Когда мы были на войне...
Не знаю почему, но накрыло…
Click to viewТак уж получилось, что моя личная жизнь очень созвучна этой песне.
Я не сетую на свою судьбу. Её я выбирал сам, и никогда не жалел о том, что сделано. Но иногда вечерами мне неуютно в моём доме.
И в эти минуты мне хочется оказаться в сырой от бесконечного дождя веденского предгорья командирской палатке восьмого отряда спецназа у еле тёплой печки, в которой едва тлеет чахлый костерок и на торцах полен выдуваются и шипят мокрые пузыри. Где над моей головой нависло громадное - с ванну - яйцо воды, которое в любой момент могло прорваться водопадом.
И прорвалось под утро, превратив меня в мокрого до нитки младенца.
Я много готов обменять на тот дружный смех, которым был встречен мой трёхэтажный мат и моё хлюпанье, когда я выбирался из огромной лужи, в которую превратилась моя койка.
Я помню, как третьего апреля девяносто шестого года, в утро лунного затмения, сразу после того как оно окончилось я с небольшой колонной из двух «бэтров» и трёх КамАЗов прорывался через предгорную Чечню под Центорой. Мы прошли, а через два часа большая колонная, вышедшая вслед за нами попала в засаду и долго отбивалась от боевиков, теряя людей и технику. Помню, что я даже не удивился тому, что нам повезло, и мы проскочили. Я знал, что иначе не могло быть…
А сегодня я застрял между двумя мирами.
Мои войны уже закончились.
Мои однополчане и камрады по фронтам давно уже ветераны, давно на пенсии или уже в тех званиях, когда отрядная офицерская палатка становится скорее объектом проверки, чем ночлегом. И капитаны на войне уже уважительно говорят мне «вы», и относятся ко мне со снисходительным уважением воспитанных племянников.
Мне уже поздно бегать с автоматом по горам.
Но моё сердце, моя душа, так и живут чувствами того капитана, который семнадцать лет назад лениво перестреливался с румынами под Кошницей, а на следующий день, после объявления перемирия, нахально позировал фотографу на Дубоссарской плотине, причём на правом её берегу, на фоне сваренного из брони колпака ДОТа, который ещё сутки назад был передовым укреплением приднестровцев.
Я остался там.
В нынешнем - моя оболочка, которая выдрессированная старшинами, сержантами и прожитыми жёнами, наводит по субботам порядок в расположении, ловя себя не хуже «замка», на не вытертой пыли на книжной полке или грязи на кафеле.
Скоблит себя бритвой и мочалкой к утреннему осмотру в зеркале. И вообще - всячески имитирует благополучную жизнь.
Знаете, от этой бессмысленности есть надёжное лекарство - приложить ствол к виску, и, ощутив его холодный сухой поцелуй, нажать курок.
Но этот выход не для меня.
Отдать всё прожитое нескольким граммам свинца меди и никеля - пошло!
Много лет назад я увидел фильм про себя.
«Vivre pour vivre» - «Жить чтобы жить»
Мне было лет десять, но этот черно-белый (как мне казалось) фильм намертво врезался в мою память потому, что в прокуренном махоркой зале деревенского клуба, я вдруг, заглянул сквозь время и увидел себя самого сидящем в офицерской палатке восьмого отряда…
И то, что сегодня я застрял между мирами, никак не отменяет мой долг перед тем мальчишкой, который жадно вглядывался в меня тридцать семь лет назад. Я не могу его предать, а значит я буду идти над этой пропастью до конца... …