(no subject)

[shtuchki]

Подходит ко мне где-то по середине дороги от матмеха к платформе «Университет». На ней глухая черная кофта с белыми цветочками и черная же длинная плиссированная юбка. Еще бы платочек, и ее можно было принять за местную матушку, но на голове - прическа, вполне достойная пожилой леди. Подходит и, махнув рукой в сторону проехавшей мимо машины, сразу начинает говорить. «Хорошо, что здесь охрана ездит. А то было бы страшно ходить. Вот кто-нибудь сумку схватит и выдернет из рук». Вокруг нас на сотни метров нет ни одной живой души. А машина с гипотетическими охранниками уехала настолько быстро, что случись поблизости злоумышленник - красоваться ему с похищенной сумкой абсолютно безнаказанно. «Пускай выдергивает», - вяло говорю я, вовсе не потому, что хочу кого-то позлить, а потому здешняя золотая и зеленая благодать очень мешает мыслям о плохих парнях и способах борьбы с ними. «Так, я ведь не догоню», - сокрушается она. «И я не догоню», - философски соглашаюсь я, и этим, кажется, уравниваю наши с ней шансы на выживание, а, значит, со мной можно продолжить беседу. «Вот сколько здесь валерианы-то у вас растет, - сообщает она, - не то, что у нас. И в лес ходить не надо. Я раз набрала и пришла домой, а у дома - лавочка, там люди сидят. Я села, а тут кошка подошла - уж как она вертелась, как ползала. И что кошки от валерианы так с ума сходят?» «Ну, - говорю я, - это как люди от наркотиков». И понимаю, что лучше бы я этого не говорила, потому что, судя по выражению ее лица, ни одна кошка в ближайшем ее окружении не получит больше из ее рук ни капли валерианки. Да как бы она и сама не перестала ее пить. «Вернее, как от алкоголя», - пытаюсь я хоть немного подретушировать сказанное. Хотя, конечно, хрен редьки… «Ах, да, - вдруг успокаивается она, - это у молодых наркотики, алкоголь. Вот я тут одну девушку просила - напечатай мне пять страничек на компьютере. И телефон ей свой оставила. А она не звонит - уже десять дней прошло. Ну, как так можно. Это вы - молодые - такие. Я не понимаю, вот как вы - молодые - так можете». Мне сорок два и я не пользуюсь кремом от морщин. Впрочем, я ношу легкомысленную маечку в полоску и безразмерные белые штаны. Но такое сейчас кто только не носит. А еще, я брожу, где попало и безмятежно пялюсь по сторонам. Хорошо, я принимаю мысль о том, что я юна и безответственна - кажется, именно это мне пытаются сказать. «Ведь если кому пообещаешь, надо сразу делать. Вот как мне мама говорила: «Делай, что обещала, а то Бог на тебя с неба строго посмотрит». Я то думала, эта девушка про меня забыла уже, а она экзамен сдавала. А разве трудно пять страничек напечатать, некоторые и по сто двадцать печатают, верно же? Ну, теперь-то я ее адрес знаю», Я мысленно содрогаюсь за бедную незнакомую мне девушку, но тут на дороге перед нами возникают две бродячие псинки, и мысль моей собеседницы резво устремляется в другое русло. «Ай, собаки, как я собак боюсь». Почему-то я в этом совсем не сомневаюсь. «Вот я все хочу себе электрошокер купить. Такой, чтобы собаки не нападали. Я видела - от него искры-то как летят. Только он дорогой очень. От него у собаки сразу клиническая смерть делается на пол часа. (Роняю челюсть на грудь) А у нашего супермаркета продавщица не дорогие продает, всего за четыреста рублей, так они на собак не действуют. И зачем только продает?» Ох да, с хорошим электрошокером картина мира будет уже не так трагична. И это глухое черное платье - теперь я понимаю - ведь от солнца тоже могут быть всякие проблемы и неприятности. И, чес слово, мне стыдно ломать брешь в ее защите, вносить хаос и дисгармонию в ее такую беспомощную жизнь, но я не верю, что на ее пути когда-нибудь встретится действительно агрессивная собака, а какую-нибудь лопоухую дурочку, которая ненароком к ней подойдет, заранее жаль. Поэтому я говорю: «Электрошокер - штука опасная. По нему ток может в другую сторону пойти. Прямо на вас». Она сразу становится очень несчастной, она шарахается от меня и устремляется к платформе, благо мы уже дошли. А я ухожу в эту страшную, огромную и почти безлюдную, полную косарей, склонных к эксгибиционизму, и маньяков-кузнечиков луговину за платформой - собирать полевую мяту.
Так и слышу голосок где-то в дурной бесконечности: «Вот какая девушка странная. И двух слов мне не сказала, только глупости всякие. Ну, разве так можно?»
Ее Бог строго смотрит на меня.