Платон и Вселенная
Небольшая работа, в которой представлен краткий анализ принципов устройства и формирования Универса по Платону, его взгляд на отношение «единое - многое» и на возможность и способ познания Абсолюта.
Принято считать, что Платон является одним из основателей идеалистического направления в мировой философии. Изучая произведения Платона к удивлению своему нашла, что его идеи помогают мне глубже и с неожиданной стороны понять и осознать идеи Кашмирского Шиваизма, формирующие принципы, символизм, структуру, кроме того они проливают свет на учение о «Великом пределе» и находят подтверждение в современной физике элементарных частиц (аналогия с кварками).
Красота изложения, ясность и четкость мышления и остроумие - дополнительные радости знакомства с Платоном.
Что представляет из себя вся совокупность явлений, которую мы называем «мир»? Беспрестанное движение, беспрерывная смена явлений, где нет ни постоянного, ни вечного, все находится в состоянии неостанавливающегося течения, в котором нет ничего определенного, в котором не за что ухватиться, где все меняется, переходит одно в другое. Считать все это за действительность так же бессмысленно, как принимать китайские тени, проходящие перед нашими глазами на полотне, за реальные фигуры.
Даже взяв весь мир как одно целое и признав, что в нем все -лишь переход из одного состояния в другое, разве этим самым мы не предполагаем существования нечто такого, которое лежит в основе такого становления? Ведь для того, чтобы явление было переходом из одного состояния в другое, необходимо допустить существование чего-нибудь, которое бы этот переход совершало, т. е. бытия, которое бы становлялось.
Найти эту реальность - и составляет основную задачу платоновской философии.
Вещи не обладают никаким действительным бытием; подобно отражению в зеркале, они - неверные, неясные снимки, имеющие существование только благодаря идеям. Идея по отношению к вещам играет такую же роль, как концепции художника или ремесленника по отношению к их произведениям.
Так как чувственный мир находится в состоянии постоянного движения и изменения, то все знание о нем отрывочно, неполно и несовершенно; мало того, так как феномены этого мира доступны лишь нашим ощущениям и чувственным восприятиям, а эти последние различны у различных индивидов, то это отрывочное, неполное и несовершенное знание не имеет объективной достоверности.
Истиное познание этого мира возможно только с помощью разума, той высшей способности нашего ума, которая имеет дело с категориями бытия и вечности, а не с быстромелькающими феноменами нашего мира. При помощи его мы познаем идеи, т. е. достигаем знания подобно тому, как при помощи органов чувств мы знакомимся с вещами, т. е. приобретаем впечатления, и как последнее состоит из отрывочных представлений вещей, так знание состоит из стройных концепций идей.
Человеческий ум несовершенен и конечен: как же может он подняться над материальным миром, бренным и относительным, и дойти до познания вечного и абсолютного?
По Платону живые первообразы чувственных вещей - идеи - составляют особый, идеальный мир. Чистые, без цвета, без формы, без протяжения, они как божества сияют вечной красой и истиной. Души, до того, как обрести телесные оболочки, созерцали в осторге эти державные идеи, пропитываясь их светом и составляя себе точные понятия об истине и бытии; теперь же заключенные в телесную оболочку, как в темницу, они поставлены среди быстронееущегося потока жизни, имея перед своими взорами не вечность, не совершенства, не неизменность, а мелькающие феномены, полные только уродства и непостоянства.
Но вместе с тем эти феномены являются выражением вечных идей, и перед мысленными взорами впечатлительной души раскрывается - смутно сначала, но яснее потом - другой, лучший мир, в котором она некогда жила и который был ей так дорог. Она начинает вспоминать, как мы начинаем вспоминать родные лица при взгляде на их фотографии, хотя бы от времени выцветшие: образы будят память, и мало-помалу, напрягая все свои силы, душа начинает подмечать знакомый облик идей среди шумного и несвязного вихря вещей и явлений. Чем глубже всматривается она в пеструю игру явлений, тем ярче оживают в ней воспоминания, тем живей встают перед ней давно забытые образы идей. Она все выше и выше поднимается над чувственными восприятиями и начинает постепенно создавать себе понятия, соответствующие ее воспоминаниям,- понятия, все более и более сложные, все более и более высокие. Ощущения и восприятия играют роль стимулов, под влиянием которых дух человеческий достигает знания вечного и неизменного.
Такова теория, которую Платон выдвинул в виде разрешения вопроса о возможности для нас познать идеи: истинное, абсолютное бытие, в противоположность феноменальному становлению, доступному чувственному восприятию.
Вещи чувственного мира расположены в известном восходящем и нисходящем порядке от частного к общему, от единичного к собирательному, от конкретного к абстрактному. Идеи, по отношению к которым эти вещи являются копиями, должны поэтому быть также расположены по известной иерархической лестнице. Каждая идея включена в другую, более широкую, над нею стоящую, и, в свою очередь, включает в себя другую, менее широкую, находящуюся под нею, так что весь мир идей представляется как бы одной сплошной цепью, в которой каждое звено входит в следующее, большее, нежели оно само.
Таким образом, взяв самые низшие идеи , мы найдем, что они являются как бы субстанциями, производящими сущностями по отношению к видимым и вообще чувственным вещам, но лишь модусами, т. е. формою проявления, для других, стоящих выше ее по иерархической лестнице . Так оно и со всякой другой идеей, где бы она ни находилась: она - субстанция для низших и модус для высших идей, и весь ряд завершается одной верховной идеей, которая уже ни для какой другой не является модусом, но для всех - субстанцией. Она есть причина всего существующего, и, как таковая, она есть Бог.
Идеи существовали от вечности; вне их существовало ничто, но это «ничто» само было чем-то. Чем же? Безграничной, неосязаемой, неопределенной формой протяжения без наполняющих ее тел. Эта-то форма, которая в качестве прямого отрицания идеи есть ничто, небытие и представляет тот своеобразный матерал, из которого созданы чувственные предметы, уподобив, их идеям. Она - это неупорядоченный хаос без определенных свойств, хотя и с неограниченными возможностями.
Из двух начал - неделимого и неизменного, и делимого и изменяемого, которые соответственно воплощены в идеях и в материальной форме; и из их смешения, которое является третьим началом, происходит мировая душа.
Возникает вполне закономерный вопрос - как может единое - и может ли - быть многим?
Онтологически: как может единое изначальное воплотиться в множестве вещей, остается ли оно после этого единым или становится многим?
Гносеологически: как может единое быть предметом познания? Ведь, оказываясь познаваемым, оно вступает в контакт с познающим, а значит, перестает быть единым.
Платон провел цепь рассуждений, где с удивительной ясностью и остроумием анализирует данный вопрос:
Рассуждение 1.
Предположим, что «единое - едино», то есть не может быть многим.
Выводы из этого тезиса:
а) единое не может иметь частей;
б) не имея частей, оно не может иметь ни начала, ни конца, ни середины, а поскольку начало и конец - предел каждой вещи, то единое - беспредельно, а также лишено всяких очертаний;
в) не имея частей, единое также не может находиться ни в самом себе, ни в другом, ибо, находясь в другом, оно охватывалось бы этим другим и касалось бы его многими своими частями, а, находясь в себе, оно окружило бы само себя и таким образом раздвоилось бы на окружающее и окружаемое; следовательно, единое находится нигде, т. е., по-русски говоря, нигде не находится;
г) опять-таки из-за отсутствия в нем частей единое не могло бы ни покоиться, ни двигаться, ни изменяться - в силу тех же аргументов;
д) единое не может быть тождественным ни иному, ни самому себе и, с другой стороны, оно не может быть отличным от самого себя или от иного, так как определение тождественности или отличности предполагает акт соотнесения, сравнения двух предметов, т.е. определенное действие сознания, в то время как единое - это самое первое, то, без чего вообще ничего не может быть. Единое - это условие возможности всего остального, в том числе и тождественного, и отличного.
е) таким же способом Платон доказывает, что единое не может быть ни равным, ни неравным себе (ибо для измерения необходима мера, отличная от измеряемого),
ж) оно не может быть причастно времени, так как оно не имеет частей, а потому не может ни “становиться”, ни быть в прошлом, настоящем и будущем, следовательно, “никаким образом не существует”.
Таким образом, вывод, полученный в результате анализа этой гипотезы, таков -
если допускается единое само по себе, исключающее многое, то его не существует, такое единое есть ничто; “не существует ни имени, ни слова для него, ни знания о нем, ни чувственного его восприятия, ни мнения”. То есть единое, взятое само по себе, не только не может быть познано, но для него нет бытия.
Рассуждение 2.
Предположим, что «единое существует».
Выводы.
Исходное для этой гипотезы - не “единое едино”, а “единое существует”, то есть причастно бытию. В этом случае “единое существующее” предстает как целое, “частями” которого являются “единое” и “бытие”, то есть получается первая система, в которой связаны между собой всего два члена: “единое” и “бытие”, а сама она может быть названа “существующее единое”.
Если предположить, что «единое существует», то отсюда вытекает существование первой части, то есть понятия «единого» и существование второй части, то есть понятия «бытия», «существования». Эти понятия не тождественны, то есть понятие «бытие», «существование» является иным, чем понятие «единое».
Каждая из этих двух частей в свою очередь содержит и единое, и бытие («единое» - существует и «бытие» - существует), и любая часть опять-таки образуется по крайней мере из двух частей...
То есть достаточно единому вступить в первое отношение, т, е. получить первый предикат - бытия, как образуется система из двух членов, которая потенциально содержит в себе систему из любого множества членов.
Единое может оставаться единым только при условии, что его не существует. Если же оно существует, то оно - многое. То есть быть - это и значит быть соотнесенным с другим, а следовательно, быть причастно также и времени, и движению, и изменению. Соотнесенность единого с другим является предпосылкой его познаваемости.
Рассуждение 3.
Какие заключения вытекают для «другого», если налицо система “существующее единое”?
Как “другое”, говорит Платон, оно должно быть отлично от самого единого. Единое - едино, значит другое должно иметь части (т. е. быть многим). Но части, в свою очередь, не могут существовать, если нет целого, частями которого они являются, следовательно, «другое» должно быть целым и быть множественным.
При этом какую бы малую “часть” этой множественности мы ни взяли, она сама рассыпается, на бесконечно многие “части”, иными словами - является беспредельностью. Сдедовательно, «другому» присущи противоположные определения - оно с одной стороны ограничено, а с другой - беспредельно.
Рассуждение 4.
Если «единое едино», как в первом рассуждении, какие заключения вытекают для «другого»?
В этом случае, когда единое берется как таковое, вне всяких определений, то между ним и «другим» нет никаких отношений, а значит, между ним и другим нет никакого посредствующего начала, они не находятся внутри одной системы, нет
ничего отличного от них, в чем единое и другое могли бы находиться вместе.
«Другое» в этом случае вообще лишено каких бы то ни было определений и возможности познания, поскольку все определения предполагают отнесенностъ, а ее здесь нет.
Рассуждение 5.
Предположим, что «единое - не существует».
Если единое не существует, то получается простейшая система “несуществующее единое”, обладающая всеми определениями, которыми обладает система «существующее единое» из рассуждения 2.
Если мы вообще можем приписать единому какой-либо предикат - будь то существование или несуществование,- то мы тем самым ставим его в определенную связь с чем-то другим, чем оно само. Наличие такой связи служит первейшим условием того, чтобы мы вообще могли о нем что-то сказать, т. е. познать его. В этом смысле несуществующее единое причастно существованию, бытию.
Рассуждение 6.
Если «единое - не существует», какие заключения вытекают для «другого»?
Здесь «другое» соотнесено с несуществующим единым и определено этим соотнесением, следовательно, о нем можно говорить, но поскольку оно соотнесено с несуществующим единым, то мы о нем можем говорить лишь неопределенно: суждение о нем будет бесконечным, то есть приобретает те черты текучести, когда невозможно остановиться ни на чем определенном, твердом, ограниченном. “Если единое не существует, то ничто из иного не может мыслиться ни как одно, ни как многое, потому что без единого мыслить многое невозможно».
Следовательно, если многое соотнесено с несуществующим единым, то его можно мыслить, хотя оно и будет неопределенным, но если оно вообще не соотнесено с единым, то о нем ничего нельзя сказать, а это равносильно тому, что его нет.
Общий вывод.
Все живет единым: если не его утверждением, то его отрицанием, если не положительной, то отрицательной связью с ним.
Условием бытия единого и его познания является его соотнесенность с «другим», а «другое единое» есть многое.
И наоборот: условием существования и познаваемости многого служит его соотнесенность с единым, без этого многое превращается в беспредельное и становится не только непознаваемым, но и несуществующим.
Единое есть многое, если оно мыслится соотнесенным с другим, а если его так не мыслить, то его вообще невозможно мыслить. При этом сама эта соотнесенность является характеристикой именно самих идей. Платон, таким образом, ставит идеи в отношение одна к другой и показывает, что только единство многого, т. е. структура составляет сущность умопостигаемого мира, и она есть то, что может существовать и быть познаваемо.
Эта соотнесенность, единство противоположностей дает начало числу, так как «соотнести» что-либо можно лишь «определив» его, выделив из неопределенного потока, «измерив» его в каком-либо отношении. Определить что-то - значит установить предел. Предел, будучи соотнесенным с беспредельным, вносит в него некоторую меру, создает мерное отношение, т. е. отношение равного, двойного, тройного и т. д., то есть порождает число. Именно число таким образом, по Платону, служит средством постижения чувственного мира.
Число является идеальным образованием, его нельзя воспринять чувственно, а можно только мыслить. Как образования идеальные и постижимые только мыслью, числа не отличаются от идей.
“Первое” число - единица,- собственно, не число, а “начало” чисел вообще, - это единое, вносящее принцип определенности в беспредельное. Также как единица в арифметике - это “единое”, организующее и порождающее числовой ряд. Но единое для порождения числового ряда нуждается в «партнере».
Двойка - это “иное” единого и как таковая тоже принадлежит идеальному миру.
Множество рождается из единого и “иного“.
Объекты, по Платону, возникают из соединения чисел с пространством. Пространство определяется им как нечто отличное, с одной стороны, от идей, логических объектов, постигаемых мыслью, а с другой - от чувственных вещей, воспринимаемых “ощущением”. Пространство лежит как бы между этими мирами в том смысле, что оно имеет признаки как первого, так и второго. Подобно идеям, пространство воспринимается не через ощущени, но также и не с помощью мышления. Пространство - это начало “Материи”.
Соединение единицы с пространством дает первый геометрический объект - точку. Точка- это “единица, имеющая положение”. Но, получив положение, единица тем самым приобщается к тому виду бытия, которое отличается от идеальной стихии, которой единица до этого принадлежала. Точка содержит в себе уже два ряда свойств: одни - унаследованные от отца - единицы (от мира идей), другие - приобретенные от матери - неопределенного пространства. От единицы точка наследует свою неделимость: отсюда и ее определение: “Точка - это то, что не имеет частей”. Точку нельзя разделить потому, что она есть “воплощенное в пространстве” единое, а единое неделимо по определению. Но у точки появляется и свойство, совершенно чуждое единице - житильнице мира идей: она может передвигаться в пространстве. И своим движением порождать линию.
В результате этих противоположных определений точка, с одной стороны, является границей (это в ней - от единого, оно же - предел), а с другой, может безгранично двигаться (беспредельное), порождая линию.
Двойка - это “единое и иное”, это - начало различия, когда единое перестает быть абсолютно единым и вступает в контакт с иным. Строго говоря, когда единица становится пространственной, т.е. вступает в контакт “с положением”, а значит, с “иным”, чем она сама, она уже - двойка. И действительно, со стороны того определения, которое она получает от этого контакта, от “положения” (пространственности), она есть движущееся, а движущаяся точка - это линия. (Но со стороны первого своего определения - единицы - точка есть граница, т. е. нечто устойчивое, неподвижное, закрепляющее.)
Можно провести рассуждение и иначе. Если взять двойку не со стороны “материи” (движущаяся точка), а со стороны ее числового идеального “отца”, то она есть две единицы. Две единицы, соединившиеся с пространством (то есть с положением), будут двумя точками. Линия со стороны числа, т. е. своего логического, а не пространственного происхождения, определяется через “две точки”.
Тройка у Платона является первым числом; ведь единица и двойка - это скорее “начала” чисел, чем сами числа. Тройка же представляет собой единство единицы и двойки, т. е. начала ограничивающего и безгранично-неопределенного. Двойка, выражающая начало “различия”, соединившись с материей-пространством, предстает как линия, неограниченно продолжающаяся в обе стороны. У двойки нет “середины”, которая “удержала” бы ее “концы”, “скрепила” бы их друг с другом. В тройке эта середина налицо, а потому она - нечетное число - является устойчивой. Но каким образом в пространстве соединяется двойка-линия с единицей-точкой? Возьмем точку вне прямой и соединим ее отрезками с концами прямой; тем самым мы произведем операцию в пространстве, аналогичную соединению трех единиц или двойки и единицы. В результате получим новый геометрический объект - треугольник.
В результате соединения точки с прямой (единицы с двойкой в пространстве) прямая больше уже не может неограниченно продолжаться в обе стороны: третья точка “держит” оба ее конца. Как “тройка”- первое настоящее число, так и треугольник - первая пространственная фигура; точка и линия - это элементы, “начала”, из которых строятся геометрические фигуры.
При этом “переведении” чисел в пространство каждое новое число представляет пространственный элемент нового измерения: единица не имеет измерений (“не имеет частей”); двойка имеет одно измерение - “длину без ширины; тройка - два измерения - длину и ширину. Треугольник, таким образом, есть “первая” (не во временном, а в логическом смысле) плоскость, ибо тройка означает два измерения.
Четверка, соединившись с “материей” пространства, даст в результате три измерения. Если возьмем точку, лежащую вне нашего треугольника, и соединим ее с. вершинами последнего, то получим уже трехмерное тело - пирамиду (тетраэдр), которая будет образцом объемных образований, будет “первым телом” опять-таки в логическом плане.
“Разделить” точку, “первую” линию, “первый” треугольник - все равно, что “разделить” понятие тождества, различия или “единства различных”, ибо именно таковы “понятия” точки, линии и плоскости. О “делении” применительно к этим первым элементам можно говорить только в одном смысле - в смысле уменьшения числа измерений. Так, например, в результате “разделения” треугольника, т. е. плоскости, получим не плоскости, меньшие по своей величине, а линию; в результате деления линии - не все меньшие линейные отрезки, а точку.
В своих рассуждениях Платон исходит из различения трех видов реальности:
Сфера идеального, куда Платон относит и числа.
«Пространство» - предпосылка существования объектов, занимает промежуточное положение между миром идей и чувственным миром. Поскольку всякий геометрический объект (треугольник, квадрат, круг и т. д.) представляет собой некоторое число или числовое отношение, то он определяется не через пространство, а идеально, логически. Геометрические объекты, значит, тоже можно рассматривать как “гибриды”: в них логическое оказывается “сращенным” с “материей”, а именно с пространством. Все это, согласно Платону, объекты мысли, но они в то же время могут иметь чувственные подобия, чувственные аналоги.
Сфера чувственного восприятия, о ней возможно иметь лишь мнение в его двух видах - веры и уподобления.
Принято считать, что Платон является одним из основателей идеалистического направления в мировой философии. Изучая произведения Платона к удивлению своему нашла, что его идеи помогают мне глубже и с неожиданной стороны понять и осознать идеи Кашмирского Шиваизма, формирующие принципы, символизм, структуру, кроме того они проливают свет на учение о «Великом пределе» и находят подтверждение в современной физике элементарных частиц (аналогия с кварками).
Красота изложения, ясность и четкость мышления и остроумие - дополнительные радости знакомства с Платоном.
Что представляет из себя вся совокупность явлений, которую мы называем «мир»? Беспрестанное движение, беспрерывная смена явлений, где нет ни постоянного, ни вечного, все находится в состоянии неостанавливающегося течения, в котором нет ничего определенного, в котором не за что ухватиться, где все меняется, переходит одно в другое. Считать все это за действительность так же бессмысленно, как принимать китайские тени, проходящие перед нашими глазами на полотне, за реальные фигуры.
Даже взяв весь мир как одно целое и признав, что в нем все -лишь переход из одного состояния в другое, разве этим самым мы не предполагаем существования нечто такого, которое лежит в основе такого становления? Ведь для того, чтобы явление было переходом из одного состояния в другое, необходимо допустить существование чего-нибудь, которое бы этот переход совершало, т. е. бытия, которое бы становлялось.
Найти эту реальность - и составляет основную задачу платоновской философии.
Вещи не обладают никаким действительным бытием; подобно отражению в зеркале, они - неверные, неясные снимки, имеющие существование только благодаря идеям. Идея по отношению к вещам играет такую же роль, как концепции художника или ремесленника по отношению к их произведениям.
Так как чувственный мир находится в состоянии постоянного движения и изменения, то все знание о нем отрывочно, неполно и несовершенно; мало того, так как феномены этого мира доступны лишь нашим ощущениям и чувственным восприятиям, а эти последние различны у различных индивидов, то это отрывочное, неполное и несовершенное знание не имеет объективной достоверности.
Истиное познание этого мира возможно только с помощью разума, той высшей способности нашего ума, которая имеет дело с категориями бытия и вечности, а не с быстромелькающими феноменами нашего мира. При помощи его мы познаем идеи, т. е. достигаем знания подобно тому, как при помощи органов чувств мы знакомимся с вещами, т. е. приобретаем впечатления, и как последнее состоит из отрывочных представлений вещей, так знание состоит из стройных концепций идей.
Человеческий ум несовершенен и конечен: как же может он подняться над материальным миром, бренным и относительным, и дойти до познания вечного и абсолютного?
По Платону живые первообразы чувственных вещей - идеи - составляют особый, идеальный мир. Чистые, без цвета, без формы, без протяжения, они как божества сияют вечной красой и истиной. Души, до того, как обрести телесные оболочки, созерцали в осторге эти державные идеи, пропитываясь их светом и составляя себе точные понятия об истине и бытии; теперь же заключенные в телесную оболочку, как в темницу, они поставлены среди быстронееущегося потока жизни, имея перед своими взорами не вечность, не совершенства, не неизменность, а мелькающие феномены, полные только уродства и непостоянства.
Но вместе с тем эти феномены являются выражением вечных идей, и перед мысленными взорами впечатлительной души раскрывается - смутно сначала, но яснее потом - другой, лучший мир, в котором она некогда жила и который был ей так дорог. Она начинает вспоминать, как мы начинаем вспоминать родные лица при взгляде на их фотографии, хотя бы от времени выцветшие: образы будят память, и мало-помалу, напрягая все свои силы, душа начинает подмечать знакомый облик идей среди шумного и несвязного вихря вещей и явлений. Чем глубже всматривается она в пеструю игру явлений, тем ярче оживают в ней воспоминания, тем живей встают перед ней давно забытые образы идей. Она все выше и выше поднимается над чувственными восприятиями и начинает постепенно создавать себе понятия, соответствующие ее воспоминаниям,- понятия, все более и более сложные, все более и более высокие. Ощущения и восприятия играют роль стимулов, под влиянием которых дух человеческий достигает знания вечного и неизменного.
Такова теория, которую Платон выдвинул в виде разрешения вопроса о возможности для нас познать идеи: истинное, абсолютное бытие, в противоположность феноменальному становлению, доступному чувственному восприятию.
Вещи чувственного мира расположены в известном восходящем и нисходящем порядке от частного к общему, от единичного к собирательному, от конкретного к абстрактному. Идеи, по отношению к которым эти вещи являются копиями, должны поэтому быть также расположены по известной иерархической лестнице. Каждая идея включена в другую, более широкую, над нею стоящую, и, в свою очередь, включает в себя другую, менее широкую, находящуюся под нею, так что весь мир идей представляется как бы одной сплошной цепью, в которой каждое звено входит в следующее, большее, нежели оно само.
Таким образом, взяв самые низшие идеи , мы найдем, что они являются как бы субстанциями, производящими сущностями по отношению к видимым и вообще чувственным вещам, но лишь модусами, т. е. формою проявления, для других, стоящих выше ее по иерархической лестнице . Так оно и со всякой другой идеей, где бы она ни находилась: она - субстанция для низших и модус для высших идей, и весь ряд завершается одной верховной идеей, которая уже ни для какой другой не является модусом, но для всех - субстанцией. Она есть причина всего существующего, и, как таковая, она есть Бог.
Идеи существовали от вечности; вне их существовало ничто, но это «ничто» само было чем-то. Чем же? Безграничной, неосязаемой, неопределенной формой протяжения без наполняющих ее тел. Эта-то форма, которая в качестве прямого отрицания идеи есть ничто, небытие и представляет тот своеобразный матерал, из которого созданы чувственные предметы, уподобив, их идеям. Она - это неупорядоченный хаос без определенных свойств, хотя и с неограниченными возможностями.
Из двух начал - неделимого и неизменного, и делимого и изменяемого, которые соответственно воплощены в идеях и в материальной форме; и из их смешения, которое является третьим началом, происходит мировая душа.
Возникает вполне закономерный вопрос - как может единое - и может ли - быть многим?
Онтологически: как может единое изначальное воплотиться в множестве вещей, остается ли оно после этого единым или становится многим?
Гносеологически: как может единое быть предметом познания? Ведь, оказываясь познаваемым, оно вступает в контакт с познающим, а значит, перестает быть единым.
Платон провел цепь рассуждений, где с удивительной ясностью и остроумием анализирует данный вопрос:
Рассуждение 1.
Предположим, что «единое - едино», то есть не может быть многим.
Выводы из этого тезиса:
а) единое не может иметь частей;
б) не имея частей, оно не может иметь ни начала, ни конца, ни середины, а поскольку начало и конец - предел каждой вещи, то единое - беспредельно, а также лишено всяких очертаний;
в) не имея частей, единое также не может находиться ни в самом себе, ни в другом, ибо, находясь в другом, оно охватывалось бы этим другим и касалось бы его многими своими частями, а, находясь в себе, оно окружило бы само себя и таким образом раздвоилось бы на окружающее и окружаемое; следовательно, единое находится нигде, т. е., по-русски говоря, нигде не находится;
г) опять-таки из-за отсутствия в нем частей единое не могло бы ни покоиться, ни двигаться, ни изменяться - в силу тех же аргументов;
д) единое не может быть тождественным ни иному, ни самому себе и, с другой стороны, оно не может быть отличным от самого себя или от иного, так как определение тождественности или отличности предполагает акт соотнесения, сравнения двух предметов, т.е. определенное действие сознания, в то время как единое - это самое первое, то, без чего вообще ничего не может быть. Единое - это условие возможности всего остального, в том числе и тождественного, и отличного.
е) таким же способом Платон доказывает, что единое не может быть ни равным, ни неравным себе (ибо для измерения необходима мера, отличная от измеряемого),
ж) оно не может быть причастно времени, так как оно не имеет частей, а потому не может ни “становиться”, ни быть в прошлом, настоящем и будущем, следовательно, “никаким образом не существует”.
Таким образом, вывод, полученный в результате анализа этой гипотезы, таков -
если допускается единое само по себе, исключающее многое, то его не существует, такое единое есть ничто; “не существует ни имени, ни слова для него, ни знания о нем, ни чувственного его восприятия, ни мнения”. То есть единое, взятое само по себе, не только не может быть познано, но для него нет бытия.
Рассуждение 2.
Предположим, что «единое существует».
Выводы.
Исходное для этой гипотезы - не “единое едино”, а “единое существует”, то есть причастно бытию. В этом случае “единое существующее” предстает как целое, “частями” которого являются “единое” и “бытие”, то есть получается первая система, в которой связаны между собой всего два члена: “единое” и “бытие”, а сама она может быть названа “существующее единое”.
Если предположить, что «единое существует», то отсюда вытекает существование первой части, то есть понятия «единого» и существование второй части, то есть понятия «бытия», «существования». Эти понятия не тождественны, то есть понятие «бытие», «существование» является иным, чем понятие «единое».
Каждая из этих двух частей в свою очередь содержит и единое, и бытие («единое» - существует и «бытие» - существует), и любая часть опять-таки образуется по крайней мере из двух частей...
То есть достаточно единому вступить в первое отношение, т, е. получить первый предикат - бытия, как образуется система из двух членов, которая потенциально содержит в себе систему из любого множества членов.
Единое может оставаться единым только при условии, что его не существует. Если же оно существует, то оно - многое. То есть быть - это и значит быть соотнесенным с другим, а следовательно, быть причастно также и времени, и движению, и изменению. Соотнесенность единого с другим является предпосылкой его познаваемости.
Рассуждение 3.
Какие заключения вытекают для «другого», если налицо система “существующее единое”?
Как “другое”, говорит Платон, оно должно быть отлично от самого единого. Единое - едино, значит другое должно иметь части (т. е. быть многим). Но части, в свою очередь, не могут существовать, если нет целого, частями которого они являются, следовательно, «другое» должно быть целым и быть множественным.
При этом какую бы малую “часть” этой множественности мы ни взяли, она сама рассыпается, на бесконечно многие “части”, иными словами - является беспредельностью. Сдедовательно, «другому» присущи противоположные определения - оно с одной стороны ограничено, а с другой - беспредельно.
Рассуждение 4.
Если «единое едино», как в первом рассуждении, какие заключения вытекают для «другого»?
В этом случае, когда единое берется как таковое, вне всяких определений, то между ним и «другим» нет никаких отношений, а значит, между ним и другим нет никакого посредствующего начала, они не находятся внутри одной системы, нет
ничего отличного от них, в чем единое и другое могли бы находиться вместе.
«Другое» в этом случае вообще лишено каких бы то ни было определений и возможности познания, поскольку все определения предполагают отнесенностъ, а ее здесь нет.
Рассуждение 5.
Предположим, что «единое - не существует».
Если единое не существует, то получается простейшая система “несуществующее единое”, обладающая всеми определениями, которыми обладает система «существующее единое» из рассуждения 2.
Если мы вообще можем приписать единому какой-либо предикат - будь то существование или несуществование,- то мы тем самым ставим его в определенную связь с чем-то другим, чем оно само. Наличие такой связи служит первейшим условием того, чтобы мы вообще могли о нем что-то сказать, т. е. познать его. В этом смысле несуществующее единое причастно существованию, бытию.
Рассуждение 6.
Если «единое - не существует», какие заключения вытекают для «другого»?
Здесь «другое» соотнесено с несуществующим единым и определено этим соотнесением, следовательно, о нем можно говорить, но поскольку оно соотнесено с несуществующим единым, то мы о нем можем говорить лишь неопределенно: суждение о нем будет бесконечным, то есть приобретает те черты текучести, когда невозможно остановиться ни на чем определенном, твердом, ограниченном. “Если единое не существует, то ничто из иного не может мыслиться ни как одно, ни как многое, потому что без единого мыслить многое невозможно».
Следовательно, если многое соотнесено с несуществующим единым, то его можно мыслить, хотя оно и будет неопределенным, но если оно вообще не соотнесено с единым, то о нем ничего нельзя сказать, а это равносильно тому, что его нет.
Общий вывод.
Все живет единым: если не его утверждением, то его отрицанием, если не положительной, то отрицательной связью с ним.
Условием бытия единого и его познания является его соотнесенность с «другим», а «другое единое» есть многое.
И наоборот: условием существования и познаваемости многого служит его соотнесенность с единым, без этого многое превращается в беспредельное и становится не только непознаваемым, но и несуществующим.
Единое есть многое, если оно мыслится соотнесенным с другим, а если его так не мыслить, то его вообще невозможно мыслить. При этом сама эта соотнесенность является характеристикой именно самих идей. Платон, таким образом, ставит идеи в отношение одна к другой и показывает, что только единство многого, т. е. структура составляет сущность умопостигаемого мира, и она есть то, что может существовать и быть познаваемо.
Эта соотнесенность, единство противоположностей дает начало числу, так как «соотнести» что-либо можно лишь «определив» его, выделив из неопределенного потока, «измерив» его в каком-либо отношении. Определить что-то - значит установить предел. Предел, будучи соотнесенным с беспредельным, вносит в него некоторую меру, создает мерное отношение, т. е. отношение равного, двойного, тройного и т. д., то есть порождает число. Именно число таким образом, по Платону, служит средством постижения чувственного мира.
Число является идеальным образованием, его нельзя воспринять чувственно, а можно только мыслить. Как образования идеальные и постижимые только мыслью, числа не отличаются от идей.
“Первое” число - единица,- собственно, не число, а “начало” чисел вообще, - это единое, вносящее принцип определенности в беспредельное. Также как единица в арифметике - это “единое”, организующее и порождающее числовой ряд. Но единое для порождения числового ряда нуждается в «партнере».
Двойка - это “иное” единого и как таковая тоже принадлежит идеальному миру.
Множество рождается из единого и “иного“.
Объекты, по Платону, возникают из соединения чисел с пространством. Пространство определяется им как нечто отличное, с одной стороны, от идей, логических объектов, постигаемых мыслью, а с другой - от чувственных вещей, воспринимаемых “ощущением”. Пространство лежит как бы между этими мирами в том смысле, что оно имеет признаки как первого, так и второго. Подобно идеям, пространство воспринимается не через ощущени, но также и не с помощью мышления. Пространство - это начало “Материи”.
Соединение единицы с пространством дает первый геометрический объект - точку. Точка- это “единица, имеющая положение”. Но, получив положение, единица тем самым приобщается к тому виду бытия, которое отличается от идеальной стихии, которой единица до этого принадлежала. Точка содержит в себе уже два ряда свойств: одни - унаследованные от отца - единицы (от мира идей), другие - приобретенные от матери - неопределенного пространства. От единицы точка наследует свою неделимость: отсюда и ее определение: “Точка - это то, что не имеет частей”. Точку нельзя разделить потому, что она есть “воплощенное в пространстве” единое, а единое неделимо по определению. Но у точки появляется и свойство, совершенно чуждое единице - житильнице мира идей: она может передвигаться в пространстве. И своим движением порождать линию.
В результате этих противоположных определений точка, с одной стороны, является границей (это в ней - от единого, оно же - предел), а с другой, может безгранично двигаться (беспредельное), порождая линию.
Двойка - это “единое и иное”, это - начало различия, когда единое перестает быть абсолютно единым и вступает в контакт с иным. Строго говоря, когда единица становится пространственной, т.е. вступает в контакт “с положением”, а значит, с “иным”, чем она сама, она уже - двойка. И действительно, со стороны того определения, которое она получает от этого контакта, от “положения” (пространственности), она есть движущееся, а движущаяся точка - это линия. (Но со стороны первого своего определения - единицы - точка есть граница, т. е. нечто устойчивое, неподвижное, закрепляющее.)
Можно провести рассуждение и иначе. Если взять двойку не со стороны “материи” (движущаяся точка), а со стороны ее числового идеального “отца”, то она есть две единицы. Две единицы, соединившиеся с пространством (то есть с положением), будут двумя точками. Линия со стороны числа, т. е. своего логического, а не пространственного происхождения, определяется через “две точки”.
Тройка у Платона является первым числом; ведь единица и двойка - это скорее “начала” чисел, чем сами числа. Тройка же представляет собой единство единицы и двойки, т. е. начала ограничивающего и безгранично-неопределенного. Двойка, выражающая начало “различия”, соединившись с материей-пространством, предстает как линия, неограниченно продолжающаяся в обе стороны. У двойки нет “середины”, которая “удержала” бы ее “концы”, “скрепила” бы их друг с другом. В тройке эта середина налицо, а потому она - нечетное число - является устойчивой. Но каким образом в пространстве соединяется двойка-линия с единицей-точкой? Возьмем точку вне прямой и соединим ее отрезками с концами прямой; тем самым мы произведем операцию в пространстве, аналогичную соединению трех единиц или двойки и единицы. В результате получим новый геометрический объект - треугольник.
В результате соединения точки с прямой (единицы с двойкой в пространстве) прямая больше уже не может неограниченно продолжаться в обе стороны: третья точка “держит” оба ее конца. Как “тройка”- первое настоящее число, так и треугольник - первая пространственная фигура; точка и линия - это элементы, “начала”, из которых строятся геометрические фигуры.
При этом “переведении” чисел в пространство каждое новое число представляет пространственный элемент нового измерения: единица не имеет измерений (“не имеет частей”); двойка имеет одно измерение - “длину без ширины; тройка - два измерения - длину и ширину. Треугольник, таким образом, есть “первая” (не во временном, а в логическом смысле) плоскость, ибо тройка означает два измерения.
Четверка, соединившись с “материей” пространства, даст в результате три измерения. Если возьмем точку, лежащую вне нашего треугольника, и соединим ее с. вершинами последнего, то получим уже трехмерное тело - пирамиду (тетраэдр), которая будет образцом объемных образований, будет “первым телом” опять-таки в логическом плане.
“Разделить” точку, “первую” линию, “первый” треугольник - все равно, что “разделить” понятие тождества, различия или “единства различных”, ибо именно таковы “понятия” точки, линии и плоскости. О “делении” применительно к этим первым элементам можно говорить только в одном смысле - в смысле уменьшения числа измерений. Так, например, в результате “разделения” треугольника, т. е. плоскости, получим не плоскости, меньшие по своей величине, а линию; в результате деления линии - не все меньшие линейные отрезки, а точку.
В своих рассуждениях Платон исходит из различения трех видов реальности:
Сфера идеального, куда Платон относит и числа.
«Пространство» - предпосылка существования объектов, занимает промежуточное положение между миром идей и чувственным миром. Поскольку всякий геометрический объект (треугольник, квадрат, круг и т. д.) представляет собой некоторое число или числовое отношение, то он определяется не через пространство, а идеально, логически. Геометрические объекты, значит, тоже можно рассматривать как “гибриды”: в них логическое оказывается “сращенным” с “материей”, а именно с пространством. Все это, согласно Платону, объекты мысли, но они в то же время могут иметь чувственные подобия, чувственные аналоги.
Сфера чувственного восприятия, о ней возможно иметь лишь мнение в его двух видах - веры и уподобления.