Ебаный стыд
Раз уж я стал рок-звездой (осложнение после прошлогоднего бешенства - потом, если захотите, расскажу), то нет смысла скрывать историю, произошедшую несколько лет назад в поезде минск-москва. Прочитав это, несколько человек сейчас, наверняка, воскликнули: фу-у-у, не надо! Но я смеюсь им в лицо сатанинским хохотом, как мой учитель оззи-осборн в композиции «йобнутая-электричка»...
Трехдневное беспощадное минское пьянство изрядно потрепало ум, честь и совесть, а равно как и характеристики вестибулярного аппарата, зато закалило и без того луженые гортани. Запасы алкоголя закончились еще до отправления поезда. Поэтому способность ходить и разговаривать я утратил почти сразу, зато мог петь дурным голосом «она-была-девочка-надя». И танцевать. Полусидя. Вселяя священный ужас в соседей по плацкарту.
В принципе, все могло закончиться хорошо - без диалогов с «маленькими друзьями» и шмыгающими-собаками, кросса в голом виде (а нет, это уже другая история - про бешенство), если бы ни чорт, дернувший Попова купить на каком-то полустанке у бабки-пособницы-сатаны бутылку паленой водки и картофельные блины, завернутые в газету. (Хотя Макс не виноват, знаю я таких бабок - она бы даже диане-гурцкой керосин впарила: «Бери, доча! Не сумлевайся - не ослепнешь»). В общем минуту спустя я снова пил гитлеровку и закусывал драниками вместе с газетой, даже не разворачивая их…
Очнулся я от того, что кто-то меня тормошил, царапая освежеванный мозг словами: «москва! сдаем белье»! На автомате спустившись вниз, я понял, что смерть где-то близко. Поэтому открывать глаза не рисковал. И тут пространство вокруг сотряслось от зычного гэкающего голоса: «гхляньте-ка! Обрыгхал!»
«Вот же ж… оконфузился кто-то» - промелькнувшая мысль отвлекла от головной боли и немного повеселила. Тем временем голос продолжал: «гхляньте-ка! простынь обрыгхал»! Любопытство пересилило страх смерти, я поднял веки и... понял, что необъятная пергидрольная проводница, продававшая накануне нам пиво, тычет в меня пальцем, а десятки суровых глаз смотрят в мою сторону с укоризной. Тут надо заметить, что у меня в принципе реакция не вани-урганта, а уж в состоянии, когда человек особенно уязвим и беззащитен, остроумно парировать или свести все к милой шутке я точно не мог. Так, значит, и остался сидеть, как мальчик с картины «опять двойка», морально раздавленный, с оголенной и покалеченной психикой.
Ну а далее по законам жанра последовало фаталити. Несколько секунд железнодорожная реинкарнация чикатило размышляла, что лучше - вырвать сердце, голову или полностью скелет, и, определившись, голосом левитана произнесла на весь вагон: «Отшкрябывай давай»! Единственным верным решением, наверное, было бы зарыдать и, суча руками высоко над головой, выбежать вон. Причем из поезда и на полном ходу. Однако столь изящно выйти из затруднительной ситуации не получилось, так как мы уже стояли на перроне белорусского вокзала.
Трехдневное беспощадное минское пьянство изрядно потрепало ум, честь и совесть, а равно как и характеристики вестибулярного аппарата, зато закалило и без того луженые гортани. Запасы алкоголя закончились еще до отправления поезда. Поэтому способность ходить и разговаривать я утратил почти сразу, зато мог петь дурным голосом «она-была-девочка-надя». И танцевать. Полусидя. Вселяя священный ужас в соседей по плацкарту.
В принципе, все могло закончиться хорошо - без диалогов с «маленькими друзьями» и шмыгающими-собаками, кросса в голом виде (а нет, это уже другая история - про бешенство), если бы ни чорт, дернувший Попова купить на каком-то полустанке у бабки-пособницы-сатаны бутылку паленой водки и картофельные блины, завернутые в газету. (Хотя Макс не виноват, знаю я таких бабок - она бы даже диане-гурцкой керосин впарила: «Бери, доча! Не сумлевайся - не ослепнешь»). В общем минуту спустя я снова пил гитлеровку и закусывал драниками вместе с газетой, даже не разворачивая их…
Очнулся я от того, что кто-то меня тормошил, царапая освежеванный мозг словами: «москва! сдаем белье»! На автомате спустившись вниз, я понял, что смерть где-то близко. Поэтому открывать глаза не рисковал. И тут пространство вокруг сотряслось от зычного гэкающего голоса: «гхляньте-ка! Обрыгхал!»
«Вот же ж… оконфузился кто-то» - промелькнувшая мысль отвлекла от головной боли и немного повеселила. Тем временем голос продолжал: «гхляньте-ка! простынь обрыгхал»! Любопытство пересилило страх смерти, я поднял веки и... понял, что необъятная пергидрольная проводница, продававшая накануне нам пиво, тычет в меня пальцем, а десятки суровых глаз смотрят в мою сторону с укоризной. Тут надо заметить, что у меня в принципе реакция не вани-урганта, а уж в состоянии, когда человек особенно уязвим и беззащитен, остроумно парировать или свести все к милой шутке я точно не мог. Так, значит, и остался сидеть, как мальчик с картины «опять двойка», морально раздавленный, с оголенной и покалеченной психикой.
Ну а далее по законам жанра последовало фаталити. Несколько секунд железнодорожная реинкарнация чикатило размышляла, что лучше - вырвать сердце, голову или полностью скелет, и, определившись, голосом левитана произнесла на весь вагон: «Отшкрябывай давай»! Единственным верным решением, наверное, было бы зарыдать и, суча руками высоко над головой, выбежать вон. Причем из поезда и на полном ходу. Однако столь изящно выйти из затруднительной ситуации не получилось, так как мы уже стояли на перроне белорусского вокзала.