Социальная практика и социальная истина
Если практика - критерий истины, то что тогда хорошего можно сказать о социалистических (или о называющих себя таковыми) учениях? Никто из них не добился создания социалистического общества, т.е. строя без классов, эксплуатации, без политического и экономического неравенства. В таком случае, может быть, все они, в каком-то смысле, лишены преимуществ друг перед другом? Чем тогда анархизм лучше, например, большевизма?
Прежде всего, вредоносность коммунистических партий (кроме более-менее антиавторитарных КРПГ или даменистов, не борющихся за прямой административный контроль над советами) вытекает из их сущности и обосновывается теоретически. Это феномен связан с концентрацией власти (включая экономическую власть) в руках партийного меньшинства, с прерыванием или торможением творческой самоорганизации масс, путем формирования их в качестве удобной аппарату и вождям силы для исполнения поручений, что неизбежно ведет к разрушению советов и возникновению диктатуры и эксплуатации. Таким образом, это вопрос теории, а не только практики.
Тем не менее, практика - критерий истины. Если опыт компартий и их успехи всегда ведут к указанным последствиям (или к их превращению в подобие с-д, но это другой феномен), и если таких примеров десятки, а примеров обратного (укрепления эффективной самоорганизации советов под контролем компартий - что было бы, по сути, невозможным противоречием) нет, следовательно выводы налицо. Причем речь идет и о крошечных, и о гигантских образованиях, таких, как СССР и Китай, располагавших колоссальными людскими и природными ресурсами, и о европейских странах (ГДР, Польша, Венгрия, Чехия) и об азиатских, и даже о латиноамериканских. Результат всегда один и тот же.
В отношении анархизма ситуация иная. Анархистский опыт показал, что только самоорганизация может создать структуры, пусть и несовершенные, но все же близкие к социализму, в том смысле, что там социальное творчество сочеталось со здоровым духом братства и равенства - при всех неизбежных искажениях и противоречиях этого опыта в условиях несовершенного мира. В то же время, анархистский опыт показал, что подобные отношения до сих пор возникали на сравнительно небольших территориях, которые не могли противостоять захватчикам, имевшим больше ресурсов. Это говорит о крайней сложности широкого распространения подобного опыта, а равно и о неэффективности тех методов, которыми пользовались участники анархистских движений. Можно предположить, что будущие анархистские революции не станут называть себя анархистскими, что они будут отличаться от старого анархизма и на уровне теорий, и на уровне практики, что анархизм станет возможен, скорее, в условиях цивилизаций будущего, имеющих иную культуру и иные технологии (как постоянный строй, раскинувшийся на крупных территориях). Тем не менее, реальный анархистский опыт имеет некоторое отношение к внедрению социализма, если понимать под последним строй равенства, братства и социального творчества. А большевистский опыт (причем именно опыт успехов и побед большевизма) - это опыт к социализму отношения не имеющий, а скорее имеющий самое прямое отношение к подавлению социализма.