И для чего такая сладость? Быть может, чтобы описать людей и мир вокруг себя златообильными стихами - и высечь их на древнем камне.
Хочу таких стихов, чтоб были как пёрышко или как ткань, интимных, тёплых как постель, где сладко любится и спится. Поэм, пошедших по рукам и не вернувшихся обратно.
Стихов слоёных, словно тесто, как молоко или как сахар, люблю я воздух пить и воду, кусать и целовать любовь, хочу питательных сонетов, поэм из мёда и муки.
Тщеславие возносит нас за облака, к седьмому небу, и опускает в подземелья, в пустопорожние тоннели. И мы в итоге забываем о сладостях любовной неги, о восхитительных пирожных - мы оставляем мир без пищи.
Давным-давно, ещё в Мадрасе, я видел мармеладный город и сахарную пирамиду. Какая в нём архитектура, детали тонкие, рубины и сласти розового цвета с средневековой позолотой.
Ведь кто-то перепачкал руки, замешивая эту сладость! А вы, друзья мои, поэты, вы, жители земли и неба, Из Медельина и Дуранго, Каира и Антофагасты, чем наполняете вы соты?
Мы оставляем столько камня!
Пусть равноденственное тесто поднимется в стихах высоко, оно по нраву нам, по вкусу, пусть тянут рты к нему все дети, все взрослые в своих печалях. Замкнулись вы в своей гордыне и понапрасну отвернулись от стольких сахарных сердечек.
Друзья, не бойтесь этой сласти.
Она живёт, без нас иль с нами, и дальше будет жить, живая до бесконечности, и будет всегда и всюду возрождаться, ведь человек, когда поёт он или когда он ест, не важно - во рту он держит эту сладость.