Тренировочный рассказ
В порядке подготовки к участию в неком конкурсе - произведена попытка написания рассказа конкурсного объёма на случайно заданную тему. Тему дал "военный советник" нашего литклуба вчера вечером, тема была: "Послеосенье". Как некая эмоционально-смысловая противоположность предзимью. Сегодня - написалось следующее.
ТРУХЛЯВЫЙ МИКРОФОН
Странную эту парочку Теодора Макларен выцепила, едва окинув взором толпу праздношатающихся в Михайловском парке. Да и мудрено было бы не выцепить. Во-первых, эти двое, в отличие от прочих, не шлялись туда-сюда по аллеям от аттракциона к аттракциону, а сидели. Во-вторых, сидели они не рядышком на парковой скамейке, а лицом к лицу на складных стульях за складным же столиком. И в-третьих, внешность. Он: чернокожий (иссиня-чёрный, словно ваксой намазали!), губастый; нос широкий, приплюснутый, белки глаз так и сверкают; густая вьющаяся шевелюра шапкой - но при этом совершенно седая. Да не сивая, а цвета серебра. Притом на лице - ни волосинки: выбрит… сказать бы «до синевы», да где ж ту синеву на чёрном сыщешь. Телом полноват слегка, но строгий костюм-тройка в стиле ретро, явно на заказ пошитый, эту полноту успешно скрадывает. Светлая сорочка, галстук; туфли начищены - словно не в парк на прогулку, а во дворец на приём. Теодора невольно как-то даже внутренне подобралась-подтянулась, украдкой оглядела себя: в присутствии такого мужчины - должно соответствовать… Перевела взгляд на его спутницу: боже праведный! Голова как бильярдный шар, без единой волосинки. Уши, правда, в стороны не торчат: к черепу прижаты, маленькие - и то хлеб. Личико клинышком, щёки впалые; губы тонкие поджаты, глаза прищурены… и - нос! Орлиный, что называется; с горбинкой. Смуглява, одета подчёркнуто неброско: потёртые джинсы, кроссовки, джинсовая же курточка… рукава до локтей подкатаны. Телом, однако же, вполне: ноги стройные, брюшка - словно и нету, бюст - где полагается. И ни единого украшения: ни бус, ни брошки, ни колечка… Теодора готова была побиться об заклад: даже уши не проколоты! Впрочем, нет. Над левым кармашком куртки - какой-то значок... но сверх того - ни-че-го. А в-четвёртых… эти двое отнюдь не друг дружкою любовались. Оба сосредоточенно смотрели на что-то на столике и время от времени делали при этом какие-то жесты руками. Чем это они там занимаются?! Теодора Макларен, полевой репортёр сетевизионной компании «Скандалы нашей деревушки» - учуяла жареное. И подобралась ко странной парочке поближе.
Так и есть! На столике - доска в решёточку, чёрными и белыми фишками уставлена. Казино подпольное… интересно, каковы ставки? И куда смотрит наша доблестная полиция? Впрочем, известно куда. Теодора усмехнулась и включила прослушку.
- …Полюби нас чёрненькими, Ренар, - донеслось от столика, и очередная чёрная фишка легла на доску.
- Беленькими, Нэнси, беленькими, - чёрные пальцы выставили на доску белую фишку и сгребли часть фишек чёрных. - Эх. Видел бы нашу игру мастер Си…
- Уж он бы высказался, так высказался, да, - голос у Нэнси оказался грубый, таким только команды на плацу выкрикивать. Теодора вдруг поняла, кто эта дама: тренер спасотряда Нэнси О’Хэллигэн! Ведь под триста ей уже… а ничего, крепка!
- Переходим на поддавки? - предложил между тем Ренар, выставив очередную белую фишку.
- Ни за что! - решительно заявила госпожа О’Хэллигэн, ставя в ответ фишку чёрную. - Дэ Си в зиму ушёл, а мы тут - в поддавки?!
Теодора сообразила, о ком речь: Дэ Си, пастух, которому на днях стукнуло триста, был с почётом отлучён от своих стад. Вроде, всё справедливо; молодым поработать тоже надо. И, вроде, смену неплохую мастер Си подготовил. Только вот у молока вкус всё равно не тот стал… да ничего, привыкнем. Репортёр устроилась поудобнее и стала ждать развязки игры. Во что играют Нэнси и Ренар, она не знала; госпожу репортёра больше интересовало, на что играют. И ещё госпожа Макларен поняла, что знает и кто таков Ренар. И ей сделалось как-то о-очень неуютно… партнёром госпожи тренера спасателей был Его Превосходительство Ренар В. Петрофф. Отец нации и прочая. И видный химик-теоретик к тому же. Даже более того - во-первых, химик-теоретик. А уже после - «и прочая». Впрочем… эврика! репортаж-то ведь не только «Скандалам…» продать можно! Правительственная пресса такое с руками оторвёт; её репортёры никак за Его Превосходительством угнаться не могут: тот от них отрывается просто мастерски! Что значит опыт подпольной работы… Теодора даже прижмурилась от удовольствия, представив сумму гонорара.
- А ведь нам с тобою, Ренар, тоже в зиму скоро, - задумчиво произнесла Нэнси, ставя очередную фишку. - Предзимье… Кончается…
- Да как сказать, Нэнси, - Его Превосходительство выставил ответную фишку, оглядел доску. - Предзимье… А может быть, послеосенье? Игра сделана, Нэнси. Считаем территории и пленных! Сколько у тебя? Та-ак… Кажется, я проиграл. И не смей спорить!
- Э, нет. Так дело не пойдёт, Ренар, - решительно возразила госпожа О’Хэллигэн. - Проиграла я.
- Ну, вот… А я и столик у дядюшки Жака забронировал, - в ход пошёл последний довод королей: кухня дядюшки Жака славилась не только по всей планете, но и на десяток систем окрест. Но Нэнси О’Хэллигэн была непреклонна:
- А у меня пирог апельсиновый. Мастер Си…
- Ты права; мастер Си одобрил бы твой апельсиновый пирог, - Его Превосходительство сдался на милость побеждённой.
- А ты не задумывался, Ренар, во что играть, когда в послеосенье останется только один игрок? - произнесла госпожа О’Хэллигэн, помогая Его Превосходительству складывать столик.
- А помнишь, Нэнси, того, кто нас в русские шашки играть учил? - беззаботно откликнулся Его Превосходительство. - Так вот. Он меня тогда ещё и в русскую рулетку играть научил. Но тебя я в эту игру учить играть не стану. И не проси!
Загрузив инвентарь в мобиль, пара уехала кушать апельсиновый пирог… а репортёр обнаружила, что в прослушку не записалось ни звука из сказанного за доской. Более того, прослушка вообще отказывалась писать что-либо. Мастер, разобрав устройство, только присвистнул: микрофон обратился в труху! Видимо, Его Превосходительство в химии был не только теоретиком.
ТРУХЛЯВЫЙ МИКРОФОН
Странную эту парочку Теодора Макларен выцепила, едва окинув взором толпу праздношатающихся в Михайловском парке. Да и мудрено было бы не выцепить. Во-первых, эти двое, в отличие от прочих, не шлялись туда-сюда по аллеям от аттракциона к аттракциону, а сидели. Во-вторых, сидели они не рядышком на парковой скамейке, а лицом к лицу на складных стульях за складным же столиком. И в-третьих, внешность. Он: чернокожий (иссиня-чёрный, словно ваксой намазали!), губастый; нос широкий, приплюснутый, белки глаз так и сверкают; густая вьющаяся шевелюра шапкой - но при этом совершенно седая. Да не сивая, а цвета серебра. Притом на лице - ни волосинки: выбрит… сказать бы «до синевы», да где ж ту синеву на чёрном сыщешь. Телом полноват слегка, но строгий костюм-тройка в стиле ретро, явно на заказ пошитый, эту полноту успешно скрадывает. Светлая сорочка, галстук; туфли начищены - словно не в парк на прогулку, а во дворец на приём. Теодора невольно как-то даже внутренне подобралась-подтянулась, украдкой оглядела себя: в присутствии такого мужчины - должно соответствовать… Перевела взгляд на его спутницу: боже праведный! Голова как бильярдный шар, без единой волосинки. Уши, правда, в стороны не торчат: к черепу прижаты, маленькие - и то хлеб. Личико клинышком, щёки впалые; губы тонкие поджаты, глаза прищурены… и - нос! Орлиный, что называется; с горбинкой. Смуглява, одета подчёркнуто неброско: потёртые джинсы, кроссовки, джинсовая же курточка… рукава до локтей подкатаны. Телом, однако же, вполне: ноги стройные, брюшка - словно и нету, бюст - где полагается. И ни единого украшения: ни бус, ни брошки, ни колечка… Теодора готова была побиться об заклад: даже уши не проколоты! Впрочем, нет. Над левым кармашком куртки - какой-то значок... но сверх того - ни-че-го. А в-четвёртых… эти двое отнюдь не друг дружкою любовались. Оба сосредоточенно смотрели на что-то на столике и время от времени делали при этом какие-то жесты руками. Чем это они там занимаются?! Теодора Макларен, полевой репортёр сетевизионной компании «Скандалы нашей деревушки» - учуяла жареное. И подобралась ко странной парочке поближе.
Так и есть! На столике - доска в решёточку, чёрными и белыми фишками уставлена. Казино подпольное… интересно, каковы ставки? И куда смотрит наша доблестная полиция? Впрочем, известно куда. Теодора усмехнулась и включила прослушку.
- …Полюби нас чёрненькими, Ренар, - донеслось от столика, и очередная чёрная фишка легла на доску.
- Беленькими, Нэнси, беленькими, - чёрные пальцы выставили на доску белую фишку и сгребли часть фишек чёрных. - Эх. Видел бы нашу игру мастер Си…
- Уж он бы высказался, так высказался, да, - голос у Нэнси оказался грубый, таким только команды на плацу выкрикивать. Теодора вдруг поняла, кто эта дама: тренер спасотряда Нэнси О’Хэллигэн! Ведь под триста ей уже… а ничего, крепка!
- Переходим на поддавки? - предложил между тем Ренар, выставив очередную белую фишку.
- Ни за что! - решительно заявила госпожа О’Хэллигэн, ставя в ответ фишку чёрную. - Дэ Си в зиму ушёл, а мы тут - в поддавки?!
Теодора сообразила, о ком речь: Дэ Си, пастух, которому на днях стукнуло триста, был с почётом отлучён от своих стад. Вроде, всё справедливо; молодым поработать тоже надо. И, вроде, смену неплохую мастер Си подготовил. Только вот у молока вкус всё равно не тот стал… да ничего, привыкнем. Репортёр устроилась поудобнее и стала ждать развязки игры. Во что играют Нэнси и Ренар, она не знала; госпожу репортёра больше интересовало, на что играют. И ещё госпожа Макларен поняла, что знает и кто таков Ренар. И ей сделалось как-то о-очень неуютно… партнёром госпожи тренера спасателей был Его Превосходительство Ренар В. Петрофф. Отец нации и прочая. И видный химик-теоретик к тому же. Даже более того - во-первых, химик-теоретик. А уже после - «и прочая». Впрочем… эврика! репортаж-то ведь не только «Скандалам…» продать можно! Правительственная пресса такое с руками оторвёт; её репортёры никак за Его Превосходительством угнаться не могут: тот от них отрывается просто мастерски! Что значит опыт подпольной работы… Теодора даже прижмурилась от удовольствия, представив сумму гонорара.
- А ведь нам с тобою, Ренар, тоже в зиму скоро, - задумчиво произнесла Нэнси, ставя очередную фишку. - Предзимье… Кончается…
- Да как сказать, Нэнси, - Его Превосходительство выставил ответную фишку, оглядел доску. - Предзимье… А может быть, послеосенье? Игра сделана, Нэнси. Считаем территории и пленных! Сколько у тебя? Та-ак… Кажется, я проиграл. И не смей спорить!
- Э, нет. Так дело не пойдёт, Ренар, - решительно возразила госпожа О’Хэллигэн. - Проиграла я.
- Ну, вот… А я и столик у дядюшки Жака забронировал, - в ход пошёл последний довод королей: кухня дядюшки Жака славилась не только по всей планете, но и на десяток систем окрест. Но Нэнси О’Хэллигэн была непреклонна:
- А у меня пирог апельсиновый. Мастер Си…
- Ты права; мастер Си одобрил бы твой апельсиновый пирог, - Его Превосходительство сдался на милость побеждённой.
- А ты не задумывался, Ренар, во что играть, когда в послеосенье останется только один игрок? - произнесла госпожа О’Хэллигэн, помогая Его Превосходительству складывать столик.
- А помнишь, Нэнси, того, кто нас в русские шашки играть учил? - беззаботно откликнулся Его Превосходительство. - Так вот. Он меня тогда ещё и в русскую рулетку играть научил. Но тебя я в эту игру учить играть не стану. И не проси!
Загрузив инвентарь в мобиль, пара уехала кушать апельсиновый пирог… а репортёр обнаружила, что в прослушку не записалось ни звука из сказанного за доской. Более того, прослушка вообще отказывалась писать что-либо. Мастер, разобрав устройство, только присвистнул: микрофон обратился в труху! Видимо, Его Превосходительство в химии был не только теоретиком.