милан уже не торт
Вернулась с распродаж со скудной добычей. Тот самый случай, когда желания не совпадают с возможностями. Очередные вещи присоединились к своим собратьям, похороненным в шкафу.
А Милан-то каков, подлец. Если еще года три назад на центральном вокзале было неуютно и приходилось жаться к другим белым в ожидании поезда, то нынче просто пыдпыздесь. Сирийские беженцы и другие негры тупо живут на вокзале. Разбили бивуаки из чемоданов, пакетов и им красиво, как мне, допустим, в соборе, расписанном Джотто. У автоматов по продаже билетов самозабвенно дрались цыгане с румынами. По главной улице с магазинами между Duomo и San Babila индусы задирают подобие одежды, демонстрируя прохожим язвы на истощенных ногах. И требуют за созерцание этой красоты деньги.
Контролер в поезде принял меня за зайца: в автоматах, в которых надо билет закомпостировать никогда нет чернил, ессно, на билете ни хрена не видать. Он укоризненно покачал головой и пожурил меня с отеческой теплотой - дескать, что же ты, блядина, на шоппинг катаешься, а за билет не плОтишь. Соседи, деликатнейшие люди, опустили глаза, какбэ вычеркивая меня из списков порядочных людей. Что делают в таких случаях? Оправдываются? Плачут от обиды? Пожимают плечами? Я выбрала последний вариант, сопроводив его словами - "Это у вас, у пидарасов, ничего не работает". И на то, что там думают соседи, мне было решительно наплевать в тот момент. Все-таки эта страна убила во мне интеллигента с его стыдливыми рефлексиями.
Завершающим штрихом, окончательно сделавшим мой день, стали два юноши, брутальные и бритоголовые, в майках и берцах. Таких часто показывают в американских фильмах про тюрьмы. Они нежно держались за руки, на которых были надеты одинаковые браслеты с шипами.
А Милан-то каков, подлец. Если еще года три назад на центральном вокзале было неуютно и приходилось жаться к другим белым в ожидании поезда, то нынче просто пыдпыздесь. Сирийские беженцы и другие негры тупо живут на вокзале. Разбили бивуаки из чемоданов, пакетов и им красиво, как мне, допустим, в соборе, расписанном Джотто. У автоматов по продаже билетов самозабвенно дрались цыгане с румынами. По главной улице с магазинами между Duomo и San Babila индусы задирают подобие одежды, демонстрируя прохожим язвы на истощенных ногах. И требуют за созерцание этой красоты деньги.
Контролер в поезде принял меня за зайца: в автоматах, в которых надо билет закомпостировать никогда нет чернил, ессно, на билете ни хрена не видать. Он укоризненно покачал головой и пожурил меня с отеческой теплотой - дескать, что же ты, блядина, на шоппинг катаешься, а за билет не плОтишь. Соседи, деликатнейшие люди, опустили глаза, какбэ вычеркивая меня из списков порядочных людей. Что делают в таких случаях? Оправдываются? Плачут от обиды? Пожимают плечами? Я выбрала последний вариант, сопроводив его словами - "Это у вас, у пидарасов, ничего не работает". И на то, что там думают соседи, мне было решительно наплевать в тот момент. Все-таки эта страна убила во мне интеллигента с его стыдливыми рефлексиями.
Завершающим штрихом, окончательно сделавшим мой день, стали два юноши, брутальные и бритоголовые, в майках и берцах. Таких часто показывают в американских фильмах про тюрьмы. Они нежно держались за руки, на которых были надеты одинаковые браслеты с шипами.