Пурим во время чумы - часть 2

Aug 14, 2021 13:52

Начало - Пурим во время чумы - часть 1

Мы ехали в место, которое являлось живой иллюстрацией к понятию "полезное с приятным". Правда, делали это с некоторым опасением - последние раз мы были там два локдауна назад, а за это время очень многое иллюстрации перестали быть живыми..

Несколько лет назад отец дочкиной одноклассницы решил бросить должность car fleet manager в одной из больших хайтековских фирм и переквалифицироваться в управдомы - начал выращивать органические овощи. Нашёл пустырь на краю леса, получил документы, что этот кусок потрескавшейся от солнца земли никогда ничем химическим не поливался и выдохнул, прогоняя из головы жалобные голоса кривоездящих программистов.




Дальнейшая последовательность действий новоявленного земледельца очень чётко показывала, что он долгое время провёл в армии. Первым делом он огородил полученный пустырь разнокалиберным, но достаточно эффективным забором. Вторым - приручил несколько местных вольнобегающих барбосов. Team Leader барбосов был широко известен в узких звериных и зверских кругах тем, что за несколько месяцев до этого завалил кибуцного бычка, так что даже кабаны-беспредельщики начали обходить ферму стороной. Собаки были настолько поражены новой концепцией, что, вместо того, чтобы гоняться за быстробегающей едой, её можно получать в неподвижной форме, что тут же променяли вольницу фрилансеров на трудовой договор наёмного работника. Парень всё-таки не зря столько времени проработал в хай-теке... Ну, а третьим делом землепашец земли израильской построил зУлу.





Слово "зУла" переводится на другие языки примерно с той же степенью лёгкости, как и "афУх аль афУх"...
Но, в общем и целом, оно обозначает, что посреди слабо дружелюбной среды - армейской базы, заводского цеха, хай-течных кубиков - импровизированно создаётся (а иногда и самозарождается: вроде никто этим не занимался, а просыпаешься - а вот оно..) оазис уюта. Кто-то натянул тент от солнца. Кто-то притащил видавшее лучшие времена и попы кресло. Столик, сбитый из деревянных ящиков и покрытый художественно-дырчатой майкой в качестве скатерти. Мягкий от окурков и кофейной гущи пол. И художественно рассыпанная по отдельным листам библиотека из старых газет. Плюхаешься в кресло, закидываешь ноги на стол, наливаешь кофе, лениво просматриваешь газетный лист двухгодичной давности, убеждаешься, что Экклезиаст был таки прав, и что было, то и будет. После чего фокусируешь взгляд на видимой только тебе точке горизонта и пропадаешь для окружающего мира с концами.





Из всего вышесказанного ни в коем случае не значит, что парень не работал. Он вкалывал как дизель в Заполярье. Но - с паузами в зУле. Иногда эти паузы были на пару с кем-то из знакомых, чаще - в одиночку. Вода со льдом, кофе. Ветер играет границей тени. И тишина - такая, которая бывает только посреди жаркого дня. Тихо так, что слышно как поскрипывая, растут в земле свежепосаженные овощи. Да по-щенячьи поскуливают во сне растянувшиеся на земле здоровенные псы.

Если бы Господь наш Бог, начал бы сотворение мира с постройки зУлы - вот прямо посреди хаоса и безвидности, то у нас был бы совсем другой мир. Совсем другой...





Овощной бизнес оказался, если и не сильно прибыльным, но и не совсем убыточным. Во-первых, помогала магия волшебного слова "органический". Во-вторых, традиционное для нашего района чувство "тутэйшести", когда прежде всего стараются покупать у местных бизнесов, и чем меньше бизнес - тем больше желание помочь. Безумству храбрых даём мы деньги.

Но главным двигателем торговли была школа. Тут требуется лирическое отступление. Наша школа сильно выбивалась из общего ряда - не столько с точки зрения уровня преподавания, сколько с точки зрения общей атмосферы. Садик, начальная и средние школы находились в одном здании, так что дети начинали учиться вместе в трёхлетнем возрасте и разбегались только с уходом в армию в восемнадцать. Понятно, что кто-то уходил, кто-то присоединялся, но процентов на семьдесят состав класса оставался постоянным. Плюс братья и сёстры, раскиданные по классам разного возраста. Плюс родители, гораздо более завязанные на внутришкольные дела, чем в среднем по палате. В общем, полусемейная атмосфере, со всеми её плюсами и минусами. Старшей дочке сейчас десять, младшей восемь. Соответственно, большинство родителей я знал уже семь лет, и впереди нам ещё предстояло десятилетие борьбы с подрастающим поколением, учителями и друг другом. Короче говоря, известие о новой ферме гулко булькнуло камнем в родительском вотсапе, а оттуда круги по воде начали потихоньку расходиться всё шире и шире.





Где-то год назад к крестьянству присоединился пролетариат. Отец другого одноклассника, работавший на небольшом пив-заводике, решил что на лоне природе можно наливать не только кофе, и зУла приросла сараем со пивной стойкой: бочка светлого - пшеничного и тёмного gluten free- на финиках. Позади сарая дымились и пахли куриные крылышки. На разливе стоял сам пивовар, обладавший редким даром настоящего бармена: по первым, ничего не значащим фразам пришедшего к тебе человека угадывать налить ли ему только пива или достать из морозилки бутылку арака и молча поставить рядом с пивным стаканом запотевшую рюмку. В свободное от работы время пролетарий пивной промышленности настаивал лимончелло, так что эстетам можно было наливать и его. Но как-то арак у родителей разновозрастных детей пользовался гораздо большей популярностью.





Механизм превращения кафе, ресторана или любой другой точки встреч из места в МЕСТО ещё не до конца изучен британскими учёными.
Опытным путём и работая от противного, они выяснили, что это очень слабо связано с вкусовыми качествами блюд, расторопностью официантов и изысками внутреннего интерьера. На этом исследование забуксовало, и рыцари науки напились с горя в ближайшем пабе, гадая между пинтами почему вот этот паб - МЕСТО, а соседний, с вдвое более богатым выбором пива, так им и не стал.



Спросили бы меня.
Тайну верескового мёда я бы им, конечно не открыл, но посадил бы за правильный столик, под нужным углом и посоветовал бы заткнутся, смотреть и слушать. Ну, а если не поможет и это, то пусть себе сидят и повторяют про себя в бесконечном цикле мантру "London is a capital of Great Britain and Northern Ireland..", пока не не отразится весь мир в капле пролитого пива, и не сойдёт на них озарение.



Ферма перестала быть просто фермой. И даже слово beer garden было уже недостаточным, хоть оно и описывало с абсолютной точностью весь спектр оказываемых здесь услуг. Возникло Место - дыра во времени, пространстве и ежедневной суете, куда с паломническим блеском в глазах потянулись измученные нарзаном родители. Процентов на семьдесят это был постоянный контингент людей, иногда путавших имена друг друга, но абсолютно точно знавших, что вот эта - мама Таля, а вон тот - папа Ротема.



...но всё это было то третьего локдауна...

Наученный горьким опытом, когда приезжаешь в знакомое место и по лаконично-официальной наклейке на витрине понимаешь, что и оно тоже не смогло пережить ковидную блокаду, я ехал на ферму с опаской - боялся, что контора умерла, и мы здесь больше не нужны. Но опасения оказались напрасными - грядки колосились, пиво журчало, куриные крышки - тихо шкворчали на мангале. Была пересменка раннего дня: те, кого больше интересовали овощи, уже закупились и уехали, а те, кто больше интересуется пивом, ещё не подтянулись. По разные стороны барной стойки стояли Крестьянин н Пивовар: первый любовно скручивал сигаретку, второй задумчиво смотрел на этот процесс. Периодически рядом стремительно проносились тени чьих-то детей, причём я с удивлением обнаружил, что две из этих теней - мой дочки. Дети на ферме вообще жили самостоятельной жизнью, и об их присутствии можно было догадаться только по тому, что стоило хоть на секунду отвернуться от стола, как на нём резко уменьшалось количество закуски.





После приветствий и дежурных фраз, за стойкой повисла длинная пауза. Она совсем не была напряжённой или натянутой, и я отлично понимал, что мешает она исключительно мне. Просто мы не совпадали по фазе. Мысли моих со-молчальников плыли в темпе увеличения морковки в земле и брожения пива в бочке, и я, со своим скачущим осциллографом в голове, сбивал с ритма весь квартал. Я с дикой завистью смотрел, на колечки дыма из сигареты Крестьянина и на сопровождающий их в небо взгляд Пивовара. Так гребец на реке, в коротких паузах от бесконечного "ать-два, ать-два.." в голове, смотрит в безнадёжной тоской на лениво развалившегося на корме раздолбанного корыта рыбака. И какая-то очень грустная мысль начинает пробиваться в голове гребца: ну доплыву я до следующего поворота быстрее - а нахрена... Но окончательно пробиться эта мысль не успевает, по неё в очередной раз падает стремительным домкратом заданный кем-то, когда-то и зачем-то ритм, и замершие на секунды вёсла продолжают свою пляску святого Вита. Ать-два, ать-два...

На соревнованиях по гребле первое место взял экипаж румынских спортсменов Гребибля и Гребубля...



Устав с собой бороться, я решил прервать паузу оригинальным разговором о погоде. Благо предшествующая Пуриму неделя умудрилась поднять эту тему на первые полосы израильских газет: небесные хляби разверзлись и за несколько дней умудрились вылить на Землю обетованную количество воды, которое не посрамило бы и белорусский ноябрь.

Я задумался как связать разговор о погоде с близкой моим собеседникам темой сельского хозяйства и забуксовал. С овощами у меня отношения сложные. Или у них со мной... Когда семейный врач, просматривая результаты моего анализа крови, сообщила с не обещающим ничего хорошего похмыкиванием, что мне надо резко увеличить количество овощей в своём рационе, я не стал спорить. Кто я такой, чтобы спорить со специалистом.. Просто начал делать настойку укропа с чесноком на водке и регулярно принимать лекарство по предписанию врача. "Доктор сказал ходить, я и ходю.."



В отчаянии обратился к классике, но почему-то ничего, кроме "индо взопрели озимые..." в голову не приходило. Попробовал перевести на иврит и забуксовал на слове "индо". Плюнул.

- А хорошо тут всё полило дождём на прошлой неделе - бодро сказал я - теперь-то заколосится!...

Мой голос скисал с каждым произносимым словом. Энтузиазм поблек и повис в воздухе, как подвешенный на ниточку кирпич. Я почувствовал себя специальным корреспондентом программы "Время", рапортующим о победах в битве за урожай. Крестьянин задумчиво смотрел на меня, явно пытаясь сформулировать ответ так, чтобы не обидеть. по крайней мере, не обидеть совсем. Пивовар опустил глаза и внимательно протирал барную стойку.

- Понимаешь - сказал Крестьянин - мы не любим, когда воды много и сразу. Мы любим, когда предсказуемо и постепенно.



Я не стал уточнять, кого он имеет в виду под мы: сообщество крестьян или профсоюз корнеплодов, и решил перевести тему на экономику.

- Как вы выживали в последнем локдауне? - спросил я - Тяжело, наверное, пришлось...

Теперь на меня задумчиво смотрел Пивовар. Крестьянин тщательно тушил сигарету, стараясь сровнять бычок с дном пепельницы.

- Понимаешь - сказал Пивовар - Мы же продаём еду, а значит - мы место первой необходимости. А вот когда люди обнаружили, что в месте первой необходимости, где продают огурцы, ещё и наливают пиво... Тут столько.. Особенно папы.. Хотя?... Особенно мамы... В общем..

- Не зарастёт народная тропа - пробормотал я по русски - тут-то мне карта и попёрла...
- Что-что? - уточнил Пивовар.
- Не, это так.. - сказал я и попросил пол-литра финикового пива.



От продолжения беседы меня спас ещё один знакомый по школе родитель. Я не помнил, как его зовут, но помнил, что у него пятеро детей, из которых четверо - дочки. Суровые повороты чужой биографии всегда запоминаются хорошо.

- Медицинская! - громко, с интонацией "у меня проездной!" произнёс он и закурил любовно скрученный косяк.

Я правильно оценил ситуацию и переместился со стаканом на столик с подветренной от него стороны. Уровень финикового пива падал. Окутанный сладковатым облаком косяка ритм "ать-два" в голове сбился и замолк. Я отглотнул ещё, закрыл глаза, вдохнул, осторожно и медленно выдохнул и открыл глаза снова. Зелёные листики на виноградной лозе заметно увеличились. Жизнь налаживалась.



Интересно - думал я - можно ли будет когда-нибудь придти к семейному врачу и сказать: "Здравствуйте, у меня дети..". А он сразу бац - и рецепт на травку до восемнадцатилетия младшего. Вернее, с учётом израильских армейских особенностей, до его двадцати одного года. А ты задумчиво продолжаешь: "А ещё среди детей есть девочки-подростки". А врач тебе сразу из сейфа готовый косяк - чтобы продержаться, пока дойдёшь до аптеки...



Перед воротами фермы заскрипели тормоза, и под навес зУлы зашла семья: мама с младенцем на руках и папа вместе со старшим ребёнком лет десяти. Народ завис между столиками, пытаясь понять куда он попал. Мне было интересно наблюдать за людьми, в первые секунды их пребывания в дикой сельской местности. Наверное такое может быть только в таком маленьком месте, как Израиль: человек залазит в машину, начинает с боем пробиваться через пробки центра страны, а через два-три часа открывает дверь и обнаруживает себя в окружении столиков под виноградной лозой и, судя по запаху, коровьего стада где-то неподалёку.





Первой - как всегда в таких случаях - в ситуации сориентировалась мать семейства. Коротко отдав команду мужикам занять столик, она подошла к стойке, огляделась, увидела рядом со мной младшую дочку и сказала "Ага!..." Со скороговоркой "вы-не-могли-бы-мне-на-секундочку-помочь" она вручила мне младенца и взглядом показала Пивовару какое пиво ей налить.

Я ошарашенно смотрел на младенца, пытаясь оживить притупившиеся за несколько лет бездействия рефлексы обращения с маленькими детьми. Младенец ошарашенно смотрел на меня. Мы явно остались друг другом недовольны. Я с тоской смотрел как лопается пена на пиве и как осядает облачко капли воды, добавленной в рюмку арака. Как то не ко времени вспомнилось, что это расплывающееся, после добавления воды в арак, облако называют "молоком для львов". Молоко у нас ещё на губах не обсохло, подмигнул я младенцу, но тот раздумывал плакать ему или нет и шутки не поддержал.

На мою ногу легла чья-то требовательная лапа. Я посмотрел вниз и увидел грустные "же не манж па сис жур" глаза местного предводителя собачьих команчей и грозу местных коров.
- Видишь же, не могу - занят - я приподнял младенца на руках. Тому явно понравилось. - И вообще, ты же больше по говядине. Зачем тебе куриные крылышки?..
- Сука - сказали собачьи глаза - положи щенка на колено и скинь мне парочку. Ему можешь дать тоже...
- Ты меня этим не проймёшь - ехидно ответил я глазам - Я тренированный. У меня раньше лабрадор был. Тебе до его уровня несчастности во взгляде ещё лет пять работы над мимикой перед зеркалом. Ну или лужей....



Я посмотрел на спину матери семейства в нескольких метрах от себя, и по очень выразительной мимике лопаток понял, что буду последней сволочью, если верну младенца в первобытно-матерное состояние и прерву её выдох уже сейчас.

Я поискал глазами старшего брата, но больше для проформы - особой надежды найти его у меня не было. Как уже было сказано, ферма обладала ещё одной замечательной особенностью: дети - лет от пяти и до возраста окончательного поглощения гаджетами - мгновенно пропадали в её залёных недрах. Посреди грядок, дров, зарослей и художественно лежащих собак было раскидано столько дверей в лето и нор Белых Кроликов, что у взрослых было достаточно времени и возможности спокойно выпить пива и поговорить, пока их дети устраивали государственные перевороты в какой-нибудь Нарнии или Швамбрании, мирно сосуществующих в параллельной реальности близлежащих кустов. Время, как в измерениях волшебных стран, так и измерениях пивной пены дней, движется неторопливо, так что обе стороны получали возможность не натыкаться друг на друга хотя бы на пару часов.





Другое дело, что у этой прекрасной особенности была и обратная сторона: дорога к дому из волшебной страны по своей трудности и продолжительности вполне могла соревноваться с возвращением Одиссея.

Во-первых, ребёнка ещё надо было найти. Вы когда-нибудь пробовали искать детей в высокой траве? А если они не хотят, чтобы вы их нашли? А если вам самому не хочется отсюда уходить, и единственным двигателем прогресса остаётся ваше чувство долга перед реальностью, а оно как-то очень плохо себя чувствует в последнее время? Попробуйте, эту игру в прятки, обещаю вам незабываемые ощущения. Вероятность того, что дети будут найдены - процентов десять. Вероятность того, что вы будете лениво ходить ферме с бокалом пива в руке и безнадёжно выкрикивать имена детей - ещё десять. Остальные проценты уходят в вероятность, что вы потеряетесь сами.





Во-вторых, вполне может оказаться, что, найдя ребёнка, вы обнаружите, что он мирно спит. Все срочные дела, которые родители пробуют успеть сделать за короткое окошко так называемых выходных, отступают перед тихим посапыванием заснувшего ребёнка. Человек, способный разбудить спящего без зазрений совести, это страшная личность, способная на любую подлость. Вот и стоишь под мирное поскрипывание качелей и думаешь - а действительно ли мои важные и срочные дела настолько важны и неотложны. А это очень опасная мысль, между прочим. Чреватая последствиями, которые долго будут волнами расходиться по вашей жизни не только сейчас, но и долго после того, как ребёнок уже проснётся..



Ну, а в третьих, вы можете найти ребёнка лежащим, раскинув руки, в траве и смотрящим в небо. Какая-то невидимая сила борцовским броском кинет вас на замлю, и, после того как получается хоть немного восстановить восприятие реальности, вы вдруг обнаружите, что лежите рядом с дочкой. И что, судя по изменению в расположении облаков, с момента вашего падения прошло уже много времени. И что небо также высоко, а трава также пахнет, как было много сотен лет и жизней тому назад. И что с тех пор не поменялось ничего. Вообще ничего. Несмотря на пузо, лысину, лизинговую машину на стоянке и умение произносить скучные слова серьёзным тоном. И что выражение "от восторга перехватило дыхание" - это не слова. Это просто невозможность сделать вдох. Только восторг тут не при чём. Это дикая смесь из абсолютного счастья и острой боли, пронизывающей оттого, что ты просто физически чувствуешь как этот момент утекает сквозь пальцы в землю и больше его никогда - НИКОГДА - не будет.





И нет - всё это не кажется высокопарным, напыщенным и пафосным. По крайней мере, там и тогда. Я не уверен, есть ли вообще вещи и мысли, которые покажутся пафосными, когда лежишь, раскинув руки, на спине, смотришь на плывущие в рамке виноградной лозы облака и ловишь в траве пальцы лежащего рядом ребёнка.





...в общем, я не сильно рассчитывал на помощь старшего брата...

- А где, собственно, муж? - робко спросил я, стараясь избежать искушения вставить перед словом "муж" местоимение "наш".
- Пошёл в туалет, сейчас будет - бодро ответила мать семейства и виновато улыбнулась спиной.

Я с тоской посмотрел на нагревающееся пиво и остывающие крылышки. Младенец внимательно осматривал меня с ног до головы - он, видимо, тоже понял. что наше знакомство - надолго. Предводитель каманчей гавкнул что-то ехидное под столом.

Дело в том, что туалет на ферме тоже имел свои времяпоглощающие особенности. Он стоял в небольшом пролеске и являл собой уникальное архитектурное решение. Во-первых, в нём, нежно обнимая унитаз, росло дерево. Во-вторых, система вентиляции, состоящая из щелей в стенах, позволяла наблюдать за окружающей средой в широкоформатном режиме. Толчок и так медитативное место, чреватое выпадением из времени и пространства, а уж если прислониться головой к нагретой солнцем коре дерева и смотреть на запутавшиеся в листьях облака...





...короче, на мужа я уже не рассчитывал тоже...

Ну не говорить же мне "Мамаша, вы ничего не забыли!?..", с тоской подумал я.
- Мамаша, вы ничего не забыли?! - раздался громкий и без всяких признаков стеснения голос за моей спиной.

Я вздрогнул и обернулся.
За стойкой ехидно улыбался человек, которого я видел первый раз в жизни. По мелким деталям внешности и поведения, которые начинаешь замечать после первых десяти лет жизни в Израиле, я сразу определил его происхождение и назвал про себя Кибуцником.

- Я тут сижу, смотрю: одна молодёжь вокруг. Увидел тебя, дай думаю поговорю с человеком одного возраста - Кибуцник с удовлетворением посмотрел, как недовольная мать семейства забирает младенца из моих рук, и жестом пригласил присесть рядом с собой.
Вот же сука, с ласковой нежностью подумал я, стараясь отогнать от себя мысль, что Кибуцник не так уж и неправ: на вид ему было от пятидесяти до семидесяти. Сам ты... Одного с собой возраста..

Кибуцник отметил в протоколе, что стрела достигла цели и удолетворённо улыбнулся. Над нашими головами появилось спортивное табло, отмечающее счёт взаимных подколок, и с его стороны на нём появилась единица забитого в мои ворота гола.



Мы подняли бокалы с пивом, поздравили друг друга с Пуримом и, пританцовывая на на ринге в осторожном обмене разведывательными ударами, заговорили о выпивке. Тема оказалась близка нам обоим. Стоящий по другую сторону стойки Пивовар, с уважением переводил взгляд с меня на Кибуцника и был больше похож не на рефери в боксе, а на судью, сидящего над сеткой теннисного корта и поворачивающего голову вслед за летящим мячиком из одной стороны в другую.

Я зашёл с вишнёвки, после чего развил наступление зубровкой и прочими белорусско-литовскими настойками на лесных травах. Кибуцник призвал на помощь украинскую бабушку с настойками на фруктах и болгарскую бабушку с ракией. И тут он допустил ошибку. Пытаясь зайти с фланга, он запутался в уже призванных на службу родственниках, и добавил греческую бабушку с домашней анисовкой. Хмыкнув, я отметил про себя, что в этом случае сказал бы "любимая тётя" и решил, что пока что сделаю вид, что не заметил этого прокола.

Мы выпили чейсер с араком и плавно перешли к домашним заводикам по производству этого напитка в радиусе нескольких километров от нас. Я с уважением посмотрел на своего собеседника - он знал тех же самогонщиков в окрестных арабских деревнях, с которыми за десять лет жизни на крайнем израильском севере успел познакомиться и я. Отдельной темой в нашем разговоре прошёл владелец очень приятного ресторана на крыше, владелец которого наливал особо понимающим клиентам домашний арак неопределённо-гуляющей крепости "для тех, кому за сорок". Кибуцник согласился со мной, что арак в этом месте действительно замечательный и тут же примазался к его авторству.



- Лет пять назад я сказал владельцу: "Набиль, твой напиток хорош, но не а-я-яй... А вот если хочешь, чтобы он стал а-я-яй, то анис ты должен доставать из Ирана. Самый лучший анис для арака - иранский, и только иранский! Ты спросишь откуда я это знаю? - Кибуцник требовательно показал на меня пальцем.
- Джеймс ты мой Бонд - ехидно подумал я - Ничего я спрашивать не буду. Фиг тебе, а не мячик на ракетку.
Я отхлебнул пиво и начал задумчиво смотреть в сияющие дали.
- Вот спроси!... - настойчиво повторил Кибуцник.
- Наверное от родившейся в Тегеране бабушки.. - предположил я, стараясь смотреть на Кибуцника самым честным из всех известных мне взглядов.
Тот поперхнулся и присоединился ко мне в изучении сияющих далей. Счёт на табло над головой сравнялся.



Пивовар звякнул крышкой мангала в гонг, развёл нас по разным углам ринга и, обмахивая полотенцем, предложил налить ещё. Кибуцник согласился сразу, я же, свято соблюдающий отмеренные дорожной полицией дозировки, попросил налить четверть стакана.

Пивовар внимательно выслушал мою просьбу, налил полный стакан, поймал мою дочку, имевшую неосторожность пролетать неподалёку от стойки, и попросил отнести пиво мне.
- Ты дорастил дочь до того, что можешь попросить её принести тебе выпивку - с серьёзным лицом сказал он - Запомни этот момент. Это - пик твоего родительства. Отсюда будет только хуже...



Я поперхнулся, отпил пару глотков и отставил стакан в сторону.
- Говорил же - не надо наливать полный... - с сожалением сказал я - Теперь пиво пропадёт...
- Не пропадёт - с неменьшей серьёзностью сказал пивовар - и пододвинул бокал к себе.

Пиво не пропало.

-Чем занимается еврей? - с неповторимо-бабелевской интонацией спросил Кибуцник. Он был явно готов к следующему раунду.
Программистские слова, уместные в LinkedIn, здесь, в пахнущей петрушкой и навозом реальности, казались последними ругательствами.
- Хайтек-шмайтек - вяло выдавил из себя я и, чтобы перекинуть мячик на его сторону корта, задал Кибуцнику тот же вопрос.

- Ооооо!... - многообещающе воскликнул кибуцник - я основал производство деликатесных копчений!
Слово "производство" было сказано так, что над ним встал шум турбин Днепрогэса и дым из труб Магнитки.
- И где же это оно, это производство? - вяло спросил я.
- В кибуце, конечно - отозвался мой собутыльник - у меня дома, на заднем дворе. Я произвожу много разных вариантов копчений, но главными являются два: свинина со вкусом курятины и курятина со вкусом свинины.
- А не проще было бы делать свинину со вкусом свинины? - удивился я.
- Проще, конечно - Кибуцник посмотрел на меня тем же взглядом, каким недавно смотрел на меня Крестьянин, когда я заговорил о дожде и сельском хозяйстве - Но не будет так продаваться. Продаёт не вкус, продают чувства. Чувство запретного и чувство вины после запретного делают это лучше всего.

Мы помолчали.
Соревнование давно прешло в товарищеский матч. Среди бегущих первых нет и отстающих - бег на месте общепримиряющий.



- Сегодня вечером надо выпить - задумчиво сказал Кибуцник - Конечно где я, а где религия, но напиться на Пурим... Атеист атеистом, но хоть какие-то заповеди соблюдать надо.

И он торжественно процитировал предписание напиваться на Пурим так, чтобы не отличить Амана от Мордехая. Видно было, что эту цитату из Книги Эстер за долгие годы практики он успел выучить наизусть. Я лениво встрепенулся и ехидно напомнил Кибуцнику, что несколько дней назад ведущие раввины Израиля опубликовали галахическое предписание о том, что, в связи со сложной эпидемиологической ситуацией, в этом году правило напиться на Пурим можно не соблюдать. Или, вернее нужно не соблюдать. А то, после третьей, как известно, можно не только не перепутать Амана с Мордехаем, но и перестать отличать что министерство здравоохранения на текущие день и час разрешает, а что - ни в коем случае нет. Я бы сказал, что тут как раз напиться не помешает, а то во всех этих циркулярах без пол-литра в любом случае не разберёшься, но я не раввин, и меня никто не спрашивает.

Кибуцник опять посмотрел на меня долгим и внимательным взглядом
- И всё-таки я атеист - наконец сказал он - Так что буду соблюдать правила так, как они записаны в Торе..
- Логично.. - примирительно отозвался я.

Пора было уходить. Я попрощался со всеми и пошёл собирать детей по грядкам.

- Запиши номер телефона моего производства! - крикнул мне в спину Кибуцник.
- Диктуй! - отозвался я.
- Не.. - сказал Кибуцник - Выйдешь за ворота, увидишь машину с гербом - спиши номер.

Какой, нафиг, герб.., подумал я. Тут у половины посетителей машины с наклейками от работы. Я что, искать буду?... Но спорить было лень. Однако, проходя между машинами я действительно увидел раздолбанный фиат, на попе которого был герб. Вернее, ГЕРБ. Этому произведению геральдического искусства позавидовал бы любой рыцарский орден. Впрочем, поскольку один из замков крестоносцев находился неподалёку от кибуца, в котором и жил гербоноситель, то я бы не удивился, если бы узнал, что тот привёл художника к замку, ткнул пальцем в герб над покореженными Салах Ад-Дином воротами и сказал: "Мне где-то вот так. Но покрасивше.."

Под гербом готическим шрифтом, но на иврите было написано: "Основано в 2021 году". С учётом общего антуража герба, первая двойка казалась ошибкой: единица смотрелась бы там гораздо органичнее. Наглость таки второе счастье, с безнадёжной завистью покачал головой я. И, вспомнив утреннюю Королеву из зубного кабинета подумал: везёт мне сегодня на венценосных особ...

Я ехал домой. Дети лениво переругивались на заднем сидении, шоссе плавно перекатывалось по окрестным горочкам, закатное солнце ныряло и взлетало вместе с нами. И вдруг стало хорошо. И стало понятно, что пуримское настроение, отполированное всем этим многосерийным днём - вот оно. Здесь и сейчас. Никуда не делось и никуда не денется.





Просто Пурим - это совсем не о божественном чуде избавления от неминуемой опасности.
И не о карнавальной составляющей любой религии, когда один из праздников выбирается для того, чтобы оторваться, потерять границы и выпустить пар.
И даже не о вечном сценарии еврейских праздников: они хотели нас убить -> в конечном счёте мы убили их -> давайте поедим.

Пурим - это о том, что надо улыбаться, даже когда совсем не хочется этого делать. Особенно, когда не хочется... Просто улыбаться - пусть даже через силу. И крутить пуримский волчок. Крутить, не обращая внимания на то, что он чаще падает совсем не той стороной и не пытаясь высчитать статистическую вероятность успеха. И, как пел, раскачиваясь в молитвенном речитативе, ребе Цой из Камчатки: "будет тот день, будет тот час, когда нам повезёт..."



Реб Гендальф тоже, помнится говорил про надежду. О том что она есть, даже когда её нет. Особенно, когда её нет. А, может, и не он. А, может, и не говорил. Но только она есть всё равно.

Солнце окончательно ушло за горку и нырнуло в невидимое отсюда море. Появились первые звёзды, и Пурим окончательно вошёл в свои весёлые права. Я прокрутил в голове все разношерстные встречи и понял за кого я подниму первую пуримскую рюмку.



За того неумелого клоуна на ходулях, который должен был делать вид, что пытается взлететь, а все силы уходили на то, чтобы не упасть. Упасть больно, по настоящему и без шуток.
"..не читки требует с актёра,
а полной гибели всерьёз.."

Так вот.. Когда-нибудь он обязательно взлетит.





Писано сие в конце второго короновирусного года, от начала четвёртой волны - два месяца, до четвёртого локдауна же - недели две-три..


Previous post Next post
Up
[]