренней Москвы, но это будет только завтра, а пока можно под убаюкивающий стук колес вспомнить карельскую сказку.
В разных краях
оставляем мы сердца частицу,
В памяти бережно,
бережно, бережно встречи храня…
Вот и теперь
мы никак не могли не влюбиться -
Как не любить несравненные эти края!
Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер.
Белая ночь
опустилась безмолвно на скалы,
Светится белая,
белая, белая ночь напролет…
И не понять,
то ли небо в озера упало,
И не понять, то ли озеро в небе плывет.
Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер.
«Карелия» А.Колкер, К.Рыжов
В любом пути у меня есть момент, когда ты не так уж и хочешь уезжать. Медлишь секунду на пороге, прося духов сберечь дом. Сделав шаг, ты начинаешь новую дорогу, снова как в первый раз. Вокруг тебя складывается мозаика образов, причудливый узор.
Тихий закат солнца под стук колес, мимо плывет Москва. Останкинская башня равнодушно подпирает купол небес. Стайка фонарей склонилась над чем-то интересным, но невидимым из поезда. Жирафы-строй краны, хмурые гаражи, гладь Москва-реки. Дым из труб словно застыл в бледно-голубом небе.
За городом пути обступил лес, местами сбегающий по склонам оврагов. Тишина за окном густая и вязкая, чуть влажная. Вспыхнуло золото поля. Закрыв глаза можно ощутить, как идешь там, касаясь кончиками пальцев ароматных трав, слушая треск кузнечиков. И снова деревья встают стеной, укрывая землю сумерками. Воздушный шар плывет в рыже-розовый закат. Вдоль границы леса стелется полоса робкой туманной дымки.
В вагоне пахнет курицей, яйцами, огурцами. Речь течет то шепотом, то рокотом мимо тебя, не проникая в сознание. Народ массово кидается на штурм ценных помещений в концах вагона, неодобрительно косясь на тех, кто успел приобщиться к месту паломничества и теперь флегматично наблюдал на попутчиками. Стук колес убаюкивает, спускается ночь.
11.08
Здравствуй, красавица-Карелия! Как радостно сердцу видеть такие родные кирпично-красные стволы сосен, несущие почетный караул над гладью бесконечных озер.
Здесь все иное. Другие ели, березы, несуразные для нашей полосы, но изящные для суровой красоты здешних мест. Дальше на север это будет еще явственней бросаться в глаза. Мох вытесняет траву и образует волшебный ковер, лапы елей становятся хищными и короткими, кривятся и становятся ниже березы.
Ближе к Петрозаводску лес укутался вуалью тумана, небо затянула пелена. Местами видны низкие длинные дома карельских деревень из некрашеного седого дерева. Человек в такой деревне воспринимается как лишний элемент композиции. Все создает ощущение покинутой старины, словно люди ушли отсюда давным-давно, оставив землю иным существам. Ты словно на границе со сказкой. В темной чаще живет леший, то пенек, то ствол дерева, кажется, следит глазами-сучками за миром вокруг, смотрит за лесным порядком. Вот река с темно-зеленой водой, тут явно обитает водяной, глубина манит, гипнотизирует. И даже лес на границе владений повален.
Столица Карелии встречает приезжих моросью дождя. Что ж дождь в дорогу - добрая примета.
Встреча назначена у главного здания вокзала. Седой мужчина со строгим, обветренным лицом и пушистой бородой, с нужной табличкой в руках нашелся не сразу. Остальные турбазы задорно зазывали кто на Шую, кто на Воньгу. Отшутившись от предложений и отметившись у Анатолия, начинаю краем глаза изучать людей. С кем-то из них мне идти по одному маршруту. Народ подтягивается, переглядываются, оценивая друг друга. Вот все и собрались. Деление фифти-фифти: мужчин и женщин, на Суну и на Шую.
Провожатый дает знак выдвигаться. Идем за ним, делая приличный крюк вокруг вокзала и пытаясь затормозить у любого автобуса, куда можно погрузиться, зря, нас увели с вокзальной площади и повели по улице. Перешучиваемся, что заявленная в программе 1-я часть пути до базы: «30 км. хорошей асфальтовой дороги» будет в виде трекинга, дабы не расслаблялись и не жаловались на отсиженные в плавсредствах конечности. Но вот и маленькая маршрутка, которая нас повезет до базы. Худо-бедно впихиваемся туда, обложившись сумками и рюкзаками. Тронулись в дорогу, начались шутки-прибаутки, байки из прошлых походов. Складываются первые симпатии. Попутно выясняю, что все ребята, с кем я тут же поладила, идут на Шую. Что ж не судьба, возможно, встретимся когда-нибудь на других маршрутах.
Прибыли на базу, быстро переложили вещи в гермы, сложили в чулан рюкзаки и начали маяться бездельем, время тянется медленно, обед еще не скоро, вещи собраны. Успели пройтись вдоль плавсредств базы, обсудить их преимущества, недостатки, особенности. Дождь все падает с небес, ему вторят тяжелые капли с ветвей. Тут под ногами еще трава. Недалеко несет мутные воды Шуя. База стоит на Сойвашпороге, и можно посмотреть как ребята на рафтах и каяках отрабатывают его прохождение.
Ну, вот и обед, за чаем знакомимся поподробнее. Снаряжение и байды складывают в прицеп, отправляемся в дорогу. Есть моменты, которые мне не слишком нравятся: на байдарки не дают «фартуков» и «юбок», строп для крепления вещей нет, железо местами сильно гнутое никто не распрямляет, продуктовая раскладка не балует разнообразием. Ничего за 7 дней, чай не развалимся, хотя на будущее это надо учесть. Стропы можно заменить веревкой, кое-что из продуктов купить по дороге, а вот «фартуки» и «юбки» не заменишь ничем. Этим летом нам повезло, комаров, которыми славится благодатный край, на удивление нет. Сложно сказать, что кого-то возможность отдохнуть от кровопийц огорчает.
Дождь расходится сильнее. Проезжаем курорт (в эту погоду звучит как издевательство), а по сути скорее лечебницу Марциальные воды. Вода тут настолько богата железом, что не хранится, тут же выпадает осадок, а при нагревании краснеет. Вот и место выброски - озеро Вендюрское. Тащим к воде гермы и байдарки, укладываемся, делимся на пары. У нас получился чисто женский экипаж. Предстоит доплыть до недалекого мыса, где будет ночевка. Грести легко, курс задавать сложнее, гнутое железо дает знать: ровно у нас идут 2 байды из 4, нашу ведет влево, еще одну вправо. Байдарка рыскает, пытаясь заламывать зигзаги, ничего, приноровимся. Приплыли, ставим лагерь, готовим ужин. Процедуры, которые станут ритуалами закончены, можно пройтись. Игрой огня я ее успею налюбоваться, сегодня люди будут долго сидеть у костра.
Наконец-то вместо травы под ногами мох, то тут, то там краснеет брусника, мерцает иней черники. Небо растянуло и с берега можно наблюдать бесконечное буйство красок карельского заката. Молча смотреть на небо и слушать звуки тишины, нежно перебирая пальцами хитросплетения ягеля. Гаснут угли полыхающего заката, и все обволакивает темнота. На высоком куполе угольного неба алмазная россыпь звезд, их мерцание завораживает.
12.08
Раннее утро, прохладное, но не туманное. На ее несутся тяжелые дождевые облака, между ними голубое высокое небо, то и дело вспыхивает солнце. В городе с его бешеным ритмом и мерным гулом-голосом я - сова. А тут просыпается во мне ранняя птичка.
Пока все спят можно пройтись по округе и осознать, что это не сон. Сосны в броне лишайника, ковер из ягод, у воды тянутся вверх заросли хвоща, огромные валуны, которые принес еще сход ледника. Карельская тишина обволакивает и исцеляет. Она оглушает с непривычки, вызывая гудение в ушах от напряженного желания услышать хоть что-то. Лишь волны вдали шелестят, облизывая древние валуны.
Здесь остановилось время, кажется тут ничего не меняется и ничего не происходит. Пространство вокруг потеряло свое значение, потому что его слишком много. Никто не делит землю кварталами, не ставит преграды заборов, тут люди явление такое же мимолетное, как бабочка-однодневка, а топонимы «Москва», «Петрозаводск» звучат абсолютно бессмысленно.
Потихоньку просыпается лагерь. Завтрак, сборы и выходим. После Вендюрского вошли в Кулапдеги. Узенькая, немного извилистая речушка дает возможность отработать повороты. Несмотря на это есть время полюбоваться окружающими пейзажами, благо навыки управления байдой никуда не делись. На воде покачиваются кубышки и кувшинки. То и дело встречаются быстротеки, заставляющие сосредоточить внимание на «чтении» воды. Забавно народ водоплавающий обычно любит пороги, а мне по душе зеркальная гладь озер и неспешный бег рек, а не буйство стихии зажатой между валунов. Весь день морось с неба, то умолкая и выманивая нас из-под капюшонов дождевиков, то затягивающая весь мир в серый кокон.
Сяпчозеро после речушки поражало бескрайней гладью воды и солнечной погодой. Оно закончилось искусственной протокой, ведущей в озеро Торос. Чуть шире, чем длина весла, мелкая, так что порой байдарка скользит дном по песку. По протоке, несутся стайки мелких рыбок и тритоны. Стенки протоки выложены стволами деревьев, выше пушистая шапка мхов. Конец протоки стал слишком мелким и его прошли рядом с байдарками, ведя их рядом с собой на веревке как собачек.
На Торосе встали на стоянку за недалеким мысом. Руки чуть ноют, улопатились грести. Недалеко от стоянки нашла мертвые стволы сосен, с которых некогда собирали смолу. Лохмотья мха обрамляли «елочку» узора, создавая ощущение чура неизвестного божества, стоящего здесь века. Вздрогнула, услышав шум экспресса, оказалось в кронах разгулялся вечерний ветер, который позже покорно уснул убаюканный ночью.
У костра начались игры, шум, гам, смех. Даже огонь запрыгал веселее, задорно рассыпая во тьму стайки искр-светлячков, которые словно завидуя звездам, стремяся вверх в усыпанное алмазами небо и гаснут.
13.08
Череда дней окончательно теряет привязку ко времени. Некий день сурка, на свой манер. Утро, ранний подъем, перекус ягодами прогулка к маленькому песчаному пляжу, завтрак, сбор вещей, палаток, байд, выход на воду.
Ночью в первые дни часто снится, что ты куда-то гребешь, выгребаешь, вытабаниваешь. Потом сны пропадают и ты проваливаешься в темную пустоту хорошей усталости.
В этом походе все приметы к дождю. Туман - к дождю. Солнце, после дождя, к дождю. Дым стелется к дождю, дым столбом к дождю. Дождь тем более к дождю. Небо беззвучно плачет, рисует на воде узоры кругами, утешающе шелестят каплями ветки. Ветер то напевает успокаивающую мелодию, то ревет от обиды, что ему не под силу изменить эту скорбь.
Пересекли озеро Торос, вышли в озеро Мярандукса. Каждое озеро рассказывает свои истории игрой вод. Глядя в рябь и оптические иллюзии воды, быстро понимаешь, что вся вода во всех озерах разная. Здесь на юге более мутная, чем дальше на Север, но не менее ласковая.
Из озера вышли в реку Нурмис, извилистую и быструю как змея. Потянулись шиверы и перекаты. По берегам то тут, то там спрятались бобровые хатки.
Гладь озер без конца и края. Здесь воды точно больше, чем клочков суши. Понятие материк теряет смысл, когда вокруг вереницы островов. Ритмичный плеск весел, тихое поскрипывание железа. Странно осознавать, что от глубины свинцовых вод ты отделен ребрами алюминиевых трубок и тонкой «шкурой». Хрупкость байдарки и мощь природы создают странный контраст.
Встали на стоянку на реке, недоходя до Линдозера.
Под вечер распогодилось, небо окрашивается кровью умирающего солнца. Белые ночи на севере сказочны, но для меня Карелия это долгие, тягучие закаты.
В темноте огонь костра собирает вокруг себя не только мотыльков, но и людей. Вещи насквозь пропитываются горьким запахом, а нас все манит тепло, свет, завораживающая игра углей, отсвет зарева на стволах сосен. Искры рассыпаются вокруг пыльцой с крыльев танцующих огненных фей.
14.08
Утро началось с дождя. Особенно тяжело вылезать из спальника и палатки под убаюкивающий шорох по тенту. За завтраком начался тропический ливень, который поставил под вопрос выход на воду. Благо явление столь же быстро сошло на нет, позволив продолжить путь.
Вскоре вышли в Линдозеро. Ветер разгулялся, грести тяжело. Таймень из верткой рыбки становится тяжеленой баржой, которую почти невозможно сдвинуть с места. Волна такая, что встань бортом кильнет сразу. И все та же вода с небес. Пересекаем озеро, созерцая мрачные песчаные пляжи.
За деревней после полуразрушенного моста начиналась Суна. Скоро пороги.
Что такое порог? Месиво потока, клыки подводных камней, рев ярящейся воды. И байдарка, которую как щепку несет и крутит поток. И два идиота в ней, когда смотришь на порог с воды, порой по-другому себя уже назвать не можешь. Спокойно на порог может смотреть тот, кто не представляет его силу. Кто не видел, как байду, ломает пополам за секунды, вокруг камня, как весло, упавшее в воду, достается ниже по течению, разрезанное пополам, словно лист бумаги ножницами.
Вот и первый порог. Выстроились друг за другом, эти пороги идем по следам. Пороги на Суне 1,2 категории, один в высокую воду может претендовать на 3. Но в августе высокая вода бывает редко. Несмотря на все это даже в простом пороге опасностей и неожиданностей хватает.
Валы подхватывают байдарку, перехлестывают за борт. Ох, как же не хватает фартука и юбки. Ритм гребли ломается, когда то с одной, то с другой стороны весло падает в пустоту из-за вздыбившейся чуть дальше валом воды. Перекличка экипажей «Левей-правей-табань!» не слышна, надо успеть увидеть след, «прочитать» воду рядом. Порой вздрагиваешь, когда то слева, то справа обнажают спины, огромные, как киты, валуны. На такой налетишь - мало не покажется.
Вспоминается старый, несмешной анекдот: «В двухместной байдарке сидят 2 загадочные существа. Одного зовут Гребиля, а второго Гребубля. А если байдарка трёхместная, то в ней появляется ещё не менее загадочное существо, по имени Кудабля.» Во власти потока, понимаешь, откуда он взялся. И тут же вспоминается Дж. К. Джером: «Тандем - вещь неприятная. Человек, сидящий спереди, уверен, что сидящий сзади ничего не делает; той же точки зрения придерживается и сидящий сзади: единств венная движущая сила - это он, а сидящий спереди попросту валяет дурака. Эта тайна так никогда и не раскроется.» Почти тоже самое в байде, при выгребании тебе кажется, что сидящий сзади нифига не делает, табанить - не грести. Сядешь назад мнение поменяется на противоположное.
Шумящие пороги сменялись спокойными плёсами. Правда, и там кое-где из воды едва заметно торчали камни и топляки.
Внимание экипажей постепенно притуплялось. На очередной пороге, идущая перед нами байдарка, налетев на камень, встала бортом по волне, медленно с чувством собственного достоинства начала переворачиваться. Если ты в байдарке киль занимает секунды, если ты смотришь со стороны длится минуты. Надо обходить байду, на ходу отмечаю, что один человек уже вынырнул, а байда засела на камне и не понесется, неуправляемым тараном по воле потока.
Проходим порог, чалимся, ждем, пока вылезут ребята, вытащат, перевернут байду. Все благополучно завершилось еще один порог, на обеде кильнувшийся экипаж унесся переодеваться. Остаток дня без происшествий в жестком режиме: пороги и быстротеки. Вот причудливыми шахматными фигурами торчат из-под воды камни, минуем их и на берегу Суны встаем на стоянку.
Начинает сказываться отсутствие гитары, народ запел. Здесь уж кто во что горазд, наличие слуха и голоса приветствуется, но не обязательно.
Поднялся холодный ветер с реки, даже у огня стало неприятно. А он все резвился, играл с одиноким колокольчиком, который кто-то в шутку подвесил высоко на сосновую ветку. В темноте звук получался то тревожный, то грустный. Тент вообразил себя ковром-самолетом и пытается улететь, вместе с порывами ветра, посмотреть эти края с высоты птичьего полета, оборвать жесткие веревки, сдерживающего его порыв.
А когда тьма сгустилась ночь расцвела огненными росчерками, август не зря считается месяцем падающих звезд. Вспышки чертят небосвод загадочными письменами. А потом все кончается, холодный свет звезд слово становится ярче, а темнота гуще. Пора ложиться спать.
15.08
Выходим на воду чуть дальше стоянки уже слышно рев порога. В этой части пути пороги идут плотно, всего пара плёсов между ними.
Борьба со стихией выматывает. Вот байдарка впереди дернулась сев на камень, пока мы судорожно искали в безумстве воды безопасный путь дальше проворонили камень. В итоге красиво замерли как памятник, сев центром байдарки на камень посреди потока. Слева глубина метра 2, справа примерно столько же. Байда сидит хорошо, раскачать не получается, веслом как рычагом не поможешь, оттолкнуться не от чего. Погрустив и осознав, что нас отсюда не сдернут высшие силы, начинаем искать хоть какие-то камни рядом в итоге байду сняли, оттащили к берегу и перевели дух. Вот и искупались по пояс, хорошо не как ребята вчера, погода не располагает. Остальные пороги прошли, собрав силы максимально внимательно и как результат чисто.
Последний порог и дальше лишь гладь широкой реки. Кто-то затянул песню, остальные подхватили. Чуть дальше поиграли с эхом, которое металось перепуганной птицей в скалах и лесах. Впереди дневка.
Вечер тих и спокоен, завтра не надо собирать палатки, вещи и грести. Можно выспаться, искупаться и посвятить день своим внутренним потребностям.
Высоко в небе холодно мерцают древние письмена созвездий. Взяв чашку чая, можно сесть на старую корягу у воды и стать частью этого места. Здесь я на своем месте, здесь тот самый дом души, куда будешь возвращаться.
16.08
Дневка.
Небольшой пляж притаился среди бухт. Песок скрадывает звук шагов, хрустальными переливами звенит прибрежная волна. У самой воды стоит почерневший гнилой ствол дерева с одинокой веткой-рукой - страж этого места. Но напоминая, что смерти нет, на стволе у корней теплится жизнь - колюче топорщится хвоей крохотная зеленая ветка. Смерть порождает жизнь, конец дает начало. Чуть дальше на песке у зарослей шиповника лосиный след.
На берегу ковер из ягод черники и брусники. То и дело попадаются кустики костяники и водяники. Где-то хрипло каркает ворон, ему отвечает всхлип-вскрик неизвестной птицы.
В Карелии пахнет осенью.
Лагерь пуст, все разбрелись и почти не встречались до ужина.
С темнотой Карелия становится совсем нереально-сказочной. Я снова ухожу от костра и иду на берег. Лунная дорожка ложится почти под ноги, маня ступить на нее. Запахи обостряются, в душе и в природе штиль. Звезды отражаются на водной глади, любуясь своим отражением.
17.08
Прохладно, но небо впервые совершено чистое, высокое, маняще-синее. Вся Карелия прихорошилась, заиграла красками. Собрались быстро, но никому не хочется уезжать, особенно по такой погоде. Вышли на воду, но настроение не для гребли, завернули по пути на пляжик, искупались в прогревшейся воде.
Гребем неспешно, растягивая время до выброски. Но вот уже деревня Гивас, а вот и плотина. Конец маршруту. Все погружено в ожидающую нас машину. А люди молча стоят к ней спиной, плечом к плеч и смотрят на воду, и в этом слышится немое: «До свидания, Карелия», но никак не «прощай».
В Гирвасе остановились у магазина. Вдруг ощутившая всю ценность доселе непригодных в лесах денежных знаков, группа накупила соков, мороженного, пирожков и прочих продуктов. Продавцы явно привыкли к подобным набегам туристов и с изрядно флегматичными лицам следили за метанием народа у которого скудный ассортимент придорожного магазинчика превратился с непривычки чуть ли не в царский выбор.
По пути на базу заезжаем на Кивач. Третий по величине равнинный водопад Европы сильно обмелел после того как часть вод отвели для работы Кондопожской ГЭС.
Высота водопада около 11 метров, падает несколькими ступенями-уступами. В легенде о появлении водопада речь идет о реках-сестрах Суне и Шуе. Они не хотели расставаться друг с другом и протекали вблизи. Но в один момент Суна уступила сестре свое удобное русло и прилегла отдохнуть. После пробуждения, она с удивлением увидела, что Шуя утекла очень далеко, и пустилась вдогонку, снося все на своем пути. В месте, где Суна пробила скалы, и возник водопад Кивач.
На Кивач люди знакомые с плавстредствами смотрят и видят не только дикую красоту, но и порог 6 категории, он проходим на каяке. Другое дело, что из-за статуса заповедника, администрация официальных разрешений на прохождение не дает. Что не мешает народу то и дело нарушать закон.
Народу на Киваче тьма, быстро пойдясь до музея и сфотографировав на память особый Карельский календарь едем на базу, в дороге почти всех сморил сон.
Вот и база. Теплая вода, деревянный дом, вместо палатки, ловит сеть. Люди как диковатые животные ходят, косясь на стол, лавки, кровати, в глаза читается недоумение: «Когда-то я это видел, но что с этим делать?». Ловит сеть, не урывками, а на полноценный звонок. Звучат разговоры, звонят близким, родным, лаконично озвучивая: «Жив, здоров, все хорошо. Потом расскажу».
Нас обильно кормят, общий вдох восторга взывает пирог с брусникой. Я иду в душ, ребята в стоящую на Шуе баню. Потом костер, шашлык, песни и байки до 4 утра. После чего провалились в чуткий сон.
18.08
Как же непривычно спать а кровати. Встаем, ежась от свежести утра умываемся. Завтрак вызывает почти у всех ожидаемую реакцию: кашу почти никто не ел, зато вареные яйца, сосиски и бутерброды с запеченным сыром пошли на «ура».
Вещи собранные со вчерашнего дня загружены в машину. Наш путь лежит в Петрозаводск.
На вокзале сдаем вещи в камеру хранения, до вечернего поезда есть уйма время. Прошлись по набережной, глядя на авангардные, гротескные скульптуры на Онежской набережной. Три валуна в человечий рост красят ее куда больше всех этих творений рук человеческих. Выяснили, что в Кижи не попадем - отменили катер. Побродив по городу, осмотрев немногочисленные скульптуры и музеи мы осознали, что порядком притомились.
Поезд стоит на первом пути. У всех разные вагоны, решив окончательно попрощаться в Москве садимся в поезд. Почти сразу забираюсь на свою полку и проваливаюсь в сон. Впереди шум и толчея утренней Москвы, но это будет только завтра, а пока можно под убаюкивающий стук колес вспомнить карельскую сказку.
В разных краях
оставляем мы сердца частицу,
В памяти бережно,
бережно, бережно встречи храня…
Вот и теперь
мы никак не могли не влюбиться -
Как не любить несравненные эти края!
Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер.
Белая ночь
опустилась безмолвно на скалы,
Светится белая,
белая, белая ночь напролет…
И не понять,
то ли небо в озера упало,
И не понять, то ли озеро в небе плывет.
Долго будет Карелия сниться,
Будут сниться с этих пор
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер.
«Карелия» А.Колкер, К.Рыжов