на меня бежит арабка, обнажает одну грудь и брызгает на меня молоком - доказать, что она молодая мат

[shperk]

Рев самолета, пролетающего над Нир-Ам, и я вновь достаю свою коричневую книгу - дневник. Я постоянно думаю о нем и проклинаю себя за то, что думаю об этой писанине, когда потерян смысл жизни, созидательности и гуманности, когда арабы Брейре (эта деревня была расположена напротив Брур-Хайлила) умирают, как собаки. Мы ломали стены и сжигали дотла их жилища, хладнокровно убивали направо и налево, безо всякой мысли о значимости человеческой жизни или сострадании, мы смотрели, как от пуль разлетаются черепа и видели, как мозг вытекает из кровоточащего ужасного нечто, которое некогда было человеком. Никаких чувств! Ни ненависти, ни ужаса, отвращения или удовольствия, ничего! Просто убивали как бродячих собак, или бешеных ослов, как мух. Мы пинками открывали двери и врывались в эти пахнущие сыростью норы, в которых они живут, мы разрушали примитивный мир этих тупых дикарей, которые возжелали войны! на меня бежит арабка, обнажает одну грудь и брызгает на меня молоком - доказать, что она молодая мать и хочет жить. Никто ее не трогает.

Дневник Цви Зиппера

Эта фраза, пришедшая пару дней назад с Яндекс.лентой , преследует меня все это время. Она крутится в голове, заставляя снова и снова увидеть картину. Нет, это - не описание еврейского погрома, скорее - наоборот. Это - первые дни Войны за независимость. Дневник израильского ополченца.
Я, понимаю, что война. Я помню  о многом. Я помню о Хевроне, о целой веренице терактов, устроенных арабами. Помню и о том, что в Дейр Ясине, к примеру, перед израильскими штурмовиками шел броневик с громкоговорителями, призывающий мирное население уйти. Но в глазах стоит эта арабка с обнаженной грудью.  И ничего не могу с этим поделать.