Lyon
Город Лион - замечательнеший. Нежный, апельсиновый, терракотовый, южный, пахнет вкусно дубом и лавками мороженщиков, своим двуречием пахнет, водой, кипарисами. Хочется много рассказать - про выставку, про невнятную базилику на холме Фурвьер, про музыкальный фестиваль в римском амфитеатре (за одно лето Филип Гласс, Шарлотта, The National, Кит Джеррет, Марк Нопфлер, Вильям Шеллер, и много много), про кипарисы и про замечательные альковы гостеприимного Дениса loktev . Но ограничусь кусочком этого большого сицилийского апельсина. Он был расплавлен неведомой жарой, заполнен английской речью в центре и пуст чуть вверх от Ратуши и Оперы.
Все карабкается вверх
С другой стороны Соны - Круа-Русс - самый небрежный и великолепный холм во Франции. Там начинали Лионские ткачи, теперь их высокие квартиры с окнами, отражающими небо занимает местное богемное меньшинство.
Формула такая - это Пренцлауэрберг, Италия, сепия, открытые окна и измалеванные стены, Бельвилль вытянутый ввысь и распластанный по склону холма, перемеженный неожиданными ренессансными соборами, пассажами, дворами, лестницами. И все это сполоснутое южной терракотовой пылью и приправленное мандариновым отжимом. Вот это Круа-Русс.
И эти машины, резкие углы окон.
Много книжных магазинов, со стеллажами забитыми Фуко, Лаканом, Батлер, Бартом. Витрины матовые, пыльные, с розовым и зеленоватым стеклом.
Здравствуйте.
На площади перед Ратушей и Музеем изящных искусств кони Бартольди дышат (хочется сказать, огнем или лавой там) водяным паром, свирепые, напряженные, того и гляди сорвутся с пружин.
А на другом холме, на другом берегу тихо, кипарисы, гортензии, лаванда, гроты и беседки.
А во дворе двое парней с немолодой испанкой играли и пели во весь голос - hey soul sister i don't wanna miss you. Я сидел, слушал их, ждал грозы, смотрел на один из первых христианских соборов Европы, и мне казалось, что этот город вошел в меня сполна и ничего не потребовал взамен.
Я пил холодный чай с крыжовником, молоко с малиновым вареньем, ел арбуз и клубнику, слушал музыку из пустых ящиков письменного стола, танцевал на самом маленьком танцполе мира, один квадратный метр меж высоких рядов коробок, но зато с дискошаром и Синди Лаупер, пытался вырезать шарманку, стер ноги по пути с холмов, стер глаза, вымок насквозь под солнцем, простудился на обратном пути в малиновом кресле.
Но нет, все как надо, случилось и закрепилось.
