"No one. Before the people there was no law." Eli didn't care for the conversation, but with only candlelight, he was being lulled into it.
"Wrong," Tzuref said.
"We make the law, Mr. Tzuref. It is our community. These are my neighbors. I am their attorney. They pay me. Without law there is chaos."
"What you call law, I call shame. The heart, Mr. Peck, the heart is law! God!" he announced.
Я хочу сказать, что обыденное сознание здесь не работает, мне кажется. Как и вообще в "серьезной" литературе. На мой взгляд, в этом рассказе Рот ведет с нами разговор о терпимости: не делаем ли мы сами людей фанатиками или изуверами, когда не даем им пространства для жизни, когда не признаем их права на жизнь? Не становимся ли мы сами в таком случае фанатиками? Фанатиками стандартов, комфорта и т. п. Я убеждена, что как бы ни был труден путь принятия самых разных людей в одну человеческую семью, он единственно верный. А все разделения -- от лукавого.
"Mr. Peck, who made the law, may I ask you that?"
"The people."
"No."
"Yes."
"Before the people."
"No one. Before the people there was no law." Eli didn't care for the conversation, but with only candlelight, he was being lulled into it.
"Wrong," Tzuref said.
"We make the law, Mr. Tzuref. It is our community. These are my neighbors. I am their attorney. They pay me. Without law there is chaos."
"What you call law, I call shame. The heart, Mr. Peck, the heart is law! God!" he announced.
Я хочу сказать, что обыденное сознание здесь не работает, мне кажется. Как и вообще в "серьезной" литературе. На мой взгляд, в этом рассказе Рот ведет с нами разговор о терпимости: не делаем ли мы сами людей фанатиками или изуверами, когда не даем им пространства для жизни, когда не признаем их права на жизнь? Не становимся ли мы сами в таком случае фанатиками? Фанатиками стандартов, комфорта и т. п. Я убеждена, что как бы ни был труден путь принятия самых разных людей в одну человеческую семью, он единственно верный. А все разделения -- от лукавого.
Reply
Reply
Leave a comment