Про любовь (18+)
Давно обещанный дождь застал где-то между Староместской и Мустеком и принес оправдание суетливости, загодя загнавшей меня в кафе с выбившейся вниз ценой на пиво. Стало понятно, что не растрачивал время, просиживая штаны вместо разнашивания кроссовок, а проявлял благоразумие, которое усиливалось тем, что рассматривал проходящих мимо людей.
Вот, что бросилось в глаза. Туристы в виде организованных групп будто увлекают за собой клочки атмосферы своей страны. Когда они вышагивают по тротуару за гидом, то, внимательно присмотревшись, можно увидеть как за ними воздух дребезжит, кривит пространство, как за турбинами самолета. А когда толпа внезапно останавливается, то набежавшая с ними волна буквально толкает в лицо, ограждая и защищая своих. Странное дело, вроде бы видишь и слышишь людей, но при этом четко понимаешь, что они не находятся в общем с тобой пространстве - они все еще где-то у себя и только рассматривают очередную достопримечательность в диковинный трехмерный телевизор, а ты через такой же телевизор смотришь на них.
Дождь начался с размашистого разбрасывания крупных капель, но постепенно собрался с силами и погнал людей с улиц. За соседний столик с веселым шумом умостилась немецкая пара. Она - тонкогубая блондинка, черство высохшее лицо, мелко посаженные бесцветные глаза, кожа смуглым крапчатым мрамором (если такой бывает) обтягивает плечи, очень старые руки. Сказал бы, что ей 45, если бы хоть чуть доверял своей способности угадывать возраст. Он - плотный, большегубый, с отдающими рыжим шевелюрой крупной щеткой и растрепанной бородкой. Молодой, заметно моложе меня, скажем лет 35. Сначала уселись друг напротив друга, сцепились руками, о чем-то негромко разговаривали, время от времени перегибаясь через стол. Потом дама пересела поближе к своему спутнику, стала гладить, почти растирать, его плечи, грудь и лицо. Она словно пыталась запомнить ладонями рельеф, чтобы потом безошибочно воспроизвести его в глине.
Губастик мне сначала не понравился. Он потягивал пиво и чуть ли не ухмылялся самодовольно. Я успел про себя даже сочинить целую историю с тихим плачем в подушку по ночам, долгим разглядыванием отражения в зеркале с растягиванием кожи под глазами и тому подобными грустностями. Внезапно парень сгреб блондинку за горло рукой и та мгновенно как-то осела, словно из нее выпустили воздух. Они стали целоваться, почти сразу с максимальной степенью слюнявости. Это было совсем не похоже на пытливую прилипчивость подростков, которых с одинаковой легкостью может бросить друг к другу, а может заставить плескать краску на стену. Что одно, что другое является приключением. Необязательно одинаково увлекательных, но непременно в качестве себя как приемника, отделенного от остального мира. Здесь же было иначе - стремление победить разделенность, тоска от того, что пальцы не могут врасти тонкими корешками в затылок. Здесь было "я и ты".
Посматривал исподтишка на пару. Парень навис над изломившейся женщиной и буквально вылизывал ее лицо, а она продолжала растирать его руки и плечи и притискивала к себе квадратный затылок. И словно где-то Боно простонал "one love, one blood, one life". Неожиданно стало с обидцей завидно. Нет, миловаться вот так на улице мне не казалось заманчивым, и дама не казалась особенно привлекательной и даже если бы и казалась, это ничего бы не изменило. Завидовал тому, что в треугольнике "я и ты, больше никого" никогда не сыграть ни первой роли, ни второй, буду только никем, от силы случайным свидетелем. Так устроил свою жизнь, так вообще жизнь, по-видимому, устроена. Вслед за этим поползли нудные мысли о сделанных выборах, о заслуженном и незаслуженном, о действительном, претензиях и т.п. Одно да потому, будто попал к недолюбливающим родственникам на семейный разговор.
Захотелось придумать какую-нибудь гадость из разряда "жизненной правды". Что-нибудь в духе, он - неуемный бабник, а она совсем не умеет готовить. Скоро-скоро они будут орать друг на друга по мелочным поводам, вроде того, что он не закрыл окно на кухне и ночной дождь залил подоконник, а он и не знал, что окно открыто, он к нему и не прикасался, но это потому что он постоянно пакостит по мелочи и не замечает, ведь за ним ходят следом и прибирают и т.д.
Разозлился на себя за эти неожиданные размышления. Да даже если так и будет, все это не играет совершенно никакой роли, как неважен бутерброд, никакие предшествующие ему славные ужины он не отменяет. Вот что важно - это открытие, что в мире есть только я и ты, больше никого.
Попросил еще пива, закурил и закинул ноги на бетонный бортик. Дождю надоело стучать о пустые тротуары и крыши машин, он махнул рукой и сказал облакам, ну, что, по домам? Стало светлеть и скоро по улицам потянутся выводки утят-туристов, ведомых деловыми гидами. Будут смотреть свое трехмерное телевидение.
Вот, что бросилось в глаза. Туристы в виде организованных групп будто увлекают за собой клочки атмосферы своей страны. Когда они вышагивают по тротуару за гидом, то, внимательно присмотревшись, можно увидеть как за ними воздух дребезжит, кривит пространство, как за турбинами самолета. А когда толпа внезапно останавливается, то набежавшая с ними волна буквально толкает в лицо, ограждая и защищая своих. Странное дело, вроде бы видишь и слышишь людей, но при этом четко понимаешь, что они не находятся в общем с тобой пространстве - они все еще где-то у себя и только рассматривают очередную достопримечательность в диковинный трехмерный телевизор, а ты через такой же телевизор смотришь на них.
Дождь начался с размашистого разбрасывания крупных капель, но постепенно собрался с силами и погнал людей с улиц. За соседний столик с веселым шумом умостилась немецкая пара. Она - тонкогубая блондинка, черство высохшее лицо, мелко посаженные бесцветные глаза, кожа смуглым крапчатым мрамором (если такой бывает) обтягивает плечи, очень старые руки. Сказал бы, что ей 45, если бы хоть чуть доверял своей способности угадывать возраст. Он - плотный, большегубый, с отдающими рыжим шевелюрой крупной щеткой и растрепанной бородкой. Молодой, заметно моложе меня, скажем лет 35. Сначала уселись друг напротив друга, сцепились руками, о чем-то негромко разговаривали, время от времени перегибаясь через стол. Потом дама пересела поближе к своему спутнику, стала гладить, почти растирать, его плечи, грудь и лицо. Она словно пыталась запомнить ладонями рельеф, чтобы потом безошибочно воспроизвести его в глине.
Губастик мне сначала не понравился. Он потягивал пиво и чуть ли не ухмылялся самодовольно. Я успел про себя даже сочинить целую историю с тихим плачем в подушку по ночам, долгим разглядыванием отражения в зеркале с растягиванием кожи под глазами и тому подобными грустностями. Внезапно парень сгреб блондинку за горло рукой и та мгновенно как-то осела, словно из нее выпустили воздух. Они стали целоваться, почти сразу с максимальной степенью слюнявости. Это было совсем не похоже на пытливую прилипчивость подростков, которых с одинаковой легкостью может бросить друг к другу, а может заставить плескать краску на стену. Что одно, что другое является приключением. Необязательно одинаково увлекательных, но непременно в качестве себя как приемника, отделенного от остального мира. Здесь же было иначе - стремление победить разделенность, тоска от того, что пальцы не могут врасти тонкими корешками в затылок. Здесь было "я и ты".
Посматривал исподтишка на пару. Парень навис над изломившейся женщиной и буквально вылизывал ее лицо, а она продолжала растирать его руки и плечи и притискивала к себе квадратный затылок. И словно где-то Боно простонал "one love, one blood, one life". Неожиданно стало с обидцей завидно. Нет, миловаться вот так на улице мне не казалось заманчивым, и дама не казалась особенно привлекательной и даже если бы и казалась, это ничего бы не изменило. Завидовал тому, что в треугольнике "я и ты, больше никого" никогда не сыграть ни первой роли, ни второй, буду только никем, от силы случайным свидетелем. Так устроил свою жизнь, так вообще жизнь, по-видимому, устроена. Вслед за этим поползли нудные мысли о сделанных выборах, о заслуженном и незаслуженном, о действительном, претензиях и т.п. Одно да потому, будто попал к недолюбливающим родственникам на семейный разговор.
Захотелось придумать какую-нибудь гадость из разряда "жизненной правды". Что-нибудь в духе, он - неуемный бабник, а она совсем не умеет готовить. Скоро-скоро они будут орать друг на друга по мелочным поводам, вроде того, что он не закрыл окно на кухне и ночной дождь залил подоконник, а он и не знал, что окно открыто, он к нему и не прикасался, но это потому что он постоянно пакостит по мелочи и не замечает, ведь за ним ходят следом и прибирают и т.д.
Разозлился на себя за эти неожиданные размышления. Да даже если так и будет, все это не играет совершенно никакой роли, как неважен бутерброд, никакие предшествующие ему славные ужины он не отменяет. Вот что важно - это открытие, что в мире есть только я и ты, больше никого.
Попросил еще пива, закурил и закинул ноги на бетонный бортик. Дождю надоело стучать о пустые тротуары и крыши машин, он махнул рукой и сказал облакам, ну, что, по домам? Стало светлеть и скоро по улицам потянутся выводки утят-туристов, ведомых деловыми гидами. Будут смотреть свое трехмерное телевидение.